Первые стали спорить со вторыми. Одноклассники, мальчишки, так и обступили Лару, жадно, удивленно изучая ее: «Лара, ты супер. Почему раньше так не ходила? Лара, блин, ну где же ты раньше была?!»

Всю выпускную ночь Лара протанцевала и впервые в своей жизни поцеловалась…

Волшебное лето, вступительные экзамены, учеба в институте, поклонники…

Поклонники стали буквально роиться вокруг Лары, но серьезных отношений в ее жизни было мало – сначала бывший одноклассник, потом – один юноша с параллельного потока и еще – один взрослый мужчина (Виктор? Вадим? Валерий? Теперь и не вспомнить!).

Мужчине тому было за тридцать, и он, ко всему прочему, оказался женатым.

Любовница! Лара была его любовницей, еще не понимая, плохо это или хорошо – встречаться с несвободным мужчиной. Потом Ларе стала названивать супруга ее кавалера – истерики, проклятия, угрозы… Девушке стало страшно, неприятно, и в один вечер она разорвала все отношения с этим мужчиной. Раз – и все.

А через пару недель Лара познакомилась с Сашей. Александром. Сандриком. Шуриком. Сашкой. Алехандро, Алессандро… Лара обожала это имя. И самого Сашу тоже.

До сих пор.

– Опять в черном? – в комнату заглянул Саша. – Лара, я же тебя просил!

– А у меня больше нет ничего! – огрызнулась Лара.

Поругаться они не успели – в этот момент в дверь позвонили. Это явились свекровь и Люба с детьми. Крики, поздравления, суета, поцелуи, подарки…

Больше всех орала Люба, конечно. От матери, Клавдии Игоревны, Люба унаследовала громкий, лающий голос. А еще деревенскую простоту в общении. Ту простоту, которая хуже воровства.

Лара не любила Любу и называла ту за глаза, в разговорах со Светой, хабалкой.

– Сашка! Привет, братишка! Лара, привет… Мама! Ма-ам!!! Ты Саше уже дала инструкцию? Стаська! Ты куда босиком? Вернись, кому сказала… Сменку надень, что я, зря ее, что ли, тащила… Зая! Натуська! Ну а ты чего как неродная… Давай-давай, раздевайся, куртку снимай… Сама! Ма-ам!!! Не надо ее раздевать, она сама должна уметь! – орала Люба.

Люба тоже была женщиной доброй, не злой. Она никогда никому не делала гадостей специально. Но, боже мой, как она орала… От ее голоса, ее командирских манер у Лары каждый раз начинала нестерпимо болеть голова.

Выглядела Люба тоже специфически – высокая, с узкими плечами и непомерными, несоразмерными, гигантскими какими-то ляжками, вечно подчеркнутыми спортивным трикотажем. Двоюродная сестра мужа предпочитала только спортивный стиль одежды – штаны с лампасами, футболки, толстовки, бейсболки… Чтобы все было удобно и функционально, чтобы можно было с детьми гулять, бегать по гипермаркету с тележкой, в машине ездить, сумки таскать на свой этаж, если лифт вдруг сломается…

Люба презирала макияж и стриглась «под мальчика». И внешность, и поведение, и все в ней было подчинено только одному. Материнству. Вырастить, выкормить, выгулять, оздоровить, выучить, отогнать и наказать возможных обидчиков, выбить, вырвать зубами самые лучшие куски из жизни, чтобы потом бросить их детям – нате, жуйте скорее! Никому больше не давайте, ни с кем не делитесь!

Любу в семье мужа считали потрясающей, самоотверженной матерью. И Клавдия Игоревна, и Елена Игоревна дружно ненавидели Бориса, бывшего супруга Любы. За то, что тот сбежал, не выдержав семейных будней. Работать не хотел, валялся на диване, смотрел футбол… С детьми не занимался. Даже гвоздь не мог забить. Никчемный.

Но Ларе было жаль Бориса, она его понимала… Жить рядом с этой иерихонской трубой, этим электрическим веником – Любовью… Да у любого мужчины руки опустятся, любой сбежит!

«Она, твоя сестрица, похожа на самку «черной вдовы», паучиху, – однажды, не подумав, ляпнула Лара при муже. – Ее оплодотворили, и она своего самца тут же убила. Сожрала. Потому что больше он ей не нужен. Тебе так не кажется?»

«Господи, Лара, какая ты злая! – расстроился, разозлился тогда Саша. – Тебе же никто не нравится, ты всех людей чудовищами считаешь! Люба – она же святая…»

Однажды, пару лет назад, Саша с Ларой и Люба с детьми поехали вместе в отпуск, в Турцию. Это был самый плохой отпуск за всю Ларину жизнь…

Лара только тем и занималась, что следила за Стасиком и Натусей – бегала за ними, вытаскивала из воды, вылавливала в баре, искала по всей территории отеля, извинялась перед брезгливо-высокомерными иностранцами за «художества» детей…

Нет, Люба и Саша тоже приглядывали за детьми, но даже такого тройного надзора не хватало!

Стасик и Натуся отличались невероятной гиперактивностью. Они бегали, орали, дрались между собой – постоянно, днем и ночью… Особенно буйствовал Стасик, который, ко всему прочему, обожал что-нибудь ломать – раскручивать, развинчивать, дергать, выковыривать. Его едва успевали оттаскивать от стоп-кранов, ручек аварийного выхода, кнопок пожарной сигнализации, розеток, рычагов… Он ломал и корежил абсолютно все. На экскурсиях он приставал к экскурсоводам с глупыми вопросами, не давая другим туристам выслушать полезную и интересную информацию. Поздним вечером Стасик с дикими воплями бегал по коридорам отеля, когда многие уже легли спать… В самолете Стасик раскачивал кресло впереди сидящего пассажира, с размаху опрокидывался на откидывающейся спинке на другого пассажира, сидевшего сзади… Громко пел, выставлял ноги в проход, мешая стюардессам разносить еду, а потом эту же еду непременно опрокидывал на себя…

И ничего, ни одного слова, ни одного замечания Стасик не воспринимал во-об-ще. Натусю, девочку, еще как-то можно было обуздать, заговорить, но Стасик…

Лара ненавидела Стасика. И не понимала, как муж, Саша, может возиться с этим мальчишкой, играть с ним, рассказывать ему что-то, объяснять… Сашу Стасик совершенно не нервировал.

Сейчас Стасику было двенадцать, Натусе – десять, но, кажется, ничего так и не изменилось…

Лара стояла в прихожей, прислонившись к стене, и наблюдала, как Люба воюет с детьми.

Потом, наговорившись, нацеловавшись, прооравшись, все потянулись за стол…

– Ларочка, опять бутерброды… – с безнадежной печалью пробормотала Елена Игоревна, глядя на блюдо с канапе.

– Мам, это для детей, – добродушно возразил Саша. – Смотри, как они уписывают! А я тебе сейчас винегретику положу. Смотри, сколько всего Лара наготовила!

Стасик с Натусей наперегонки поедали разнообразные, разноцветные канапе, которые соорудила Лара.

– Мамуля, за тебя! – Саша налил шампанское в бокалы. Все чокнулись; и дети в том числе – обильно поливая скатерть вишневым компотом.

– По даче соскучилась, – выпив, громогласно заявила Клавдия. – Все жду, когда на природу!

– Да, на даче хорошо…

– Сейчас туда не проедешь – грязи по уши.

– В мае, в мае поедем. Шашлыки сделаем!

– О да, шашлыки…

– Мясо, мясо, мясо!!!

– Стасик, не ори. Зая, давай я тебе буженинки подложу… Теть Лен, смотрите, какое у моей Натусечки платье!

– Шикарное платье! Натусечка, подойди ко мне, деточка моя родненькая, самая красивая, самая моя любимая… Я ведь твоя бабушка тоже. Знаешь, Натусечка?

– Знаю, баб Лен! – радостно ответила Натуся, привычно подставляя щеки для поцелуев.

– А что, Ленк, хотела бы своих внуков? – хитро спросила Клавдия Игоревна, толкнув свою сестру локтем. – А? Признайся!

– Так у меня уже есть внуки! – Елена Игоревна вновь расцеловала круглую мордашку Натуси. – Стасик, иди ко мне, я тебя тоже поцелую, сокровище ты мое.

– Мясо, мясо, мясо! – Стасик, не переставая орать странным, горловым голосом, затопал к Елене Игоревне.

– Какой большой, какой сильный!

– Ну, давайте еще раз за теть Лену…

– Не, Лар, ты мне эти коктейли не давай, я их не понимаю… Водочки бы.

– Мама! Какая водка! – всполошилась Люба, с тревогой глядя на Клавдию Игоревну. – У тебя же давление!

– А я люблю эти коктейли… – просто сказал Саша, поднимая бокал с разноцветным «Б-52». – Лар, молодец, какую красоту соорудила.

– Спасибо, – пробормотала Лара.

– Мясо, мясо, мясо!!!

Чокнулись, выпили еще шампанского.

Стасик с Натусей убежали из-за стола, принялись носиться по всей квартире. Люба сосредоточенно, самозабвенно ела. Вернее, не ела, а методично уничтожала еду. «Как лесоруб ест…» – подумала Лара.

– Теперь за родителей давайте…

– Ох, это правильно… Только не чокаясь!

– Лар, все очень вкусно, – настойчиво повторил Саша, глядя жене прямо в глаза.

– Спасибо. Спасибо.

– Ларк, ты чего такая кислая? Случилось чего?

– Нет, все в порядке, Клавдия Игоревна. Так, устала немного.

– А прям как на похоронах… И еще вся в черном! Ой, сколько помню, тебя, Ларк, ты все в черном, все в черном…

Клавдия Игоревна откровенно захмелела.

– Ленк, а ты знаешь, что Верка родила?

– Вера, жена Мити?

– Ага…

– Ой! – Елена Игоревна так возбудилась от этого известия, что схватила свою сестру за локоть и потащила за собой в соседнюю комнату. – Я же Митеньку с пеленок знаю… Как у них там с Верой?

Лара собрала тарелки и понесла их на кухню.

Где-то в глубине квартиры дикими голосами вопили Стасик и Натуся.

Лара поставила посуду на подоконник и замерла у окна. Она сама не понимала, почему ей вдруг стало так холодно, так тоскливо…

Она простояла довольно долго. Потом заставила себя пошевелиться, вышла в коридор. Дверь в соседнюю комнату – кабинет Саши – была распахнута. Оттуда доносились взволнованные, счастливые голоса Клавдии Игоревны и Елены Игоревны.

– …как же я за Митеньку рада! Он молодец, хороший парень!

– Не то что Борька…

– Да, руки у него золотые! А как девочку-то назвали?

– Пока думают. То ли Анжелой, то Алисой хотят.

– Алисой… Нет, не то что-то. Анжела – еще куда ни шло.

– Я им предлагала Наденькой дочь назвать.

– Наденька – мило. Простое, хорошее имя. Я вот терпеть не могу имя Валерия. Девочку дразнить будут: Лера-холера. Или еще Лариса! Лариса-крыса. Нет, ни в коем случае девочек этими именами нельзя называть! – ласково, взволнованно произнесла свекровь.

У Лары задрожали руки. Она вернулась в гостиную.

Саша о чем-то весело болтал с Любой, смеялся.

Лара села за стол.

– Лар, это неприлично просто, – сказал муж, внимательно на нее взглянув. – Что с тобой?

– Не обращай внимания… – Лара махнула рукой, допила шампанское из своего бокала. Потом потянулась к коктейлям…

– Лара, давай теперь за тебя! – сказал Саша. – Ну, не кисни…

– Надейся и жди, вся жизнь впереди! – запела Люба, тоже протягивая Ларе бокал.

«Нет, я ничего не скажу. Как будто и не было ничего. Подумаешь, про Ларису-крысу ляпнула… Она же не меня лично имела в виду! И вообще, она старенькая, не надо на нее обращать внимание!»

Из коридора раздался страшный грохот, потом – плач Натуси.

– Зая! Зая, что случилось?! – Люба молнией метнулась на помощь. И тут же позвала: – Саша! Саша, помоги вешалку поднять, они тут вешалку уронили! Зая, а ты не реви. Сама виновата. Кто ж на вешалки залезает… Ну все, все, все, дай твой локоть поцелую…

– Дай поцелую-у! Дай поцелу-ю!!! – горловым голосом запел Стасик.

…В половине двенадцатого гости ушли, довольные, счастливые, наговорившиеся вдоволь. Люба обещала довезти Елену Игоревну до дома. Саша хотел, чтобы мать осталась ночевать у них, но Елена Игоревна заартачилась.

Лара пошла на кухню – складывать тарелки в посудомойку. Складывала, складывала, а потом вдруг села на пол. Пол был теплый – с подогревом…

В груди, в самой середине, внутри – точно ком какой-то разбухал, пульсировал, заставлял Лару содрогаться.

Ком рос, не давал дышать.

Лара прижала ладони ко рту. И зарыдала – тихо, но так неистово… Ее тело буквально содрогалось от рыданий. Лара упала навзничь, глядя в потолок.

«Дети… Внуки! Она сказала – у нее уже есть внуки! А тогда, девять лет назад… О-о…»

Только сейчас Лара поняла, что именно вывело ее из себя этим вечером.

Не Лариса-крыса, нет. И не то, что Елена Игоревна в очередной раз покритиковала кулинарные изыски Лары… Дело было в другом!

В том, что Елена Игоревна заявила во всеуслышание, что у нее уже есть внуки – Стасик и Натуся. И дала понять, что других внуков ей и не надо… Она и без того счастлива, ей вполне хватает внуков сестры.

Возможно, свекровь произнесла эти слова без всякого умысла, желая выразить любовь к своим внучатым племянникам, желая сделать приятное сестре и Любе… Но ведь тем самым дала понять, что родных внуков ей и не особо надо.

Внуков от Лары.

Обидеть сына этими словами Елена Игоревна не могла – просто потому, что Саша никогда не обижался на мать. Что бы она ни сказала, что бы ни сделала – он не злился и не раздражался. Ну, ляпнула мама глупость, ну и что теперь… Она же мама!

Они все – Елена и Клавдия, Люба, Саша – никогда друг на друга не сердились, моментально забывая о том, что сказали или сделали не так. Подумаешь – не со зла же…

Они априори были друг для друга хорошими и любимыми. Замечательными. Самыми лучшими. Они не видели недостатков друг друга, а Стасик и Натуся казались им всем славными ребятами… Хотя более проблемных и неприятных детей Лара еще в жизни своей не встречала. От них же с ума можно сойти! Все, буквально все окружающие стонали от Стасика и Натуси, и только семья мужа не находила в них ни единого недостатка.

Это благостное всепрощение, тотальное обожание внутри семьи убивали Лару: почему ей-то – ничего? Ни капли любви, понимания, приязни… Одна лишь холодная вежливость!

Не такая. Чужая. И дети ее – те, которые могли бы быть у Лары, – тоже чужие и не такие. «У меня уже есть внуки…» – простодушно призналась Елена Игоревна.

Почему? За что? Что она, Лара, сделала не так? Кого она обидела?

Нет, никого она не обижала. Просто она – чужая. И Саша именно поэтому был вечно недоволен Ларой, он видел эту стену между Ларой и своей родней и сам построил между собой и женой такую же стену…

Девять лет назад произошел этот случай.

Люба только-только родила младшенькую, Натусю. Все как сумасшедшие бегали вокруг счастливой мамаши, все дико радовались, в том числе и Борис, еще не сбежавший…

Елена Игоревна то и дело заглядывала к сыну и упоенно сообщала – вот Любочка рожает. Вот родила. Без единого разрыва, какая прелесть! Вес, рост малютки, какого цвета глаза, есть ли молоко, как малютка ест… Надо съездить в роддом. Все ехали – охапки цветов, хождение под окнами, слезы умиления… Потом Любу выписали. Бесконечные разговоры о том, какая Натуся замечательная и способная. Она активно ест и набирает вес! А Стасик (ему на тот момент было года два, три) – как он обрадовался появлению сестры! Да, он заявил, что надо Натусю в окно выбросить – какая прелесть! Это от ревности, это пройдет! Они потом подружатся и будут не разлей вода! (Тут небольшое замечание – как же, стали они, Стасик и Натуся, не разлей вода! Точно Том и Джерри друг друга дубасят… Оно, конечно, лет через двадцать, может, и образумятся, если друг друга не убьют.)

Крестины, именины. Бесконечные слезы радости и крики восторга…

Именно в тот момент Лара узнала, что беременна. Ей на тот момент было то ли двадцать два, то ли двадцать три… В общем, и года не прошло, как они с Сашей поженились.

Отношения со свекровью у Лары складывались довольно напряженные, что-то вроде холодной войны. В открытую не ругались, но и пересекаться лишний раз не хотели. Елена Игоревна считала, что сын женился слишком рано. И что Лара – совсем не та, кто могла бы ему подойти…

Тогда Лара, желая наладить отношения со свекровью, рассказала ей о своей беременности. Ей, первой. Не Саше, а именно Елене Игоревне… Лара надеялась, что тогда наконец они станут с Еленой Игоревной родными. Ребенок Саши соединит их! И будет тоже радость, крики восторга, слезы умиления… Ведь родной внук (или внучка), а не какой-то там внучатый племянник.

И что же произошло? Как отреагировала Елена Игоревна на это известие?

Она зевнула! Впрочем, тут же замаскировав свой зевок под доброжелательную улыбку. «Ты беременна? Замечательно. Только вот не рано ли? И куда вы с Сашкой торопились…» (Причем Люба была лишь всего на два года старше Лары. Но Любе никто и никогда не говорил, что рожать – рано.) Лара осеклась. Но руки не опустила. Она помнила, как совсем недавно выбирали имя ребенку Любы, когда та только-только забеременела… Даже пола ребенка еще не знали, а уже страстно обсуждали имена.

И Лара тогда сказала: «Елена Игоревна, я вот думаю, а как назвать ребенка? Каким именем?» – «Каким именем? – наморщила лоб свекровь. – По-моему, рано об этом думать. Вот родится – тогда поговорим… У тебя какой срок? Четыре недели? Ну-у, милая моя, это смешно! Может, там и нет ничего…» – «Мне УЗИ делали, Елена Игоревна». – «УЗИ? Ох, не верю я этому УЗИ… Меня сколько раз этим УЗИ светили – то есть киста, то нет кисты… Ничего не смогли определить. Вот вам и УЗИ! Так и живу, слава богу».

Долгая пауза.

«Ладно, пойду я, Елена Игоревна. Скоро Саша с работы вернется…» – «Иди, милая. Он, наверное, голодный». – «До свидания». – «До свидания!»

Все. Больше ни единого слова, будто Елене Игоревне скучно и неинтересно было обсуждать это малозначительное событие – рождение будущего внука или внучки. Даже больше того – свекрови было как будто неприятно. Неприятно за сына, Сашу. Ишь ты, взрослым стал, ребенка заделал… Фу, как отвратительна вся эта физиология, эта жажда совокупляться у мужчин… Абы с кем совокупляться.

Конечно, вслух Елена Игоревна ничего такого не произнесла. Все вежливо, все пристойно. Адекватные рассуждения – вот родится, тогда и имя станем придумывать…

Но такая реакция поразила Лару, она ведь хорошо помнила, как ликовала свекровь, когда родилась Натуся!

Вечером того дня (девять лет назад) пришел домой Саша. Они с Ларой жили еще в квартире Сашиной бабушки. Саша, молодой специалист, собирался брать кредит на покупку квартиры. Еще требовалось продать квартиру Лары, потом эту, потом купить маме, Елене Игоревне, жилье, поскольку мама старенькая и ее надо перевозить из Суздаля… (На тот период времени Елена Игоревна гостила у сестры, Клавдии.)

Лара сказала мужу о своей беременности. «Упс… – пробормотал Саша потрясенно. – И где это мы прокололись, интересно?..»

Больше он ничего не сказал, поужинал и лег спать.

А на следующий день Лара побежала в больницу и сделала аборт. «Никому не нужен этот ребенок? Никто не рад? Ну так и не будет его!» У Лары был еще маленький срок, операция оказалась довольно легкой и быстрой – так называемый микроаборт. Раз – и нету ничего. Полежала часа два – и можно домой.

Что на это сказал Саша? А тоже ничего. Кажется, только пожал плечами.

Именно тогда Лара решила, что не родит ребенка до тех пор, пока Саша ее не попросит. А Саша и не просил… За те годы, что они прожили потом вместе, так и не попросил.

Последствий от аборта не было, Лара в любой момент смогла бы стать матерью. Но теперь уже Лара делала все, чтобы не забеременеть. Благо контрацептивы нового поколения позволяли исключить всякую возможность.

Лара не любила вспоминать эту историю, случившуюся девять лет назад. Но сегодня, когда Елена Игоревна при ней заявила, что у нее уже есть внуки и других ей не надо, Лара буквально обезумела.

«Что за люди, что они все за люди…» – она каталась по полу, зажимая себе рот, стараясь сдержать рвущийся из груди крик. Что они с ней сделали! Что она сделала с собой из-за них…

– Лара! Лара, что случилось? – в кухню вбежал Саша. – Что это за вой? Господи…

Он хотел подхватить ее, поднять, но Лара с силой оттолкнула его руки.

Саша отступил назад, выражение его лица моментально изменилось – стало холодным, мрачным.

– Лара, прекрати, – произнес он. – Что за истерика? Прекрати, или я надаю тебе пощечин.

Он никогда ее не бил. Ну что ж, пускай он ее ударит. Так даже лучше. Теперь будет повод его ненавидеть.

– Лара! Ты можешь мне объяснить, что случилось?

Лара выгнулась, забилась, потом замерла. Она успокоилась так же быстро, как и завелась.

– Мне больно, – со злостью, сквозь зубы произнесла Лара. Села.

– Где тебе больно?

– Здесь, – Лара указала себе на грудь.

– Сердце?

– Нет. Душа болит.