На предложение рассмотреть экономику или журналистику она фыркала, будучи с юношеским максимализмом уверенной в том, что в ближайшие годы эти науки ждет неминуемая стагнация, а за ней и отсутствие достойных предложений на рынке труда. Медицина мою дочь никогда не прельщала, впрочем, как и педагогика, а потому выбрала она направление, которое сама считала перспективным, – туризм.

– Не будет внешнего, останется внутренний, – бодро сказал ребенок, взялся за учебники, сам оплатил себе репетиторов и таки стал студентом первого курса Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, заняв одно из семидесяти пяти бюджетных мест.

Признаться, как железная логика, которой Сашка руководствовалась при выборе будущей специальности, так и целеустремленность, с которой она перла напролом по направлению к студенческому билету, меня не только поразили, но и порадовали. В конце концов, любой матери приятно осознавать, что единственный ребенок вырос не балбесом. Да и финансовая сторона вопроса, признаться, играла не последнюю роль. Учиться на бюджете лучше, чем платить за образование. Это даже и объяснять не надо.

И все же, хотя Сашка и проявляла чудеса самостоятельности и благонравия, я даже самой себе не признавалась, насколько переживала из-за ее перехода из школьниц в студентки. Масштаб напряжения, в котором я прожила с мая по август, осознался только тогда, когда оно наконец схлынуло, то есть в тот день, когда на сайте вуза появились списки зачисленных и я своими глазами увидела в них Сашкину (и свою) фамилию. И вот уже две недели я просыпаюсь по утрам с ощущением полного счастья и небывалой легкости, честно сказать, довольно непривычным.

До начала учебного года еще десять дней, и Сашка проводила последние деньки в блаженном ничегонеделании, не считая, конечно, своего блога, который для нее все так же важен. Кажется, сегодня у них с Машей, ее подругой и соавтором блога, намечался какой-то выезд на озеро Сенеж – они получили заказ на освещение достоинств муниципального пляжа Солнечногорска.

Его оборудовали как новое общественное пространство совсем недавно, оснастили деревянными настилами, кабинками для переодевания, теневыми навесами, спасательными вышками. Признаться, на картинках выглядит прилично, жаль, что я из-за нехватки времени вряд ли смогу туда доехать. А девчонки решили воспользоваться последними жаркими деньками и совместить приятное с полезным. И работу выполнить, и денежку заработать, и позагорать, и накупаться.

Маша – настоящая актриса, студентка одного из театральных вузов, признаться, я все время забываю, какого именно. Когда они только начали дружить, я переживала, что Сашку тоже потянет к богемной жизни. Не то чтобы я считала ее плохой или недостойной, просто мой образ жизни так далек от киношно-театральной тусовки, что я боялась, что мы с Сашкой, выбери она себе такую профессию, начнем неумолимо отдаляться друг от друга.

Но моя разумная дочь предпочла жить по принципу «дружба дружбой, а табачок врозь». Я же уже говорила, что она абсолютно адекватно оценивает себя и свои способности, а потому понимает, что актерского дарования ей бог не отсыпал от щедрот своих, а без таланта идти в эту профессию не стоит.

– Ма-ам, – звонкий голос дочери вывел меня из ставших привычными утренних размышлений о том, какая она у меня молодец. – Вставай, я там завтрак приготовила.

– С чего это? – удивилась я, поскольку излишнего рвения в домашних делах моя дочь не проявляет. Завтраки в нашей семье обычно готовлю я.

– У меня с утра занятие по вождению, я специально время пораньше выбрала, пока машин еще немного. Голодной я ездить не могу, потому что меня от волнения тошнит, не тебя же будить, я ж не зверь. Так что я приготовила яйца-пашот на листьях салата «Айсберг» и с кусочками авокадо. И на тебя заодно тоже. Правда, в твоем случае к завтраку прилагаются еще обжаренные тосты.

– А ты, я так понимаю, обошлась без них? – спросила я, вылезая из кровати и ступая ногами на теплые уже с утра половицы.

Что за август такой удивительный. С самого утра больше двадцати градусов на улице, а днем уже которую неделю подряд плюс тридцать два обещают.

– Я, мамочка, как ты помнишь, хлеб не ем. Конечно, когда ты не искушаешь меня с утра разными вкусными бутербродами.

– Да я их и сама люблю, – засмеялась я. – Так что никто тебя специально не искушает. У тебя занятие на час? С кем? С инструктором?

Зимой Сашка, не выдержав мук зависти из-за того, что ее друг Фома Горохов получил права и теперь с полным на то правом может водить отцовскую машину, записалась на курсы вождения. Собственно, оплатила она их себе тоже сама, чем страшно перед другом гордилась. Я была уверена, что если эта молодежь и поссорится, то именно из-за того, что Сашка все время козыряет перед Фомой своими заработками. С мужчинами так нельзя, сами понимаете.

Но моя дочь, оказывается, обладает не только житейской, но и женской мудростью. По крайней мере, она точно лучше меня знает, как вести себя с мужчинами, чтобы их не отпугивать, потому что с Фомой они остались неразлучны, парень вместе с другом раскрутил собственный бизнес, который Сашка безвозмездно рекламирует в своем блоге, а за это он пускает ее за руль, позволяя тренироваться чаще, чем это предусмотрено платным инструктором.

В начале сентября у нее экзамен на получение прав, и я точно знаю, что его она боится больше, чем ЕГЭ, поэтому зубрит правила, решает карточки и тренируется ездить по московским улицам каждую свободную минуту. Естественно, что, когда она ездит с Фомой, я переживаю не на шутку. Во-первых, это незаконно, парень и сам за рулем без году неделя. А во-вторых, в машине Фомы запасных педалей нет, так что все может случиться.

– С инструктором, – успокоила меня дочь. – Мама, ты же знаешь, что Фома меня на улицах за руль не пускает, только на специальной территории и только для того, чтобы отрабатывать «площадку». Ему штрафы не нужны, да и возможные аварии тоже. Машина-то отцовская. Так что езжу я с инструктором, а потом Фома меня забирает, мы вместе едем за Машкой и стартуем в Солнечногорск.

– Саша, я тебя умоляю, пожалуйста, аккуратнее. И на дороге, и в воде, и вообще.

– Мамочка, я тебя уверяю, что в мои планы не входит тонуть или попадать в аварии. Мне очень нравится моя жизнь, и в ближайшее время она должна стать еще интереснее и насыщеннее. Так что я буду очень-очень осторожна.

Сашка чмокнула меня в щеку, ураганом пронеслась в прихожую, одетая в шорты и белую футболку, вставила ноги в балетки, схватила заранее собранную сумку-рюкзак и исчезла. На прощание хлопнув входной дверью. Я перевела взгляд на часы, которые показывали без пятнадцати семь. Да, моя целеустремленная дочь точно знает, чего хочет от жизни. Тяжело вздохнув от того, что, пожалуй, не могу сказать того же самого про себя, я поплелась на кухню, где меня ждал полезный и здоровый завтрак, правда, с хлебом.

Отдав дань яйцам-пашот, оказавшимся настолько вкусными, что даже авокадо их не портил, я пила уже вторую чашку кофе, когда позвонила моя подруга Машка. Наверное, есть что-то важное в том, что и у меня, и у моей дочери лучших подруг зовут одинаково, а может, это всего-навсего совпадение, но у нас обеих есть по своей Машке.

Моя – отличная хозяйка, умудряющаяся держать в узде мужа, с которым они много лет живут душа в душу, и двух сыновей. Как ей это удается, ума не приложу. Конечно, готовит Машка так, что не только пальчики оближешь, но и ум отъешь, но не на ее же фирменных котлетках столько лет держится брак. Впрочем, Машка уверяет, что именно на них, тактично не заостряя внимания на моих более скромных кулинарных талантах. Правда, про мое неумение выбирать «не тех» мужчин она высказывается с гораздо меньшим тактом.

– Кузнецова, ты почему, уезжая вчера с дачи, кабачки не забрала? – строго спросила Машка, когда я ответила на звонок. – Ты же радовалась, что из них можно наготовить массу диетических блюд, которые Сашка будет жрать, потому что они не нарушают диету. Говорила или нет?

– Говорила, – признала я.

– Так чего не забрала?

– Забыла.

– Забы-ыла, – передразнила Машка, впрочем, ни чуточки не похоже. – Как говорила моя классная руководительница Марья Степановна, царствие ей небесное, а голову ты свою не забыла?

Вспомнив это распространенное школьное выражение, я не выдержала и засмеялась. Нет, как же чудесно, что в это первое сентября в школу не надо идти не только мне, но и Сашке. Все, что связано со школой, можно вычеркнуть из памяти как страшный сон. И форму, и обязательную покупку канцтоваров, и мытье окон, и бесконечные сборы денег на нужды класса и школы, и родительские собрания, и…

– В общем, корзину с кабачками я сегодня привезу на работу, – ворвалась в мои мысли подруга. – Я туда еще помидоры положила, перцы, лук, чеснок, огурцы и один баклажан. Если потушить все вместе, то очень вкусно получится. Только без огурцов.

– Маш, я вообще-то тоже готовить умею, – немного обиделась я.

– Умеешь, кто ж спорит, – покладисто согласилась подруга, – но соте будешь тушить по моему рецепту, чтобы получилось не просто вкусно, а божественно. Поняла?

– Поняла.

– А к огурцам я тебе еще всякой зелени для засолки положила. Не захочешь мариновать, просто зальешь холодной водой, чтобы получились малосольные.

Моя подруга – на удивление практичная особа. У нее в хозяйстве ничего не пропадает, последнему листочку и росточку находится применение. И как у нее после нашей не самой простой в мире работы хватает сил на то, чтобы тащить на своих плечах еще и дачные заготовки, я понятия не имею. Моя Сашка называет это «битвой за урожай», хотя, на мой непросвещенный взгляд, это, скорее, выглядит битвой с урожаем. Бессмысленной и беспощадной.

Я представила, как буду выглядеть в судебной мантии и с корзиной, из которой торчат зонтики укропа, и захохотала в голос. Машка мой смех восприняла как попытку уклониться от засолки огурцов.

– Лена, – сказала она, и голос ее прозвучал отчего-то жалобно, что вообще-то моей подруге несвойственно, – ну, будь ты человеком. Я бы, конечно, могла засолить на тебя огурцы, но у меня на эти банки и дары природы глаза не смотрят, честное слово. Урожай в этом году прет так, что я не знаю, куда от него деваться. Вот давала же себе в прошлом году честное слово, что ни за что не буду сажать столько огурцов, и самое обидное, что его сдержала. В прошлом году восемнадцать кустов было, в этом только десять, а урожай в два раза больше, представляешь? Я уже и рассольника тридцать банок закатала, и двадцать трехлитровок с солеными огурцами в подвал спустила, и маринованные огурцы законсервировала, а они все не кончаются.

Представив, как по такой жаре Машка стерилизует банки и кипятит рассол, я содрогнулась. Подругу мне незамедлительно стало жалко, поэтому я торжественно пообещала, что приготовленную корзину заберу и доверенный мне урожай переработаю. Что ж, сегодняшний вечер придется провести не за книгой и не перед телевизором, а на кухне. Признаться, от этой мысли мне стало довольно тоскливо.

Следующий телефонный звонок был от Натки. Моя сестра вообще-то любительница поспать утром подольше, благо ее работа вполне это позволяет. Сын ее, мой неугомонный племянник Сенька, в деревне, так что с завтраком с утра заморачиваться не надо. И чего это она в такую рань проснулась? Или у нее ночует Таганцев, а потому сестрице, хочешь не хочешь, а надо собирать бравого капитана на работу?

Причина раннего звонка выяснилась сразу. Натка с Таганцевым, оказывается, уезжали в недельный отпуск на Волгу, а потому на меня и Сашку падала забота по кормежке кота Веньки. Замечательно, еще и кот на мою голову. Если бы не бандитский характер кота, его, конечно, можно было бы забрать к себе, чтобы не мотаться каждый день к сестре на квартиру, но делать очередной ремонт я была категорически не готова. Что ж, к счастью, Сашка пока не ходит в институт, а у ее друга Фомы есть машина, с которой кормежка кота и вовсе перестает быть проблемой.

Признаться, неожиданный отъезд сестры меня удивил. Мы виделись в пятницу, после работы, и ни о какой поездке на Волгу даже речи не шло. Впрочем, особенности Костиной работы мне понятны, отпуск на несколько дней ему мог выпасть совершенно неожиданно. В Турцию по горящей путевке наверняка дорого, а погода стоит хорошая, почему бы и не искупаться в Волге, заодно изучив новые для себя места.

Последняя командировка Таганцева была как раз в Заволжье. Зная компанейский Костин характер, можно было не сомневаться, что у него там осталось немало новых друзей, которые будут просто счастливы принять у себя Таганцева вместе с дамой его сердца. Так что сестре я пожелала счастливого пути, пообещав кормить Веньку и убирать последствия его жизнедеятельности.

Распрощавшись с Наткой, я начала собираться на работу. Если моей сестре начавшийся понедельник принес путешествие и начало короткого, но все же отпуска на Волге, а моей дочери – приятный отдых на озере Сенеж, то мне не светило ничего, кроме дня, наполненного судебными заседаниями. Впрочем, как и обычно.

* * *

Когда Натка с Костей выехали из Москвы, часы показывали 9.21. Таганцев, конечно, анонсировал выезд в семь утра, путь предстоял неблизкий, но Натка на то и женщина, чтобы копаться по утрам. Как говорится, понять и простить. Костя, конечно, понял и простил, как вообще всегда прощал Натку. Любил потому что, а она этим нахально пользовалась.

Утренние пробки на улицах, конечно, уже были, не то что в семь утра, но Костя не ворчал, понимая, что «фарш невозможно провернуть назад». Ну, не выехали вовремя, так что ж теперь. За стеклами автомобиля промелькнули указатели Совхоза имени Ленина, Видного, Калиновки, потом проехали Горки, Белеутово, Горки Ленинские, Домодедово и Ям.

– Между прочим, – решила блеснуть знаниями Натка, – слово «ям» с XIII по XVIII век на Руси означало почтовую станцию, где содержали разгонных ямских лошадей, а еще обустраивали постоялые дворы для отдыха ямщиков. А именно это село находилось в то время на расстоянии одного ямского гона от Москвы, поэтому здесь путешественники в первый раз меняли лошадей.

– Ну, нам-то свою лошадь менять не надо, – засмеялся Костя и ласково погладил руль. Машину он считал живым существом и, Натка знала, всегда с ней разговаривал, когда думал, что никто не слышит.

– Нам – нет, но кофе выпить можно, – заканючила Натка. – Нет, ну, правда, Кость, давай остановимся, будем пить кофе и представлять, что мы на постоялом дворе.

– Наташ, мы всего тридцать километров проехали из восьмисот пятидесяти. Ты собираешься на дороге ночевать? Если хочешь кофе, то покопайся в сумке на заднем сиденье, я термос захватил. Знал же, что ты обязательно кофе заклянчишь. Так что до Тамбова остановки только санитарные.

– А в Тамбове что? – с подозрением спросила Натка.

– А в Тамбове – обед. Он как раз примерно на середине пути, так что остановимся там передохнуть на час и дальше в путь. Поняла?

– Мальчик хочет в Тамбо-о-о-ов, ты знаешь, чики-чики-та^[2], – запела Натка и деловито полезла на заднее сиденье за термосом.

Ей было немного стыдно, что захватить с собой кофе догадалась не она. Конечно, Костя, в отличие от нее, бывалый командированный, знает, что нужно брать с собой в долгую дорогу.

У Таганцева вообще любое дело ладилось, все ему в этой жизни было к рукам и по плечу. И кран заменить, и машину починить, и с любой другой житейской неурядицей разобраться. Этим его свойством вовсю пользовалась не только Натка, но и ее сестра Лена. Вообще-то ее старшая сестра познакомилась с тогда еще младшим лейтенантом Таганцевым первой и даже имела с ним непродолжительный роман, но потом познакомила ухажера с младшей сестрицей, и тот, пораженный Наткиной красотой, что называется, пропал.

Натка всегда с благодарностью думала о том, что во многих семьях такой кульбит привел бы если не к полному разрыву семейных связей, то к холоду в отношениях точно, но Лена не была бы собой, если бы обиделась на то, что сестра отбила у нее кавалера. Наоборот, за Натку она искренне радовалась, надеясь в глубине души, что серьезный и обстоятельный Таганцев отучит ее сестрицу влезать в любые валяющиеся на дороге неприятности, а с Костей просто продолжала дружить. Ну и пользоваться его незаменимостью в трудных ситуациях, разумеется.

Влезать в неприятности Натка, впрочем, не перестала. С ней постоянно что-то случалось, то ли в силу врожденного авантюризма, то ли от невезучести, вот только теперь из разных историй ее вытаскивала не только старшая сестра, но еще и капитан Таганцев. Как ни крути, а Лене хоть какое-то облегчение.

Через шесть часов пути они приехали в Тамбов. Непоседливой Натке дорога, признаться, порядком наскучила, поэтому она с радостью вылезла из машины, попрыгала, чтобы размять ноги, и увидела вывеску кафе, в которое ее привез Таганцев. «Автосуши. Автопицца» было написано на нем. Ну, конечно, Костя не мог забыть об огромной Наткиной любви к японской еде, а потому постарался и в путешествии позаботиться о том, чтобы она могла получить удовольствие. Она с чувством расцеловала капитана в обе щеки.

– Спасибо тебе, – сказала Натка, примерилась и поцеловала Таганцева еще раз, теперь уже в губы. – Ты всегда все продумываешь. С тобой действительно можно отправляться в любой поход.

– Лучше бы ты наконец отправилась со мной в ЗАГС, – проворчал Костя.

– И что, скажи мне на милость, поменяет штамп в паспорте? – Этот спор они вели уже не в первый раз. – Если людям вместе хорошо, то ничего. А если плохо – тем более.

– Если плохо – не наш случай. А штамп в паспорте дал бы мне возможность заботиться о тебе на законных основаниях. Вот попадешь опять в больницу, а меня к тебе не пустят, потому что официально я тебе никто.

– В больницу я больше не собираюсь, – от воспоминаний о том, как полгода назад она оказалась в ковидном госпитале, Натку передернуло. – Спасибочки.

– Ну хорошо. Я окажусь в больнице. Будет то же самое.

– И ты ни в какой больнице не окажешься. Типун тебе на язык, Костя, – рассердилась Натка. – Хватит болтать. Пошли суши есть.

За соседним столиком в кафе оказалась молодая семья, которая невольно привлекала внимание. Высокие, спортивные, светловолосые, даже внешне похожие друг на друга муж и жена и с ними двое детей. Мальчик лет шести был точной копией родителей – такой же светленький. А вот кроха-дочка, сидевшая в коляске и постоянно вертевшаяся, оказалась смуглянкой с темными колечками кудряшек на голове. Интересно, неродная или причуды наследственности?

Родители ели суши, старшему мальчику была заказана детская пицца, а вот крохе в коляске было выдано детское пюре, которое можно было сосать из мягкого тюбика, особо не боясь испачкаться. Впрочем, дети во время еды пачкаются всегда, поэтому именно в тот момент, когда Натка рассматривала семью, малышка посильнее нажала на пакетик, яркая оранжевая струйка выплеснулась наружу и шмякнулась на штанишки.

– Павлик, вытри сестру салфеткой, – тут же отреагировала женщина.

Мальчик беспрекословно взял со стола бумажный квадратик, заботливо собрал пюре с коленок сестры, выбросил салфетку в опустевшую тарелку.

– Ну что же ты, Оля, – приговаривал он при этом, – аккуратнее же нужно кушать. Вот смотри, как надо это держать. Давай, я тебе покажу.

Натка от этой умильной картины расползлась в улыбке. Все-таки хорошо, когда в семье двое детей. Старший ребенок учится заботе о младшем, а тот всегда может в этой жизни рассчитывать не только на родителей, но и на старшего брата или сестру. Вот как она всю жизнь рассчитывает на Лену. Может, это не Таганцев, а сама судьба толкает ее к тому, чтобы в семье появился второй ребенок? Сенька, конечно, растет чудесным мальчиком, но все-таки видно, что он – единственный сын и племянник, да и соседи по даче в нем души не чают, а потому постоянно балуют. Ему было бы полезно поучиться ответственности за другого человека.

– Смотри, а малышка-то наверняка приемная, – шепнул ей на ухо Костя, тихо, чтобы за соседним столиком не услышали.

– Думаешь? – спросила Натка. – Может, просто девочка в какого-то дальнего родственника пошла?

– Нет, что ты, сразу же видно, что у нее южная кровь в жилах течет, – покачал головой Костя. – Видишь, ничего страшного в усыновлении детей нет. И мальчик такой трогательный… Так о сестренке заботится.