Скорее всего Броня тоже пожелала отправиться на встречу и потому спешила предупредить бывшего супруга: а ты даже не смей там появляться. Можно было, конечно, ответить на звонки и попытаться договориться с Броней – знаешь, дорогая, я тоже мечтаю попасть на встречу, давай попробуем спокойно, не обращая внимания друг на друга, отпраздновать круглую дату, ведь она касается нас обоих…

Но дело в том, что с Броней было невозможно договориться. Либо подчиняешься ее требованиям, либо идешь наперекор. Кстати, подобный кошмар случался каждый год, в это же самое время: «Ты скотина, у твоего сына день рождения, не приходи, не смей портить нам праздник!» И тут же: «Ты скотина, где ты шляешься, у твоего сына праздник, ты забыл?!»

В результате получалось следующее: Олег являлся на день рождения сына позже всех, когда гости уже разошлись, чтобы, с одной стороны, не бесить Броню, с другой стороны – доставить радость Стиве. Папа не забыл о сыне! Но каждый раз на Олега обрушивался град упреков: «Как ты посмел, ты опоздал и что за дрянь ты решил подарить сыну!» Олег честно пытался изменить этот зловещий алгоритм, пару раз являлся к сыну вовремя, но тогда в середине вечера, посреди праздничного застолья, Броня вдруг разражалась слезами и убегала на кухню, и гости в полном составе смотрели на Олега с отвращением (поскольку Броня напоминала всем утешавшим ее – а ведь муж мой загулял тогда, именно в этот день, когда я кричала от боли в родовых схватках…).

Слезы, крики. Бывшая теща: «Уходи! Ты опять ее довел! Уходи!»

И он уходил, что поделать.

Некоторые из знакомых, узнав о той ситуации, что сложилась у Олега в семейной жизни, советовали: «Ты же мужик. Поставь бывшую на место. Выкати свои условия!»

Но проблема заключалась в том, что Броню невозможно было поставить на место. Если Олег начинал твердо и жестко отстаивать свою позицию, то, судя по всему, Броня испытывала хищную «радость». О, как она умела беситься и скандалить. Некоторые из особо экстремальных советчиков рекомендовали Олегу надавать Броне оплеух – дескать, подобный тип женщин только того и ждет, тресни ее, она сразу шелковой станет…

Не факт. Битьем Олег дал бы в руки бывшей супруги карт-бланш, лишний рычаг – давить на него: «Ты, Зоммер, не просто подлец, а еще и садист…» И тогда бы уже полиция, суд, крик на весь мир.

Невозможно всю жизнь расплачиваться за одну ошибку. Даже убийц – и то выпускают на волю после долгих лет отсидки. Да, убийца убийцей и остался, но искупил вроде как…

Олегу же искупления не полагалось: он должен был расплачиваться за свой проступок всю жизнь.

Что при этом чувствовал сын, Олегу даже представить было страшно.

«Броня, ты понимаешь, что ломаешь психику Стиве? У него и так куча болячек, то понос, то рвота, он не спит ночами от приступов удушья, не вылезает из больниц, в очередной школе он опять отверженный, у него нет друзей, за что ты его так?»

«Я?! При чем тут я, это все твоих рук дело, это ты превратил мою жизнь, жизнь нашего Стивы в ад!»

Да, тут еще не забыть бы Анну Георгиевну, маман Брони, самую настоящую фурию, которой дозволялось все, ибо она человек в возрасте. Анна Георгиевна выступала с Броней единым фронтом против Олега – подлец, скотина, испортил жизнь.

Подруги Брони тоже умели подлить масла в огонь. При Броне, разумеется; наедине с Олегом они вели себя иначе. Гадкий и сладкий, как откровенно выразилась одна из Брониных подруг, как-то столкнувшись с Олегом вне дома, в городе.

Олег тогда никак не отреагировал на этот липкий комплимент, прошел мимо. Броне ничего не сказал, как, впрочем, и в других подобных случаях. Он даже думать не хотел о Брониных подругах – нарочно они это делали или вполне искренне себя вели… Плевать.

Да и вообще, лучше молчать. Не трогать, не прикасаться, не баламутить воду.

Вот именно поэтому он и проигнорировал сорок восемь входящих звонков, ибо знал, что словами ничего не решить. Лучше все оставить как есть – по крайней мере, существует вероятность, что Броня на людях поведет себя адекватно и не станет закатывать скандал.

Перед встречей Векшин в переписке рассказал Олегу коротко, кто где сейчас из бывших однокурсников, чем занимаются. Упомянул в том числе и о Зине Ромашовой: «Помнишь, такая, с большими глазами, тихоня, вечно торопилась домой, молодая мама двух детей? Сейчас известный блогер, рассказывает людям о живописи и очень интересно это делает, даром, что ли, ей премию в том году дали, за популяризацию искусства… А, и даже книга у нашей Зины вышла» – «Молодец! – восхитился Олег. – Я ее почти не помню, правда…»

Олег нашел блог своей бывшей однокурсницы, пишущей под ником «Ромашка», быстро проглядел последние посты – как все живо, увлекательно и в то же время «остро» написано. Вполне достойно премии. Зина определенно умничка. Надо ее книгу заказать, поддержать приятельницу.

Вообще, многие из их выпуска, судя по рассказам Векшина, тоже как-то интересно устроились в жизни, и, безусловно, Олегу хотелось и с ними встретиться… Алина?

Об Алине до Олега иногда доходили слухи – прекрасна по-прежнему, «лицо» известного итальянского мебельного бренда, а владелец бренда – ее покровитель и поклонник. В разговоре, вернее, переписке с Олегом Векшин подтвердил эту информацию.

Чего врать самому себе – сердце у Олега дрогнуло, когда он вспомнил об Алине Велинской.

Он ее любил когда-то. Сходил с ума по этой девушке.

Первые несколько курсов они с ней… дружили, да. Или как еще назвать непринужденное общение в юношеской тусовке, когда толпой – и на лекции, и после лекций, и в кафе, когда все вместе и все хохочут… Алина – чуть старше по возрасту, у нее уже имелся поклонник, начинающий и очень модный режиссер.

Что касается Олега, то он в те времена гулял со всеми девушками напропалую, но ничего долгого и всерьез, и его все знали как бабника….

Броня. Ну да, очередная, на четвертом курсе. Очень видная, красивая девушка, с большой грудью и гривой светлых волос. Громко смеялась, однажды заплакала, когда оказались одни – так трогательно… Поцеловал, она ответила.

Закрутилось. Сказала, что бесплодна и оттого такая несчастная. Олег поверил – потому что видел, сколь Броня действительно несчастна порой. Ему просто стало жалко ее.

Через три месяца этих встреч Броня призналась, что ждет ребенка. «А как же бесплодие?» – изумился Олег. «Чудо!» – воскликнула Броня со слезами на глазах. И добавила, что собирается рожать, поскольку эта беременность, быть может, ее единственный шанс в жизни стать матерью.

Олег, как честный человек, предложил пожениться. Особо не думал, скорее испытывал некое безразличие к происходящему. Надо так надо, какие уж тут раздумья…

У Брони с самого начала беременности разыгрались гормоны – она принималась то плакать, то смеяться. Требовала слов любви и радости. Олег честно все эти слова выдавал ей, но Броня хотела бо́льшего накала эмоций. Ползай на коленях, клянись в вечной любви, обожай! Но и пальцем не смей прикоснуться, поскольку одновременно с беременностью она переселила Олега в другую комнату. Соответственно, ни секса, ничего…

Объяснила это Броня тем, что, в связи с ее положением, у нее обострились все чувства, и особенно слух и обоняние. Олег, по ее словам, «свистел носом во сне», и еще от него «пахло мужиком». Олег принялся честно мыться четыре раза в день, но Броня продолжала морщиться – пахнет и все, и от этого «животного, бесстыдного, отвратительного, козлиного запаха» ее тошнит.

Ну да, у беременных часто капризы, надо терпеть и понимать. И интим порой им не нужен, вызывает отвращение, это нормально и, в общем, не смертельно… Олег был готов все это терпеть и терпел, но вместе с тем это так паршиво – чувствовать себя изгоем в собственной семье. Видеть постоянно на лице жены – гримасу отвращения и настороженности. Ради любви что угодно можно вытерпеть, все «беременные» закидоны, но… любви-то как раз и не было между молодыми супругами. И ни одного намека на то, что Броня ценила своего мужа – ну хотя бы улыбнулась лишний раз, поцеловала… пообещала бы что-либо из серии – вот рожу, и тогда… Нет. Ничего и никак. Ни словами, ни поступками она не показывала своей любви. Наоборот – одно отвращение.

И что интересно… Насколько Броня демонстрировала к мужу отвращение, настолько весь остальной мир, то есть женская его часть – наоборот, выказывал Олегу расположение.

Девушки ему улыбались, были щедры на дерзкие комплименты, и все их поведение – прикоснуться, приблизиться, уткнуться лицом, вдохнуть запах, чуть не облизать, обнять – говорило об обратном, что он, Олег, как мужчина – не просто желанен, а очень желанен.

Вот скажите, как не сойти с ума в такой ситуации?!

Олег честно терпел напор слабой половины человечества, никак не отзывался на те намеки и заигрывания, что сыпались на него на каждом углу, от знакомых и от первых встречных девушек и женщин…

Последние экзамены, защита диплома – хоть как-то отвлекли.

Броне удалось с этим разобраться чуть раньше, институт пошел ей навстречу. За неделю до родов ее положили в больницу – поспособствовала подруга Анны Георгиевны, заслуженный гинеколог, хотя у самой Брони никаких особых проблем не наблюдалось. Один лишь страх, большой страх перед родами. И в этом, кстати, тоже был виноват Олег – поскольку ему-то не мучиться!

А потом случился тот самый злополучный выпускной.

Уже бывшие однокурсники собрались, чтобы отметить свое прощание с «альма-матер» в ближайшем к институту кафе. Напились, конечно, орали, хохотали, ликовали, танцевали от души. В кафе к подобным застольям привыкли, собственно, это заведение и жило за счет студентов и их вечеринок.

Полутемный зал, гирлянды огней, как на Новый год.

Алина в этот вечер выглядела как-то особенно хорошо. Смеялась звонко, смотрела только в глаза Олегу. В голове у него сидела услышанная от кого-то фраза: «Наша Алина теперь свободна, модный режиссер ее бросил!» А у Олега все дрожало внутри. Он сам пригласил ее на танец.

– Где же ты была раньше? Велинская, я ведь тебя любил, знаешь.

– Нет, это я всегда тебя любила. И сейчас люблю.

– А смысл… Поздно, Велинская. У меня жена в роддоме. Я без пяти минут папа. – Он говорил тогда весело, пытался шутить. Алина тоже не отставала:

– И что? Женатый не значит мертвый.

После вечера они ушли вместе. К Алине домой. Олег вообще ни о чем не думал, словно та пружина, которая сжималась у него внутри все эти последние месяцы, резко раскрутилась с такой силой, что ее не остановить никакими доводами разума, никакими напоминаниями о морали и нравственности. Олег долго терпел, но в этот вечер его терпение просто лопнуло.

Он запомнил эту ночь надолго. Ну, во-первых, потому, что столь острые ощущения невозможно забыть, во-вторых, Анна Георгиевна потом, наутро, добавила перцу. Как так, зять дома не ночевал, когда жена в роддоме!

Они все, кстати говоря, тогда жили вместе, в квартире жены, поскольку Броня заявила, что первые месяцы ей понадобится помощь мамы.

Олег объяснил теще свое отсутствие тем, что выпускной как-никак, все гуляли, что такого…

Анна Георгиевна не поверила ему и отправилась расспрашивать однокурсников. Кто-то, видимо, из старых товарищей раскололся, сказал женщине, что ее зятек танцевал весь вечер с первой красавицей вуза, а потом ушел с той куда-то в ночь.

Анна Георгиевна пыталась найти и Алину, но не получилось. Телефон и адрес этой девушки – в записных книжках Брони – отсутствовали, а на откровенную подлость – выдать Алину разгневанной тетке – никто из однокурсников, вероятно, не решился.

Тем не менее полученных сведений Анне Георгиевне хватило с лихвой. Танцевал? Пошел провожать? Ночью не явился? Значит, изменщик.

Олег клялся и божился, что никакой измены не было, но – бес-по-лез-но.

«Анна Георгиевна, вы мне не верите – ну и ладно, но, я вас прошу, не говорите ничего Броне!» – пытался втолковать теще Олег.

Броня родила. Олега к ней не пустили по наказу той гинекологини, что заведовала отделением и являлась знакомой тещи, а вот саму тещу пустили. И тут случилось самое худшее. Теща все рассказала дочери. У Брони сразу слезы, истерика, температура сорок, мастит, лекарства, антибиотики, и, как следствие – пришлось перейти на искусственное вскармливание. У ребенка – «животик» и куча проблем от всего этого.

Не скоро, но Броню с ребенком выписали. Потом несколько месяцев кошмара дома. Истерики, слезы, крики, Анна Георгиевна пыталась бить Олега – он не отвечал, конечно, но ставил ей «блоки», а она вопила: «Убери руки! Я хочу тебя ударить!»

Олег не выдержал и ушел из дома. Некоторые из знакомых перестали с ним здороваться. Такой подлец, еще поискать – изменил, затем жену с ребенком бросил.

Пара месяцев тишины, и, о чудо, Броня сама явилась к Олегу – тихая, милая, как будто прежняя…

В первый раз им удалось нормально поговорить. Олег опять же вел себя как кремень – в своей измене не признался (только танцевал, только до дома проводил Алину, ничего больше!), и Броня вроде как поверила ему.

Олег смог, наконец, объяснить жене, как он видел всю эту ситуацию, каково ему было – в тещиной квартире, в отдельной комнате, одному, когда ни слова доброго, да еще и без интима. Ему, молодому мужчине. Броня неожиданно согласилась с мужем – да, да, она была не права… От такой жизни любой мужчина начнет смотреть на сторону. Олег также заявил Броне, что у него есть подозрения на ее счет – она его обманула и придумала про бесплодие. Хотя, конечно, он сам дурак, раз поверил в это и потерял бдительность.

«Ты считаешь, я тебя нарочно обманула?!» – фонтан слез в ответ. Хоть и задыхающаяся от рыданий, Броня вдруг призналась, что этот диагноз ей поставила та самая гинекологиня, соответственно, к той и претензии. Ну или Броня тогда просто не поняла врача… А еще у Брони, оказывается, вагинизм («Что это такое?!» – изумился Олег) – и ей с самого начала было больно и неприятно заниматься любовью, и даже больше того – она ни разу в жизни не испытывала того, что принято называть «высшей точкой наслаждения». А еще, когда Броне было двенадцать, ее в подъезде напугал эксгибиционист, и с тех пор она в глубине души вообще всех мужчин боится. А еще у нее, возможно, послеродовая депрессия!

Олегу в тот момент, после этой неожиданной исповеди, стало вдруг искренне жаль жену. Нет, он уже не любил ее, совсем не любил, но опять защемило сердце – бедная, глупая… Ради сына он предложил восстановить отношения теперь уже на его условиях: переселиться к нему от Анны Георгиевны, Броне – лечиться у какого-то другого гинеколога, а еще у психолога или даже психиатра… и вообще, им обоим, Броне и Олегу – в семейную психотерапию, наверное, надо обратиться…

Броня смиренно согласилась со всеми этими условиями.

Переехала со Стивой к мужу.

Но ровно через две недели опять все пошло наперекосяк. Броня решительно не желала идти к врачам и решать семейные проблемы. Выдала Олегу, что это он ее нарочно к психиатру отправляет – чтобы доказать, что она невменяемая и отнять у нее ребенка.

Олег тогда ушел из собственного дома. Ну не выгонять же жену с младенцем, правда?..

…Было в его жизни, после Брони, еще несколько романов, но каких-то на редкость неудачных. Кажется, нормальных женщин вовсе не осталось. Последние несколько лет Олег уже ни с кем не встречался. Стал кем-то вроде асексуала, то есть человека, далекого от отношений. Кстати, модное нынче течение, поскольку, судя по всему, секс потерял прежнюю власть над людьми, утратил прежнюю значимость. У многих открылись глаза – а и правда, зачем придавать столько значения этим коротким и однообразным движениям, не стоят они того – живут же монахи в безбрачии, отвергнув эту сторону человеческого бытия.

После Брони Олегу ни секса, ни любви уже не хотелось вообще. Вернее, хотелось, но он научился справляться со своими желаниями, не идти у них на поводу.

Хотя женщины продолжали преследовать Олега. Буквально. Ходили следом, смотрели в глаза, прикасались, в открытую предлагали себя. В те времена в сети много разговоров было о том, как мужчины преследуют женщин и сколько насилия, издевательств приходится терпеть слабой половине человечества.

А мужчины почему-то молчали, не говорили о себе, о том, что и женщина может стать демоном для своего мужа, для своих детей. Женщинам прощалось все, мужчине – ничего.

Олег прекрасно понимал, что если он, красивый, очень красивый мужчина, вдруг начнет говорить открыто о том, что женщины тоже способны навязываться сильному полу, то его просто засмеют. Кстати, понятно, почему другие мужчины молчали. Мужчинам ни в чем нельзя признаваться. Плохо? Помирай, но чтобы ни звука, ни одной жалобы.

И Олег молчал и никому не высказывал своих претензий. Он просто отказался от любых отношений, даже «одноразовых», на одну ночь.

При этом он всегда оставался вежливым, воспитанным человеком: пропускал женщин вперед, подавал пальто, пододвигал стулья, провожал иногда до дома.

Его вежливость (обычную вежливость, ничего более!) – женщины воспринимали как внимание к себе, как комплимент, как приглашение к знакомству, к любви.

Быть красивым, очень красивым мужчиной – тяжкое испытание.

Надо постоянно быть начеку. Ловко ускользать из двусмысленных ситуаций, не обращать внимания на женские истерики, нутром чуять, что вот скоро, в такой-то момент – возможна провокация. И поэтому лучше не доводить дело до опасного поворота.

Чем осторожнее вел себя Олег, тем навязчивей становились дамы. В его жизни было семь (да, семь, именно семь!) предложений от женщин разной степени убедительности подарить им ребенка. Женщины мечтали о красивом ребенке. Клялись-божились, что никаких претензий потом к Олегу не предъявят, на алименты не подадут…

Олег ни разу не согласился. Ни одной из этих женщин не поверил, у них на поводу не пошел. Жалость, как он давно уже понял, самый плохой помощник в жизни.

Олег охотно общался лишь с теми женщинами, которые никак не проявляли себя как слабый пол и не пытались строить глазки. Ну вот как Зина Ромашова, например. Когда только друзья, и ничего больше!

…В полдень, как они договаривались накануне, к дому Олега подъехала на такси Зина.

Вышла из машины и, несмотря на протесты Олега, сама расплатилась с водителем. Зашагала к воротам немного раскачивающейся, «матросской» походкой. Олег словно впервые увидел свою бывшую однокурсницу. Зина, оказывается, невысокая, худощавая, и одета она сегодня просто – в темно-синие джинсы и белую рубашку навыпуск. Довольно длинные, прямые, темные волосы заправлены за уши, челка закрывает лоб, вдоль щек висят длинные серьги в виде гроздьев винограда…

Олег шагнул вперед, распахнул перед ней калитку, улыбнулся:

– Как доехала? Ты в порядке? Кофе?

– Немного укачало… Нет, все в порядке уже, ничего не надо. Далеко ты спрятался.

– А иначе нельзя. Раньше занимался реставрацией мебели в городе, в квартире, но это пыль, запах лака…

– Ну-ка, покажи, как ты живешь! – задорно произнесла гостья.

Олег прогулял ее по участку – большому, засаженному кустами ягод, – и сначала повел не в мастерскую, а в дом – двухэтажный, небольшой.

Как и следовало ожидать, Зина оказалась поражена:

– Олег! Что это? – Она сделала круг по анфиладе комнат и остановилась как вкопанная посреди гостиной: – Сапожник без сапог?!

Олег засмеялся.

Он прекрасно понимал чувства Зины, да и многие гости точно так же реагировали на обстановку в его доме.

У него, реставратора старинной мебели – и ни одной антикварной вещицы в интерьере?.. Да и самого интерьера, как такового, тоже нет – одни безликие и очень простые конструкции из известного шведского магазина. Скучные и гладкие шкафы и полки из ДСП. Словом, ширпотреб и дешевка (ну, относительная, конечно).

– А вот так. Жизнь – это одно, работа – совсем другое, – он пожал плечами. – Идем в мою мастерскую…