Оттон, сын Людвига Баварского, стал первым, кому довелось править Грецией после обретения ею независимости. Вопреки возлагаемым на него упованиям, он не проявлял качеств уверенного в себе государственного деятеля, строго придерживающегося намеченной линии. Весь период его правления был эпохой метаний из стороны в сторону. От него ждали самостоятельных шагов, а он прислушивался то к баварцам, то к англичанам, то к французам, то к русским и никак не мог выработать собственную точку зрения по какому бы то ни было предмету. Провозгласив курс на обретение греческим народом демократических прав и свобод, он тем не менее не оставил деспотических замашек, в чем ему в немалой степени потворствовала супруга Амалия, дочь герцога Ольденбургского.

Во многом именно из-за Амалии авторитет короля в последние годы оказался изрядно подпорчен. Она вмешивалась в политику, в которой ничего не смыслила, не смогла родить наследника престола и в довершение ко всему отказалась сменить религию, оставшись в лоне протестантской церкви. В народе ее откровенно ненавидели и считали, что она дурно влияет на монарха. Однако Оттон, человек в общем-то добрый и мягкосердечный, искренне любил ее и всячески отстаивал перед критиками и злопыхателями.

Королевская чета прибыла в Пиреус около полудня. После пышного обеда, устроенного градоначальником, высокие гости отправились осматривать достопримечательности. Анита обратила внимание, что к их приезду в порту и его окрестностях навели относительный порядок: улицы были подметены, витрины магазинов вымыты, а неприглядных нищих стало гораздо меньше. Неведомо куда исчезли и приставучие цыганистые бродяги – их не видно было уже дня два.

Что до Максимова, то он ничуть не интересовался ни вояжем короля, ни метаморфозами, преобразившими Пиреус. Его разбирало нетерпение, он был сосредоточен на предстоящем приобретении волшебной машины.

Без десяти восемь все трое – Алекс, Анита и Артемий Лукич – собрались у маяка. При Максимове был саквояж с тысячью драхм, при господине Черноярове портфель, в котором, вероятно, тоже находились деньги. Ждали только Каня с его электромобилем.

В назначенный час никто не появился. Хронометр отстучал четверть девятого, половину… Зашуршали шины, и из-за маяка, разбрасывая снопы света, выкатился управляемый Канем дилижанс.

Но что стряслось с учтивым изобретателем? Он восседал на своем месте, неприлично раскинув ноги и перекособочившись. Рычагами дергал беспорядочно, так что дилижанс двигался рывками и зигзагами.

– Тпру! – крикнул Максимов, когда машина едва не наехала на ожидавших ее покупателей.

Кань откинулся назад, потянув рычаг. Электромобиль остановился, но азиат и не подумал спуститься. Он квашней растекся по сиденью и не шевелился.

– Да что с ним такое? – непонимающе проговорил Артемий Лукич. – Умер он там, что ли?

Максимов попросил его и Аниту присмотреть за саквояжем, а сам вскарабкался по лесенке и тряхнул вьетнамца за плечо. Тот издал невнятный звук, похожий на кошачье мяуканье, и блаженно улыбнулся.

– Да он пьян, как свинья!

Алекс подхватил субтильное тельце Каня, перекинул его через плечо и с ловкостью акробата спустился с ним на землю. Сгрузив любителя выпивки под стеной башни, он похлопал по щекам.

– Эй, друг! Очнись!

Анита принюхалась: от вьетнамца за версту разило анисовкой. Не иначе на радостях слишком рано начал отмечать выгодную сделку.

– Как же нам быть? – озадачился Максимов. – Не передавать же деньги бесчувственному телу… И потом – мне нужен рецепт порошка для приготовления топлива из воды.

– Совершенно справедливо, – одобрил его рассуждения господин Чернояров. – Надо дождаться, когда он очухается. Зато у вас есть время, чтобы изучить устройство дилижанса. Мы же не собираемся покупать кота в мешке? Кань получает свои полторы тысячи, а мы – машину со всеми ее секретами.

– Логично! Пожалуй, так и поступлю.

Максимов вооружился фонарем, который нашел под сиденьем, и осмотрел всю верхнюю площадку электромобиля. Там не было ничего примечательного. Тогда он обошел машину кругом и наткнулся на десять винтов, расположенных по прямоугольному периметру.

– Вот оно! Если их открутить, можно будет заглянуть внутрь.

Пошарив в отрепьях дремавшего Каня, он вытащил отвертку, минуты две повозился с винтами, выкрутил их все до единого и осторожно отсоединил от боковины электромобиля металлический лист размером примерно два на три аршина. Прислонил его к колесу и заглянул в образовавшийся проем.

Увиденное ошеломило его. Вместительный короб не содержал никаких хитромудрых механизмов. В нем сидели все четверо цыганистых голодранцев, чьи рожи успели примелькаться и Алексу, и Аните за дни, проведенные в Пиреусе. Взмокшие и растрепанные, они держались за рукоятки, соединенные, как заметил Максимов, ременными передачами с каждым колесом повозки. Еще он разглядел гальваническую батарею, питавшую фары, и небольшую кадку, установленную точно под нижним концом воронки, куда Кань наливал свою шипящую воду.

– Вот тебе и венец технического творения! – рассмеялась Анита. – А я-то ломала голову, куда подевались эти обормоты…

Обманутый в своих надеждах Алекс заклокотал, как пробудившийся вулкан. Схватив первого попавшегося нищеброда за шиворот, он выволок его наружу.

– А ну иди сюда! И вы все вылезайте… живо!

Поскольку в его левой руке появился револьвер, те сочли за благо повиноваться. Вылезли из железного вместилища и наперебой заканючили на смеси различных диалектов, что-де ни в чем не повинны и всего лишь выполняли несложную работу, порученную им Канем, – по сигналу крутили рукоятки, приводя дилижанс в движение.

– Хорош конфуз!.. – пристыженно выдавил Артемий Лукич. – Нас всех провели, как младенцев…

– За всех не говорите, – поправила Анита. – Я подозревала, что наша коммерция закончится чем-то подобным. Видите ли, я немного разбираюсь в химии, и когда Кань на моих глазах превращал воду в чудодейственную жидкость якобы для получения электричества, мне показалось, что он готовит обыкновенную шипучку.

– Почему же ты мне не сказала? – рассердился Максимов.

– Хотела дождаться развязки, узнать, что он задумал. Если бы хотел попросту обокрасть нас, то есть получить деньги и подсунуть пустышку, то не напился бы вдрызг в самый ответственный момент.

– А и верно! – Алекс задумался. – Как-то все это не вяжется одно с другим… Слишком много нестыковок. Мы же видели, как эта таратайка преодолела семь с половиной миль за сорок с небольшим минут! Четыре лентяя могли облапошить нас на малом расстоянии и при малой скорости – например, здесь, в узких переулках. Но я никогда не поверю, что у них хватило сил придать ей быстроту лошадиной упряжки и доставить вместе с двумя пассажирами отсюда в Афины! Они явно что-то скрывают, гаечный ключ им в дышло!

Он снова притянул к себе за ворот оборванца, который выглядел моложе и пугливее остальных. Сунул ему дуло револьвера под ребро и велел рассказывать все, как на духу. К несчастью, эти охламоны чертовски плохо владели (или притворялись) основными европейскими языками, посему Максимов, как ни старался, не добился от них вразумительных объяснений.

– Ладно же! Сдам вас жандармам, тогда попляшете! – пригрозил он, но и эта угроза не возымела действия.

– Полноте, Алексей Петрович, – осадил его господин Чернояров. – Ни шиша вы от этих мерзавцев не добьетесь. Они людишки маленькие, вертели ручку за копейки. А вот этот, – он пнул сладко похрапывавшего Каня, – конечно, осведомлен куда лучше.

– Но он спит, как сурок! Из пушки не разбудишь.

– Надо пробовать… Потормошите-ка его, а я схожу к морю, наберу воды. Говорят, холодный душ приводит в чувство даже мертвецки пьяных.

Максимов отдал ему ведро, входившее в комплект машины, которая оказалась бесполезной игрушкой – такой же, как жужжалка, пойманная в кафе. Артемий Лукич ушел к заливу. Аните Алекс поручил надзирать за цыганами, которые, сбившись в кучу, боязливо жались к башне маяка, а сам взял Каня за отвороты рубища и припечатал спиной к стене.

– Просыпайся, бесово отродье!

Вьетнамец чахло бормотал, причмокивал, голова его болталась, как привязанная, но глаз он не открывал. Вскоре Алекс утомился и бросил его обратно на землю, как набитую тряпьем куклу.

– Где Чернояров? На него вся надежда. Два-три ведра…

– Боюсь, Алекс, Чернояров уже не придет, – молвила Анита так обыденно, словно речь шла о чем-то пустячном.

Он вытаращился на нее широко раскрытыми глазами.

– Как это не придет? Куда он делся – утонул в море?

– Нет. Сбежал под шумок с нашим саквояжем.

– Что??

С револьвером в одной руке и фонарем в другой Максимов обежал вокруг маяка, но Артемия Лукича и след простыл. Саквояж с тысячью драхм сгинул вместе с ним.

Не зная, на ком сорвать ярость, Алекс обрушился на Аниту:

– Ты же всегда хвасталась своей наблюдательностью! Как ты могла его упустить?

Анита отреагировала с предельным хладнокровием:

– Во-первых, не кричи на меня. А во-вторых, ты приказал мне следить за цыганами. Какие претензии?

Максимов прислонился к пустотелому коробу, а потом с размаха саданул по нему кулаком.

– Да! Это я дурака свалял! Кретин! Потеряли столько денег… Где теперь искать этого жулика?

– На его счет у меня есть некоторые предположения, – сказала Анита. – И если они небеспочвенны, то надобно поторопиться. Расшевели-ка этих лодырей, – она указала на бродяг, которые дюйм за дюймом отодвигались в тень, рассчитывая сбежать. – Нечего им прохлаждаться, пусть займутся своими прямыми обязанностями.

Алекс без долгих диспутов наставил на них револьвер, а свободной рукой сделал жест, приказывающий всей компании водвориться в покинутом ими коробе. Бродяги притворились, будто не поняли повеления, и тогда он для острастки пальнул разок над их головами. Босяки сразу полезли в машину.

– А этого куда девать? – Максимов поддел стволом револьвера наполовину проснувшегося Каня, который пучил мутные гляделки и плямкал губами.

– Давай его к ним! Поместятся. В тесноте, да не в обиде.

Алекс сгреб вьетнамца в охапку и закинул в пузо дилижанса. Бродяги посторонились. Худосочная тушка азиата шлепнулась между ними и заскребла ногтями по рифленому полу.

– Значит, так, – начала Анита повелительно, – крутите что есть силы. Кто будет отлынивать, того Алекс пристрелит без всякой жалости.

Максимов поднял металлический щит и привинтил его на прежнее место, замуровав всю ватагу внутри гулкого ящика. Закончив работу, он постучал по грани, и она отозвалась эхом.

– Все! Теперь они никуда не денутся.

– Превосходно! – Анита взялась за ступени лесенки. – Едем!

Они поднялись и расселись по местам. Алекс дернул рычаг, а Анита для пущего эффекта прокричала в воронку:

– Трогаем! – И уже Алексу, деловито: – Сворачивай вон туда, в арку. Осторожно! Кошку не задави…

Фары развенчанного драндулета помалу гасли – садились питавшие их батареи. Однако, по расчетам Максимова, запасов энергии должно было хватить приблизительно на полчаса.

– Если что, и с фонарем доедем… А куда, собственно, мы держим путь?

– Сейчас скажу… – Анита вынула из ридикюля сложенный пополам лист бумаги с надорванными краями и развернула его.

– Что это у тебя?

– Программа визита короля Оттона и королевы Амалии в Пиреус. Сорвала давеча с афишной тумбы. Тут, на наше счастье, не только по-гречески, но и по-французски… Вот! Если верить расписанию, их величества сейчас должны присутствовать на экскурсии в церкви Святой Троицы. Нам туда!

– А какое, прости, отношение имеют их греческие величества к аферисту Черноярову и нашим деньгам? – вопросил Максимов, водя рулевым рычагом вправо-влево, чтобы не врезаться в дома и не переехать уличную живность.

– Объясню попозже. Для начала вот тебе мои выводы, к которым я пришла еще вчера. Мне сразу показалось подозрительным, что наш приятель Чернояров не позволил тебе вернуться в Пиреус на этом замечательном дилижансе. Откуда у него вдруг взялись срочные дела в Афинах?

Безлюдные районы кончились, повозка выехала на улицы, освещенные газовыми фонарями. Максимов выключил фары. То тут, то там стали попадаться прохожие, – они шарахались от странного кабриолета, как от фантома, вынырнувшего из мглы.

Анита по сторонам не глядела и вела далее свой рассказ:

– Для чего же он так поступил? Конечно же, для того, чтобы ты не видел, как на самом деле передвигалась эта так называемая самобеглая каракатица между Афинами и Пиреусом.

– Как же, по-твоему?

– Если ты заметил, в передней ее части по бокам укреплены две скобы. Металл под ними весь в потертостях. Предполагаю, что в них продевались оглобли или что-то наподобие, и весь этот передвижной цирк тащили самые обычные лошади. Причем, если посмотреть на карту, дорога из Афин в Пиреус напоминает латинскую букву S. Не исключено, что Артемий Лукич и его сообщники знали, как проехать напрямик, без лишних загогулин, тем самым сделали маршрут еще короче. На въезде в Афины лошадей выпрягли, оглобли отцепили, и к месту финиша дилижанс подрулил, движимый только руками четырех бурлаков… – Анита топнула ногой и, склонившись над воронкой, распорядилась: – Не спать! Работать!

Она приложила ухо к верхнему раструбу и уловила надрывное дыхание. Бурлаки, напуганные револьвером и возможностью оказаться под арестом, старательно налегали на рукоятки. Можно было и не подгонять.

Алекс сидел напряженный, поворачивал рычаг и переваривал услышанное.

– Выходит, Чернояров с самого начала был в сговоре с Канем?

– Неужто ты поверил, что какой-то необразованный крестьянин у себя в крокодиловых болотах собрал аппарат, который опередил техническую мысль лет на сто, а то и на двести? Да откуда бы он достал столько металла, гальванический элемент, провода и все прочее? Этим его наверняка снабдил Артемий Лукич… если только нашего знакомого зовут именно так. Возможно, он и разбирается в технике… или кого-то нанял.

Заслушавшись, Алекс чуть не прозевал встречное ландо, в последний миг отвернув к тротуару. Пегий конь всхрапнул, а кучер, выпялившийся на непонятно как двигавшееся сооружение, едва не свалился под копыта.

– То есть ты давно подозревала Черноярова?

– С того момента, как мы впервые встретились с Канем. Он по-русски изъяснялся очень коряво, а записка в игрушке была написана правильно, без ошибок. Очевидно, ему помогал кто-то из русских, подумала я. А на другой день, как ты помнишь, Артемий Лукич вызвался ехать в Афины, а нам с тобой достались второстепенные роли. Тут уж я окончательно утвердилась в мнении, что они с Канем – одна шайка. Точнее, все это придумал Чернояров, а Кань – мелкая сошка, такой же наемник, как и эти портовые забулдыги, что отдуваются сейчас по своей глупости и жадности…

Впереди показался храм Святой Троицы – величественная постройка в стиле барокко, выложенная по фасаду плитами, специально привезенными из итальянского Ливорно.

– Близко не подъезжай, останови! – предупредила Анита Алекса.

Он дернул рычаг, соединенный с колокольцем внутри короба, а Анита постучала носком туфли по воронке. Дилижанс остановился за углом краснокирпичного жилого дома. В центре города вряд ли можно было остаться незамеченными, но безлошадный экипаж стал не главным магнитом, притягивавшим внимание пирейской аудитории. Церковь окружали жандармы, они расталкивали народ, который предпринимал отчаянные попытки проникнуть внутрь и хоть одним глазком посмотреть на короля и королеву. Неподалеку стояла карета с гербами, запряженная шестеркой белых жеребцов. На козлах восседал монументального вида великан, сжимавший вожжи в пудовых кулачищах, рядом стояли навытяжку лакеи.

Анита, понизив голос, передала в воронку приказ сидеть тихо и не дергаться. Затем она спустилась с верхней площадки и сделала пяток шагов по направлению к церкви. Ее пытливый взгляд рыскал по сторонам.

– Кого ты высматриваешь? – не вытерпел Алекс, прервав затянувшееся молчание.

– Нашего друга… кем бы он ни был. Король с королевой скоро выйдут, и лучше бы нам с тобой найти его раньше, чем он засвидетельствует им свое почтение.

Все время после инцидента у маяка и исчезновения Черноярова Максимов был озабочен исключительно пропажей своих кровных капиталов. Однако слова Аниты и в немалой степени голос, каким они были произнесены, перевернули его представление о происходящем. Подлый розыгрыш с машиной и дерзкое похищение саквояжа меркли перед чем-то более значительным, если не сказать, глобальным.

– Что он задумал, Нелли?

– Могу только догадываться… А вот и он! – Анита с неожиданной силой рванула Алекса за руку и развернула его на сто восемьдесят градусов. – Видишь?

За колонной, что подпирала крышу дворца, помнившего, наверное, еще современников Аристотеля, виднелась знакомая фигура, похожая на раздувшуюся кадушку на двух столбиках. Алекс сжал в кармане рукоятку револьвера и в два прыжка очутился возле Артемия Лукича.

– Здрасте, мистер дипломат… или как вас там. Не чаяли увидеться?

Чернояров отпрянул и наткнулся спиной на острое. Он ойкнул, обернулся. Позади стояла Анита с выставленным на манер рапиры кинжалом.

– Вы в ловушке, – вполголоса разъяснила она. – Стоит нам позвать жандармов, и вас отправят в каталажку.

– Это за что же? – Он силился держаться уравновешенно, хотя бледное лицо и трясущиеся вислые губы выдавали истинное состояние духа, далекое от идеального.

– Для начала за кражу. – Она мельком кинула взор на прислоненный к колонне саквояж. – Но это ведь не единственное ваше злоумышление?

Артемий Лукич стискивал в руках свой портфель и, выслушав Аниту, засунул в него пухлую длань.

– Вы правы, не единственное. У меня здесь бомба. Достаточно повернуть переключатель, и мы все взлетим на воздух!

– Враки! – бормотнул Максимов. – Бьюсь об заклад, что у вас там какое-нибудь барахло или бутылка рацины.

Но Анита не разделяла его оптимизма.

– Он не врет, Алекс. Пришел сюда, чтобы взорвать Оттона и Амалию. Так? – Вопрос относился к Черноярову, но остался без ответа. – А теперь посмотрите, где мы и где церковь. Даже если сию минуту король с королевой выйдут и направятся к своей карете, вы не сумеете добросить до них бомбу. Взрыв на таком расстоянии не причинит им вреда, зато погубит массу невинных людей. Это ли ваша цель?

– А что мне остается? – зло выцедил Артемий Лукич. – Пусть хотя бы общественный резонанс…

– Общественный резонанс обернется против вас. Скажут, безумец взорвал себя и мирных граждан, а за королем, счастливо избежавшим гибели, закрепится репутация любимца фортуны. Это сыграет на руку ему, а не вам и вашей партии.

– Откуда вы знаете про партию, черт возьми?

– У вас на шее вместо образка висит портрет Иоанна Каподистрии. Это первый правитель независимой Греции, прежде он был министром иностранных дел России. Он-то и создал партию, которая должна была максимально сблизить наши державы. Но финал оказался трагичным: Каподистрию убили, ему на смену пришел баварец Оттон, и это серьезно ослабило позиции Русской партии.

– Понимаю! – подхватил Максимов. – С тех пор на горизонте время от времени появляются сумасшедшие, которые верят: если устранить Оттона, все вернется на круги своя.

Артемий Лукич, не вынимая руки из портфеля, провел кончиком языка по пересохшему рту.

– Господа… – выговорил он хрипло. – Если вы подлинные патриоты, то должны помочь мне, а не препятствовать.