Различение двух видов внутренней речи проводилось А. А. Леонтьевым. Внутреннюю речь, представляющую речевой этап, он называет «внутренним программированием», характеризуя его как «неосознаваемое построение некоторой схемы, на основе которой в дальнейшем порождается речевое высказывание» (Леонтьев, 1969, с. 265). Согласно его представлениям, внутреннеречевая программа будущего высказывания «складывается из смысловых „вех“, т. е. включает в себя корреляты отдельных, особенно важных для высказывания его компонентов – таких, как субъект, предикат или объект, причем в той мере, в какой их взаимоотношения существенны для будущего высказывания» (там же, с. 159).

Большой резонанс среди специалистов вызвали в свое время разработки Н. И. Жинкина (Жинкин, 1964, 1982). В названиях своих публикаций автор использовал термин внутренняя речь. Фактически же он занимался исследованием другой темы. Это была тема взаимосвязи между языком, интеллектом и чувственными впечатлениями от действительности. Названный же термин, по-видимому, был ему нужен для обозначения «места», где происходит встреча названных сущностей.

Идея Жинкина состояла в том, что для сокращения разрыва между языком и мыслью требуется введение промежуточного звена. Таким звеном стало для него понятие универсального предметного кода (УПК). Движение от мысли к слову и в обратном направлении должно происходить через посредство его включения. Во время подготовки сообщений не обязательно использовать словесные элементы. Слова могут заменяться другими сигналами – образами, наглядными схемами, простыми символами. Это и есть УПК. Замена полного слова простыми сигналами не нормализована, поэтому код внутренней речи субъективен. Формирование такого кода происходит вместе с общим развитием речи ребенка.

Функционирование УПК, по мнению Н. И. Жинкина, наследуется генетически.

Как мы видим, интересующий нас вопрос о семантическом компоненте языка был центральным при обращении практически всех авторов к теме внутренней речи. Быть может, к ответу на него ближе других подошел именно Н. И. Жинкин. Он связал мысль с казавшейся ему близкой субстанцией – сигналами образов, наглядными схемами, простыми символами, т. е. УПК. Связь УПК со словом объяснялась Жинкиным формированием этих предметных кодов в ходе общего развития речи ребенка. Однако близость мыслительного акта и предметного кода не была достаточно им обоснована. Стремление выявить и характеризовать семантический компонент в вербальном процессе оказалось перед задачей более трудной, чем ожидалось поначалу.

Итак, рассмотрение значения терминов язык, речь, внутренняя речь, слово обнаруживает, что между ними существуют различия, за которыми в ряде случаев стоят различия действительности, и, как показывает история, они оказываются подчас критически значимыми. Мы привели примеры ситуаций, когда неясность в различении понятий мешала процессу исследований. Так, позиция Ф. де Соссюра в вопросе различения языка и речи оказала отрицательное влияние на выбор предмета проводившихся в психологии исследований, что привело к задержке получения полноценных психологических данных. Аналогичная, хотя и меньших масштабов, ситуация имела место, когда путаница произошла из-за термина внутренняя речь: он был отнесен не к самой деятельности, производимой испытуемым при проведении эксперимента, а всего лишь к используемому методическому приему – проговариванию испытуемым своих действий во время решения задач. Эти примеры напоминают о необходимости достигать возможной точности в определении используемых понятий.

Обратимся теперь к термину вербальная семантика. Понятие семантики изначально не принадлежало психологии. В истории науки отмечается, что исходно семантические проблемы ставились в древней философии. Обсуждались вопросы происхождения значений слов, их отношения к бытию и к мышлению. В средние века возникло учение о суппозициях, т. е. об изменениях значения слова в зависимости от контекста и конкретной ситуации. Это и стало ранним вариантом изучения семантической темы в связи с лингвистикой.

В полном объеме лингвистика занялась изучением семантики в XIX в.: во многом благодаря инициативе известного французского лингвиста М. Бреаля в ней был выделен особый семантический раздел. Он же предложил и термин «семантика», образованный от древнегреческого σημαντικός – «обозначающий».

Лингвистическая семантика, занимавшаяся поначалу только отдельными словами, постепенно расширила сферу своих интересов. Содержание семантического раздела пополнилось изучением значения больших единиц языка, а также в равной степени элементов слова, т. е. морфем. Если М. Бреаль занимался преимущественно происхождением значений слов, то теория семантического анализа была направлена на решение задач, связанных с функционированием языка, построением фразы. Необходимость использования теории семантического анализа появилась в связи с одной из прикладных задач в исследовании семантики: организации удобного поиска информации в Интернете по запросу пользователя (Кобозева, 2000). Так или иначе, в настоящее время понятие семантики имеет множественное содержание: специалисты насчитывают более 20 различных вариантов его значений (Сааринен, 1986, с. 18).

Можно было бы предположить, что источником интересующих нас сведений станет область лингвистической семантики, разрабатываемая Ю. Д. Апресяном, А. Вежбицкой, Е. В. Падучевой, Ю. С. Степановым. Но здесь мы не нашли обращения к субъективному содержанию речи. Для лингвистических работ характерна замкнутость на лингвистическом материале: семантическое содержание словесных единиц объясняется посредством их сопоставления с другими словесными единицами. Неудивительно поэтому, что результаты такого подхода оказываются не вполне удовлетворительными даже для их авторов. Выразительная характеристика этого положения дается Е. В. Падучевой: «…механизм изначального порождения смысла – всегда вместе с формой – пока во мраке, и ссылки на врожденность языковой способности не обогащают наши представления о том, в чем эта способность состоит» (Падучева, 2004, с. 13). В то же время, как справедливо отмечает Н. А. Алмаев, для построения психологической теории, рассматривающей проблему значения слов, необходимо выявлять особенности «психических актов» (Алмаев, 2006, с. 29).

В ХХ столетии преобладающее место в семантической тематике заняли исследования той психологической стороны вопроса, какой был придан ей идеями В. фон Гумбольдта, выдающегося немецкого философа и лингвиста. Главным явлением жизни автор считал дух народа, а язык представлял как особую и неотъемлемую его сторону. Он писал: «Язык есть как бы внешнее проявление духа народов: язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык, и трудно представить себе что-либо более тождественное» (Гумбольдт, 1984, с. 3).

Центральное место в теории Гумбольдта занимал вопрос о связи мышления и языка. По его мнению, деятельность мышления и язык являются неразрывным единством. «Язык есть орган, образующий мысль… Мышление всегда связано со звуком языка; иначе мышление не может достичь ясности» (там же).

Тезис о тесной связи мышления и языка разделял также А. А. Потебня (Потебня, 1989). По его мнению, язык – это одна из форм мысли. Мысль проявляется через язык, существование языка выражается в деятельности, каждый акт говорения является творческим процессом. Движение языковых фактов и развитие грамматических категорий рассматривалось им как форма движения мысли.

К когорте исследований, где во главу угла ставится духовное начало, относят обычно и фундаментальные работы В. Вундта (Вундт, 2002). Понимая язык как деятельность духа и тела человека, Вундт считал сам язык лишь средством выражения мыслей, чувств и желаний с помощью звуков. Он подробно рассматривал психофизиологические основы языковой деятельности: локализацию в мозгу речевых центров, физиологические условия образования слова, психологию словесных представлений. Механизм образования слова включает у Вундта ряд элементов: акустическое представление звуков и, соответственно, моторное представление артикуляции – для звукового языка; оптическое представление букв и, соответственно, движение пишущей руки – для письменного языка; представление значения слова и соединенный с ним тон чувства, который создает эмоциональную окрашенность речи. Анализ всех этих аспектов не дает, однако, автору оснований для заключения о конкретном механизме образования слова. Этот факт свидетельствует о том, что анализ В. Вундта имел абстрактный характер.

Существование различных типов языков – корневых, агглютинативных, флективных – Вундт объяснял ступенями психологического развития народов, параллельного с развитием сознания отдельного человека. Речь детей, представляющая собой набор слов, не соединенных флексиями, по его мнению, соответствует корневым языкам. Сознание ребенка характеризуется цельностью восприятия мира.

В современной психологии стиль обсуждений семантической темы существенно переменился, стал более доказательным и фактичным, хотя теоретический анализ (вместо фактических данных) по-прежнему занимает в них значительное место.

При обращении к психологической стороне языка удобно использовать исходно широкий и нестрогий термин семантика речи, или вербальная семантика. Психологи уже приняли его в связи с развитием темы психосемантика (Артемьева, 1999; Петренко, 2010; и др.), и он стал привычным для обозначения содержательно-психологических выражений общего характера, чему не помешало его заимствование из других научных областей. При определении содержания данного термина используются считающиеся в общем смысле синонимичными термины единого смыслового поля: мысль, значение, смысл, понимание, сознание, психологическое содержание речи.

Обратим внимание на то, что последний из перечисленных терминов требует специального разъяснения. Содержанием речи человека может быть, в принципе, любое явление действительности: жизненные случаи, исторические события, литературные произведения, экономика, физические и химические процессы, технические устройства – все, что может явиться предметом обдумывания. Описываемые в форме речевых текстов явления, относящиеся к окружающей действительности, составляют предмет различных наук и текстов и могут вовсе не иметь отношения к психологии. В круг же явлений, относящихся к психологическому содержанию речи, входят вопросы: как в психике человека образуется имя, значение слова; каким образом слово «выбирается» для его использования, соответствуя мысли говорящего; каким путем младенец научается осмысленной речи, как развивается его осмысленность и многое другое. Интуитивно мы ощущаем, что используемые термины обращены к одной общей области. Однако полной ясности в их употреблении не достигается.

С нашей точки зрения, корень осмысленности (да и самого слова смысл) состоит в том, что устанавливается соответствие между некоторым сигналом и определенным явлением действительности. Например, совсем еще маленький ребенок понимает, что выпавший из руки предмет должен упасть на определенное место внизу. Аналогичным образом для ребенка до годовалого возраста слово «сыр» имеет отношение к определенному виду еды на столе. В этом процессе осмысливание состоит в установлении соответствия между внутренним образом у субъекта и определенными свойствами обозначаемого объекта. Вспомним при этом, что и в древней науке соотношение слова и его значения в жизни исходно рассматривалось как семантическое явление. По-видимому, это соотношение составляет коренное свойство осмысливания.

При разработке темы вербальной семантики заманчивы исследования раннего речевого онтогенеза, где процессы семантического плана находят относительно более простые, а потому и более ясные, проявления.