– Потому что ты всегда завидовала мне, – глядя в эти глаза-блюдца, отчеканила Анна.

– Я – тебе?

– Да, – кивнула Анна, чувствуя, как у самой раздуваются ноздри от гнева. – Мне повезло родиться красивой, а тебе – нет. Ты всегда завидовала моей внешности. И моему счастью. Тебя ведь всегда бесило, признайся, что у меня есть поклонники. Я была замужем долго и счастливо, а ты – нет. Да, мы с Владиком разошлись, но не врагами, и я все равно счастлива – даже в своем несчастье! Потому что меня любили, а тебя – нет. А еще у меня есть дитя, я мать, да, я мать чудесной девочки, девушки уже – живого, взрослого почти, умного и красивого человечка, а у тебя – никого. Ни котенка, ни ребенка.

Кажется, Анна сумела поставить свою кузину на место – Женя теперь смотрела на нее неподвижными, огромными глазами, полными ужаса.

– Я – тебе – завидую? – наконец, разомкнула губы сестрица. – Ань, ты правда так думаешь?

– И даже больше того. Тебя сама жизнь наказывает за твою злобу. И пока ты не исправишься, не станешь добрее к своим близким, твоя жизнь не изменится в лучшую сторону, – договорив эту фразу, Анна решительно поднялась, направилась к двери. Повернулась, перед тем как выйти: – Да, пожалуйста, не забудь, что вас с тетей Тасей ждут завтра. Бабуля ждет. У нее юбилей. Восемьдесят пять лет человеку, и будет гадко, если ты вдруг решишь отомстить мне. Не вздумай не прийти. Я-то что, переживу. Но ты убьешь бабулю своим хамством, вот чего я боюсь.

Анна покинула дом тетки. Кузина так и не смогла ей ничего ответить.

На улице Анне стало немного легче. Она отдышалась, стоя на дороге. Огляделась – тихая улочка, ни машин, ни людей. Бродить по этой улице взад-вперед, дожидаясь, когда появится Сергей? Да это сколько часов можно потратить на бесполезное ожидание! Попросить маму заглянуть к Сергею? Нет, это почти сводничество. Обратиться за помощью к тете Тасе? В сущности, и тетка – тоже чужой человек. Да и тетя Тася не сможет достойно выполнить эту миссию. Придет к Сергею, скажет своим заунывным деревянным голосом: «Сергей, о тебе Аня спрашивала, зайди к ней, а?» Фу. Тетя Тася точно все испортит.

Идеальным вариантом и правда являлась именно Женька. Ее визит к Сергею был бы максимально естественным. Но она отказалась. И что теперь делать?

Анна вернулась домой – расстроенная, мрачная.

– Как? – встретила ее мать. – Не получилось? Женьки нет дома?

– Да дома она, но отказалась идти к Сергею. И тебе не надо идти к нему, и тете Тасе. Я это прям чувствую.

– Женька отказалась тебе помочь? – ахнула Нина Георгиевна. – А чем она это мотивировала?

– Да ничем. Не хочу, не буду. И все.

– Вот она злая. Наверняка тебе завидует.

– Это естественно, мам, – Анна чмокнула мать в щеку.

– Может, у нее от ее учености с мозгами… не того стало?

– Перестань. Какая ученость! Она в обычном НИИ работает, в лаборатории. Считай, заурядный офис, только сотрудники в белых халатах. Им дали задание, они его выполняют. Новую формулу анальгина изобретают с какой-нибудь добавкой. Назовут иначе, а потом в аптеках за это лекарство в два раза дороже слупят, продавая его больным людям… Вот и вся Женькина «ученая» работа.

– Да? Надо же…

– И денег ей тоже немного платят, она еле ипотеку выплатила, еще на трех работах калымила, как-то сама мне призналась, в переписке… Я считаю, при Женькиной специальности она могла в аптеку фармацевтом устроиться, сейчас бы уже до заведующей доросла…

– Да уж…

– А как она плохо выглядит, мам… Ты ее завтра увидишь, убедишься.

– Постарела?

– Нет, нет, не в этом дело, – поморщилась Анна. – Ей сколько сейчас, тридцать два? В ее возрасте уже можно было научиться ухаживать за собой. Как-то маскировать свои недостатки при помощи правильного макияжа, прически. Одеваться соответственно. Да, и пластическая хирургия сейчас всем доступна, не такая уж она дорогая.

Мать вздохнула, развела руками.

На крыльцо, опираясь на палочку, вышла Варвара Платоновна.

– А что, девочки, Тасю с Женей позвали? – подумав, низким старческим голосом вопросила она.

– Позвали, мама, конечно позвали!

– Это хорошо, – тряхнув снежно-белыми, еще густыми, стриженными до плеч волосами, изрекла бабушка. Затем, стуча палкой об пол, медленно развернулась и вновь исчезла в доме.

– А ты знаешь, мне кажется, мама Женьку тоже не особо любит, – шепотом произнесла Нина Георгиевна. – Она тебя любит, ты ее настоящая внучка, Анечка. И Лизку она обожает! Но мамочка соблюдает приличия. Это человек традиций и старых правил.

– И еще один важный момент: бабуля тебя больше любит, чем тетю Тасю, – усмехнулась Анна.

– Да. Да. Я была старшей. Первой. Желанной. А Тася, мама говорила, получилась у них случайно, они с отцом так скоро не хотели новых детей. Между нами же всего два года разницы… Но в те времена, ты сама слышала, с предохранением было не очень, и вообще… Папа, насколько я знаю, очень мечтал о мальчике когда-нибудь. А Тася… Ну я не знаю, нехорошо так говорить о родной сестре, она всегда была какой-то холодной, заносчивой, что ли. Ничьих советов не слушала, вышла замуж за этого алкоголика, он потом спился, умер. И Женька росла точно трава подзаборная, Тася совершенно не занималась ее воспитанием, дозволяла все. Женька же чуть не до ночи всегда где-то шлялась… Это просто счастье, что у нас городишко тихий, а так бы… Нет, вот я тебя никуда одну не отпускала, даже когда тебе двадцать исполнилось, только с Сережей позволяла выйти… Ты же мое сокровище, Аня!

* * *

После визита двоюродной сестры Женя долго не могла прийти в себя. Сидела все на том же стуле – изумленная, точно пришибленная, и разводила руками, мысленно продолжая разговор с кузиной.

«Я завидую? Завидую? Красоте и счастью? Я?! Стоп, а вдруг и правда завидую? Да как-то мне все равно, Анечка, я об этом и не думала… С чего ты взяла, что я тебе завидую?..»

Пожалуй, Женю всегда раздражало, что двоюродная сестра командует ею – что делать, а что нет. Помнится, в детстве, когда Женя еще жила в Кострове, Анна нередко отправляла ее куда-то по своим делам, просила ее прикрывать в каких-то своих девичьих авантюрах… Все указания Анна давала все тем же усталым, безапелляционным тоном. Вынь да положь. Когда сегодня повторилось нечто подобное, Женя в первый раз не выдержала – взорвалась.

Наверное, потому, что Анна требовала, чтобы Женя отправилась к Сергею.

А это невозможно. Нет, нет. Надо забыть этого человека, не думать о нем, не вспоминать, не стремиться к новой встрече.

Потому что все равно ничего не выйдет.

Да хотя бы потому, что Анна изъявила желание возобновить отношения со своей первой любовью, и тут Женя красавице-сестре не конкурентка, это правда.

Однако почему Анна переменилась по отношению к Сергею? Это ведь правда, она той далекой осенью, разорвав отношения с Сергеем, с утра до ночи твердила ожесточенно: «Он мне не пара, мы с ним неровня!»

Но это странно звучало. Сергей, если рассуждать объективно, был ей вполне ровней по всем социально-экономическим показателям. Оба происходили из хороших семей примерно одинакового достатка, оба с одинаковым образованием, вернее, без образования еще, поскольку Сергей только вернулся из армии, а Анна так и не надумала куда-то поступать.

Скорее Аня была неровней Владику – внезапно объявившемуся очередному ухажеру. Сын известного в городе адвоката, у которого имелись огромный каменный дом за кованой оградой, больше напоминающий средневековый замок, а также деньги и связи. Владик – юноша-мажор на собственном авто, и вот как раз Аня-то и недотягивала до его уровня.

Но тут все понятно, конечно, Анна предпочла более успешного кавалера. Или правда влюбилась во Владика… Да кто знает?

Только вот почему Сергей вдруг стал так интересен Анне? Не потому ли, что он нынче известный и богатый человек? И вообще, любила ли его Аня когда-нибудь?

Женя зажмурилась, сжала кулаки, мысленно вновь возвратившись в ту далекую осень.

Густой туман. Музыка доносится из раскрытой форточки. Черные камни влажно блестят под ногами. Луны нет, пахнет опавшей листвой. Отдаленное тарахтение мотоцикла. Потом затихает внезапно, что-то вроде хлопка – словно кто-то резко захлопнул окно.

Где ты, где ты, где ты…

Чьи-то торопливые шаги. А вдруг это он?

Но нет, откуда-то снизу, от переулка, навстречу торопливо бежит Анна в черном плаще.

Одна, ночью? Нина Георгиевна никогда не выпускала свою дочь одну в столь поздний час. Разве что только в компании или с Сергеем.

Женя подалась к ней.

Но сестра, не глядя, скользнула мимо, убежала прочь.

Наверное, именно в тот вечер Анна и рассталась с Сергеем. Гуляли вместе и разругались.

Лицо у Ани было тогда злым и испуганным. Словно она увидела что-то такое… Странное?

Нет, не так. Помнится, из рассказов окружающих (а в маленьком городке всем до всего было дело), Сергей настолько переживал из-за этого разрыва, что буквально на коленях стоял перед Анной. И, возможно, даже обещал наложить на себя руки. Слабость до безумия влюбленного юноши…

Вот это, наверное, и испугало, разозлило тогда Анну. Но никакой любви, никакого сожаления, если вспомнить, на лице двоюродной сестры в тот вечер не отражалось. Только испуг и злость.

«Как она могла отказаться от Сергея, такого хорошего? – горестно думала Женя теперь, уронив руки на колени, опустив голову. – Он же лучше всех, лучше Владика… Необыкновенный, прекрасный. Умереть за него не жалко. И это вовсе не незавершенный гештальт у меня, не болячка на душе, которую я вечно расчесываю. Как можно так принижать свою единственную любовь, называть ее гештальтом и болячкой? Стараться забыть ее, избавиться? Да это лучшее, что было в моей жизни!»

Это открытие – то, что безответная любовь к Сергею Ларионову является самым ярким, важным и прекрасным событием ее жизни, – почему-то раньше совсем не приходило в голову Жене.

Зачем же и дальше продолжать лгать себе?

– Я люблю тебя. Ты знаешь, а я очень люблю тебя, Сережа! – пробормотала Женя. Провела рукой по лицу – щеки были мокрые от слез. Но от слез, вызванных счастливыми эмоциями.

«Конечно, роман между нами невозможен. Даже мечтать бесполезно. Но у меня есть ты – в моей голове, в моем сердце, и, значит, я не зря живу. Будь и ты счастлив, пожалуйста. Без меня, с кем-то еще. Да хоть и с Анной… Но будь счастлив!»

Эйфория овладела Женей, откуда-то появилась энергия, бодрость. По сути, ничего не прибыло, ничего существенного, важного не произошло, в ее положении даже надеяться на отношения с Сергеем было бесполезно. Зато теперь, после этого открытия, появилось главное – любовь. Значит, не зря жила, значит, не страшно будет потом умирать, если есть любовь, пусть и безответная. Любовь ведь как солнце – светит и придает силы.

«А мне и не надо ничего больше!» – окончательно умиротворенная, призналась самой себе Женя.

Она умылась и решила прогуляться по Кострову – на этот раз без всякой надежды встретить Сергея. Да, он тут, в городе, да, чисто теоретически есть небольшая вероятность столкнуться с ним нос к носу на улочках старинного городка, но к чему иллюзии? Даже если они встретятся, даже если Сергей узнает Женю (что тоже маловероятно, ведь столько лет прошло), эта встреча ей ничего не принесет. И ни к чему не приведет.

Отныне – свободна и счастлива. Свободна и счастлива…

Теперь она любила и ценила себя – как некий сосуд, внутри которого пряталось сокровище – ее любовь к Сергею. Нет, Женя и раньше не стремилась себя принизить, даже наоборот – принимала себя со всеми недостатками, и с этой своей откровенной некрасотой даже, но лишь теперь она почувствовала себя по-настоящему счастливой. Довольной всем.

И даже ее гнев на Анну куда-то сам собой улетучился.

Женя скинула с себя домашнюю одежду, переоделась в то, в чем приехала: узкие джинсы, клетчатая рубашка навыпуск. Причесала волосы, вернее, причудливо растрепала их, часть заправив за уши, часть оставив висеть у щек. Так уши торчали сквозь волосы, делая Женю похожей на эльфа. Это забавно и модно. Зачем прятать свои недостатки, не лучше ли подчеркнуть их, превратив в достоинство?

Накрасила ресницы, бледно-розовым блеском обвела губы. «Ну хорошенькая же! – с одобрительной иронией подумала Женя, глядя на свое отражение. – И, главное, ни на кого не похожа, ни на кого!»

Она надела кроссовки, перебросила через плечо матерчатый рюкзак и вышла из дома.

Спустилась крутыми, горбатыми улочками к реке, побрела в тени деревьев по набережной. Вдоль железной ограды совершали степенный променад пожилые пары; стремительно, по специально выделенной дорожке, время от времени мчались мимо велосипедисты. В стороне на надувном батуте прыгали дети. Тем временем к пристани причалил прогулочный теплоход.

Женя остановилась у перил и принялась наблюдать, как он швартуется, как отдает команды статный капитан в белой фуражке, а затем на пристань выгружается толпа туристов.

Какой-то старик лихо играл на аккордеоне, встречая гостей.

Женя улыбнулась и направилась в город. Там она прогулялась по проспекту и наконец вышла на одну из центральных улиц. Здесь с обеих сторон теснились кафе и магазины и было довольно много народу. Но скоро толпа туристов схлынула, поскольку экскурсовод повел своих подопечных к ближайшему монастырю, и Женя теперь уже свободно бродила по улице от витрины к витрине. Полуденное солнце припекало затылок. Тогда Женя купила себе бейсболку, надела ее на голову козырьком назад.

Остановилась у витрины антикварного магазина – там были выставлены старинные украшения – тяжелые серьги, массивные ожерелья. «Бабушка любит украшения. Допустим, подарок я ей привезла, но интересно, сколько стоят вон те серебряные серьги с фиолетовыми камушками, ее любимый цвет… Может, зайти, спросить?» – Женя подняла глаза, вгляделась сквозь стекло внутрь магазинчика. Там царила полутьма, но двое мужчин беседовали у лакированной стойки из темного дерева.

Один – полный бородатый старик в бархатной тюбетейке, с четками в руках. Вероятно, хозяин: уж больно свободно и весело он поводил глазами, напоминающими крупные черные маслины. Напротив него, спиной к Жене, стоял высокий, крупный мужчина в джинсах и льняном мятом пиджаке с подвернутыми рукавами. Можно было предположить, что это покупатель…

Магазин работал, судя по всему, и Женя решила дождаться того момента, когда хозяин освободится.

Посетитель в льняном пиджаке что-то оживленно говорил и говорил, затем оказался к Жене вполоборота… и вот уже полностью повернулся.

Довольно длинный нос, ложбинка на подбородке, словно разделяющая его надвое… И губы. Как описать их, твердые и одновременно мягкие? Красивые, крупные мужские губы, напоминающие губы античных статуй. Женя стояла словно завороженная и смотрела на эти губы.

Волосы. Волосы у этого мужчины были густыми, зачесанными наверх и назад. Но темные. Только вот почему но?

«Это не Сергей, – безмятежно подумала Женя. – Ну что же я как дурочка, везде и всегда ищу только его? У Сергея светлые волосы, это не он. Нос, подбородок, губы, фигура – вроде похожи, но это точно не он!»

Тем временем мужчина, напоминающий Сергея Ларионова, закончил разговор с вальяжным стариком и направился к выходу.

Женя немедленно повернулась спиной к выходу, чтобы мужчина не увидел ее лица. Зачем? Просто на всякий случай. Чтобы не маяться от лишних иллюзий…

– Женни, – раздалось сзади.

Внутри у нее все сжалось и похолодело, несмотря на жаркий летний день.

– Женни, это ведь ты? – Голос был не его. Или его? За семнадцать лет Женя забыла, как звучит голос Сергея.

Голос же за ее спиной звенел веселыми, приветливыми нотками.

Женя медленно повернулась.

«Он!!!» – Ее сердце бухнуло куда-то в район желудка.

– Точно, это же ты, Женни… – улыбнулся мужчина, отчего его подбородок разделила ложбинка. – Ты меня не помнишь?

Женя молчала, глядя на мужчину снизу вверх. Все-таки это был он, Сергей Ларионов. Только много старше. Не юноша, а взрослый мужчина теперь. Но при этом нисколько не полысевший, не поседевший и даже не пузатый. Просто взрослый, интересный мужчина. Словом, он выглядел лучше, чем можно было вообразить до того.

– Это я. Сергей. Сергей Ларионов. Ну конечно, ты меня не помнишь… – опять добродушно засмеялся он. – А я тебя сразу узнал, когда ты там стояла, у витрины. Тебя невозможно не узнать.

Он говорил, а его губы смыкались и размыкались, и верхняя чуть выдавалась, своей слегка изогнутой формой напоминая дугу от лука, к которой крепится тетива. И эта ложбинка на подбородке. Глаза – светло-серые. Морщинки возле глаз. И кожа лица – более грубая, что ли, уже не юношеская. Мужская кожа, за долгие годы задубевшая от ежедневного бритья.

Это был совсем не тот, прежний юноша, которого запечатлела в своей памяти Женя, теперь перед ней предстал совершенно другой человек. Тоже приятный и интересный, но другой. Только сейчас Женя смогла понять, что не знает этого нового, незнакомого Сергея Ларионова.

– Привет, – сказала она и вдруг улыбнулась.

Да-да, каким-то невероятным, мистическим почти образом Женя смогла сбросить с себя напряжение. Наверное, потому, что осознала, насколько реальность отличается от ее прежних фантазий. Да еще и сам Сергей, судя по всему, жаждал общения со своей давней знакомой.

И это было приятно.

Всегда приятно и легко беседовать с людьми подобного типа. Открытыми… Они смотрят и словно гладят своего собеседника взглядом.

– Ой, привет, Сергей! – и Женя, сама не понимая, что делает, потянулась ему навстречу, раскинула руки.

И он тоже раскинул руки и обнял ее.

Вблизи Сергей пах каким-то едва заметным, чуть сладким одеколоном (или средством для бритья).

Обнимая его, Женя поняла, насколько он выше и крупнее ее. Высокий статный мужчина.

– А я смотрю – кто это такая… Женни! А ты меня не узнала, не спорь… В первый момент смотрит так удивленно и глазами хлопает!

– Да как мне тебя узнать, когда ты был светленький, а стал темненький!

– Я – темненький? – Он отстранился, провел ладонью по волосам.

– Да, ты какой-то другой, – глядя на него с обожанием, сказала Женя. – А ты здесь, оказывается, в Кострове?

– И ты здесь. А я тут сто лет не был, веришь ли. Дядя Арсений умер, ты в курсе? – Улыбка вдруг сошла с его лица, взгляд Сергея стал мягким, задумчивым.

– Соболезную.

– А ты-то как, Женни? Расскажи, если хочешь, то, что считаешь нужным: самому мне неловко задавать вопросы.

– А нечего рассказывать, – пожала она плечами. – Правда. Я сюда к бабушке на юбилей приехала. Он завтра. Хочешь, приходи. Она тебя помнит, – легко произнесла Женя. «Ну вот я и выполнила поручение Анны, – подумала она. – А что, не жалко!»

Сергей пожал широкими плечами, глядя куда-то в сторону.

– Н-нет. Неудобно, – произнес он не сразу. Потом опять посмотрел Жене в лицо: – А ты торопишься куда-то, я тебя не задерживаю?

– Нет, – сказала Женя.

– Тогда давай посидим где-нибудь, поболтаем?

– Давай.

– А вон туда, кажется, там летнее кафе…

И они пошли рядом.