Глава 11
Под куполом

События в Прибрежном произвели на Катю гнетущее впечатление. Вместе с Лилей и сотрудниками ППС она сопровождала потерпевших в поликлинику. Затем Кору и ее подругу отвезли домой под охраной. А Катя вместе с Лилей вернулись в ОВД.

А там обстановка накалялась – к зданию полиции подъезжали какие-то крепкого спортивного вида молодцы на джипах, в кабинете Лили беспрестанно трезвонили телефоны. К задержанному явился адвокат. А задержанный орал про свою Лигу кротких против Содома и походил на пойманного в капкан шакала – только что зубами от злости не щелкал.

Однако во всем этом зловещем хаосе майор Белоручка твердо стояла на своем:

– Я знаю, что говорят. И ты тоже знаешь. В полицию, мол, обращаться бесполезно. Полиция не поможет. Когда появляются люди, которых безнаказанно можно оскорблять, шельмовать, обливать зеленкой, газом перцовым жечь. Да что же это такое?! Мы где живем? Я присягу давала служить закону. Для меня закон есть закон. И тут в Прибрежном никакого произвола мы не позволим. Что такое честь мундира, я хорошо знаю и замарать ее не дам. И к черту все звонки. Я полицейский, а люди в защите нуждаются против беспредела и хулиганства. Тут уж каждый для себя решает, как поступать. А я для себя это давно уже решила.

В этом Катя не сомневалась. Только вот тревога за Лилю щемила ей сердце.

К вечеру все немного поутихло. И они смогли наконец обсудить дело об убийстве водителя.

– Я с Женей встречусь, – обещала Катя. – Только надо подумать, чтобы это произошло самым естественным образом. У нас связи давно потеряны, у меня даже ее телефона нет.

– У меня оба ее мобильных и домашний, я во время допроса записала, – сказала Лиля, – но звонить тебе ей не нужно. Лучше вам встретиться как бы случайно и на нейтральной территории. Надо подождать, я что-нибудь придумаю.

Катя ждала. Октябрь заканчивался.

И вот Лиля Белоручка позвонила.

– Слушай, мы тут понаблюдали за твоей знакомой, – сказала она осторожно, – конечно, негласно. Но выбирать не приходится, потому что гласно установить слежку за родственницей Раисы Лопыревой я не могу. Так вот какое дело. Приятельница твоя в общем-то домосед. Но у нее есть привычка примерно раз в три дня ездить в Москву – так, прогулочка по магазинам, а заканчивается все около пяти вечера чаем в роскошном отеле «Мэрриотт – Аврора» на Петровке. Ты в главке сегодня?

– Я в главке на Никитском, – ответила Катя.

– Тебе до Петровки семь минут. А мне докладывают – приятельница твоя сейчас в Москве уже, на Ленинградском проспекте.

– Я сейчас выхожу и сажусь в машину, у меня машина в нашем дворе припаркована.

– Хорошо, но пока не торопись и оставайся на связи.

Катя спустилась во двор главка и села за руль своей маленькой машины «Мерседес-Смарт». Ну, крохотун, выручай. Увидимся со старой школьной подругой. Только как же это произойдет? Вот Женю узнала на видеозаписи, то есть узнала не сразу, лишь когда Лиля подтвердила, что эта самая Евгения Савина – Кочергина – хромает.

А вот узнает ли меня она? А если не узнает или сделает вид, что не желает узнавать?

Катя по Никитской доехала до бульвара, свернула направо, по бульвару до Тверской, мимо Пушкинской.

На светофоре Лиля снова позвонила.

– Она уже на Петровке.

– И я на Петровке. Ты говорила – у Жени машина «Ауди»?

– Нет, сейчас она в такси едет. Желтое такси.

Катя, крутя руль, вертела головой, ища в потоке машин желтое такси. Ох, сколько же их тут в центре!

– Такси остановилось напротив ЦУМа. Она выходит, направляется в…

– В ЦУМ?

– Нет, идет к магазину на углу. Это… мне тут оперативники, ведущие наблюдение, диктуют, это… Диана…

– Диана фон Фюрстенберг? Магазин одежды?

– Ты быстро сечешь, – усмехнулась Лиля. – Она входит в магазин.

– Я рядом. Сейчас припаркуюсь. Все, я иду на встречу!

Катя кое-как приткнула машину, благо «Смарт» – малютка, мало места занимает. Но штраф все равно она схлопочет, потому что парковку она тут не оплатила. Ну да ладно, авось…

Катя чувствовала, как бьется ее сердце. Женя Кочергина – школьная подруга. Они столько лет сидели за одной партой.

Что осталось от школы у Кати? Да ничего. Или очень многое? И в самых отдаленных уголках памяти.

Она открыла дверь бутика. Отличный магазин. Только вот пуст. Продавец за стойкой в глубине. И там же возле стенда с платьями одинокая покупательница.

Блондинка в черном плаще. С зонтом, с дорогой сумкой-мешком «Лансель». Катя с удивлением глянула на свою сумку – и у меня тоже «Лансель». Только у меня ВВ – Брижит Бардо.

Она не думала даже, что станет вот так дико волноваться. Откуда этот мандраж?

Они не встречались с Женей целую жизнь. Но это не причина вот так нервничать.

Шофер, работавший у Жени, убит. Но ее саму ведь пока никто не обвиняет в этом убийстве. И параллелей никаких не проводят, и версий не возникает.

Так версии потом от тебя потребуют… ты же сама предложила помощь в раскрытии убийства, встретиться со старой приятельницей… Так что все впереди. Оттого ты сейчас и чувствуешь эту дрожь. Это ведь не просто встреча, это, по сути, оперативная работа… И ты проводишь ее в отношении человека, когда-то очень близкого тебе, твоей подруги. А если в расследовании этого убийства что-то пойдет не так? Как ты поведешь себя с Женей Кочергиной?

Катя замерла у двери. Может, лучше не надо? Повернуть вот сейчас назад. Не ввязываться в это дело? А Лиле сказать, что подруга ее не узнала и контакта не вышло.

Но это значит предать Лилькины надежды, когда она и так в очень сложной ситуации там, в Прибрежном.

Катя медленно направилась через зал. Встала сбоку у стойки с сумками. Блондинка в черном плаще повернула голову.

Катя напряглась, затем тоже глянула в ее сторону.

Секунда…

Как молния…

Женя смотрела на нее. Вот она подняла брови удивленно, потом глаза ее стали такими большими-большими и…

– Катя?

Катя не спешила отвечать. Она разыгрывала – ох, прости, Женька, ее за эту пошлую игру – она разыгрывала сцену «в бутике».

– Катя? – повторила Женя громче. – Катя Петровская?

– Ой, Женя… Женя, это ты??

Женя, прихрамывая, ринулась к ней.

– Катя… Надо же, Катюша, я тебя сразу узнала!

Катя делала все, чтобы ее голос не звучал фальшиво.

– Женя, я глазам своим не верю. Да ты ничуть не изменилась.

– Брось, как же не изменилась. Но ты такая стала… такая… ой, Катя, – Женя протянула руки и…

Катя коснулась ее рук. Они обнялись.

– Надо же, как встретились! Столько времени…

– Целая жизнь.

– Ты как?

– Я хорошо, все расскажу.

– Пойдем куда-нибудь посидим.

– Да, да, конечно!

– Тут место есть отличное, идем же, бог с ним, с магазином.

Они трещали как сороки, как трещат в один голос все женщины мира, все подруги, встретившиеся после долгой разлуки, – сто, двести слов в минуту, и все это одновременно с улыбками, качанием головой, смехом, искрами радости, объятиями, поцелуями в щечку.

Они выкатились из бутика и, не видя ничего вокруг, пошли вперед – чуть левее.

Через мгновение они уже входили в вертящиеся двери отеля «Мэриотт – Аврора». Женя вела, Катя следовала за ней.

Она ощущала, что мандраж ее постепенно сходит на нет. Женя узнала ее, и узнала первой. И сейчас столько радости на ее лице, в сияющих глазах. Она не сводит их с Кати.

У нее чудесные горьковатые духи. И вся она такая…

Какая?

Катя попыталась вспомнить Женю-школьницу.

Светлые волосы, челка..

Девочка двенадцати лет…

И старше…

Нет, моложе…

Они ведь учились вместе в первого класса, но первоклассницей она Женю представить сейчас не может.

Но все прежнее – овал лица, светлые волосы, улыбка, эти вот голубые глаза… Все прежнее. Тогда в чем же секрет взросления? А какой же тогда помнит Женя меня? И что во мне теперь прежнее, а что другое, думала Катя.

Они поднимались по мраморной лестнице. И в этот миг Катя осознала – отель пуст. Они с Женей в нем – единственные гости.

– Ой, Жень, а тут никого!

– Тут хорошо, очень хорошо, тихо. Здесь скоро в холле к Новому году поставят елку. Я тут люблю бывать всегда – и в сезон и не в сезон. Сейчас сезон давно начался, а здесь тихо. Иностранцы не приезжают. Китайцев все ждали, инвесторов с большими кошельками, и тех нет. Катюша, пойдем под купол…

– Куда? – Катя растерянно улыбалась, разглядывая абсолютно пустой холл – великолепный, роскошный, отделанный мрамором.

– Под купол, в ресторан, там нам никто не помешает. – Женя, прихрамывая, активно влекла ее за собой вверх по лестнице.

И вот ресторан – огромный и пустой. А над ним – прозрачный высокий купол. А слева – галерея, зимний сад, где тот самый призрак Оперы вот-вот появится. Или не появится.

Они сели за столик под куполом. Тут же подошла официантка – на лице радость и изумление – наконец-то посетители! – и вручила меню.

– Жень, подожди с заказом, дай я на тебя посмотрю. – Катя чувствовала восторг и трепет. Она почти забыла, с какой целью решила встретиться с приятельницей. – Нисколечко ты не изменилась!

– Что ты, – Женя тоже улыбалась, – Катюша… И я глазам своим не верю. А ты часто в том бутике бываешь?

– Иногда.

– И я. И надо же, не встречались!

– Ну, Москва же большая, Жень.

– Ты где сейчас живешь?

– Я на Фрунзенской, на набережной напротив Нескучного.

– А я у отца в Прибрежном, не очень далеко, но все же деревня, я деревенская девочка теперь, – Женя улыбалась. – Ох, помню, как мы у тебя на даче… какой это был класс – четвертый или пятый? На озере, помнишь, рыбу ловили? Мы с берега, а мальчишки на резиновой лодке. Твои дачные соседи. Один такой большой мальчик, спортом занимался, мрачный такой. А второй маленького роста, очень умный, живой как ртуть, все стихи нам читал. Помнишь?

– Нет, – Катя смеялась, – но большой мальчик, Вадик, стал моим мужем потом. А маленького роста – это, конечно, Сережка Мещерский, он – друг.

– Друг? – Женя подняла светлые брови лукаво.

– Он друг детства моего мужа. А с мужем мы не живем.

– Развелись?

– Не развелись, просто раздельное проживание. Он за границей сейчас. Но в общем, он меня содержит, – Катя вздохнула.

– А ты где работаешь?

– Я журналист, иногда статейки пишу. – Катя решила не говорить подруге о том, что служит в полиции криминальным обозревателем Пресс-службы, не время для таких откровений, несмотря на восторг и трепет. – Но это так, от скуки. Муж меня содержит, деньги кладет на карточки.

– И меня тоже содержит. Я ведь вообще ничем не занимаюсь, – Женя закивала, – сижу дома. Вот иногда сюда вырываюсь чай пить вечерами. По магазинам брожу. Хотела на танцы записаться в отеле «Плаза», да только куда мне с моей ногой? Мальчишки-жиголо еще жалеть начнут.

– Можно и без танцев прожить.

– И я так считаю. А муж у меня хороший, добрый. Гена… Я ведь теперь Савина, его фамилию ношу. Честно говоря, мне с мужем очень повезло. Он… он очень порядочный. В мэрии городской служит, много работает. Я счастлива, я очень счастлива с ним, Кать.

– Это самое главное. И кого же вы успели родить? Мальчика или девочку?

И тут на оживленное лицо Жени легла тень. Она запнулась.

– Пока мы еще откладываем. Но я очень хочу ребенка. А мой муж… Генка, знаешь, он вообще повернут на этом. Хочет иметь наследника.

– У вас все впереди, – уверенно сказала Катя. – Смотри, а нам уже чай несут, и какие десерты к чаю!

Официантка, отлично знавшая Женю, не стала дожидаться заказа, а принесла все сама – чай и все, что полагалось к великолепному файф-о-клоку.

– Не скажу, что они тут знаменитый отель «Дорчестер» в Лондоне копируют, но чай здесь вечерний превосходен, – сказала Женя. – Слушай, я все школу вспоминаю. Я такая обжора была!

– Не была ты никакой обжорой!

– Постоянно что-то жевала, я же помню. А ты классно играла в баскетбол на уроках физры.

– Ну, прыгала как лягушка до потолка. В первом классе меня Лягушенция звали. – Катя махнула рукой. – А помнишь, как мы с уроков удирали?

– Помню, еще бы. Но потом мы стали прилежно учиться.

– О да, за ум взялись. – Катя смеялась, пробовала десерт. – Как тут вкусно все.

– А помнишь, как ходили в зоопарк и верблюд еще плюнул на Даньку?

– Данила, твой брат, кстати, как он поживает?

– Ничего, не делает ни черта, как и я. Другие в его возрасте уже бизнесом ворочают, а он бьет баклуши. Все гулянки и, знаешь, в крайности его бросает – то латынь учит с учителем, стишки римские переводит, то вдруг отправится на бокс морду бить. – Женя вздохнула. – Он совсем не похож на Гену, на моего мужа. С мужем я спокойна. А Данила – это постоянный источник тревог.

– Он не женат?

– Нет. И не собирается, по-моему. Но вокруг него всегда полна коробочка.

– Он ведь старше нас, я завидовала тебе, что у тебя такой брат. Мы еще в школе учились с тобой, а он поступил на первый курс в университет.

– Потом университет забросил. А он тебе что, в школе нравился?

– Сейчас не могу вспомнить, – Катя в ответ лукаво заулыбалась, – но симпатичный был мальчик.

– Он и сейчас красив как бог. Он на маму похож. И гораздо больше, чем я.

– Ой, а я помню и твою маму, и твоего отца, – сказала Катя. – Тогда в зоопарк нас твой отец водил. А мама часто в младших классах приходила за тобой в школу. Такая модная всегда и такая красивая.

На лицо Жени снова легла тень.

– Мама умерла, – сказала она.

– Ой, Женя…

– Да нет, это давно уже. Семь лет назад. А помнишь, как меня из школы забрали из восьмого класса прямо перед экзаменами…

– Ну да, я еще в шоке была. Так ревела, что мы с тобой расстаемся навеки. Вы же переезжали, ты поэтому школу меняла?

– Родители собрались тогда разводиться. Они постоянно угрожали развестись. Ругались страшно, – сказала Женя. – Отец забрал нас с братом и отвез к бабушке. Ой, я то время не вспоминаю. Мрак. А потом, знаешь, как-то все наладилось. Родители передумали разводиться. Мы зажили опять семьей. И отец к осени достроил наш дом в Прибрежном. Я в школу потом ездила к Речному вокзалу. А через несколько лет случилась эта беда.

– Беда?

– Да, Кать. Я училась уже в институте. Отец и мама ехали на машине вечером. И попали в аварию. Мама погибла, а отец стал инвалидом.

– Ой, Женя, милая…

– Да сколько времени с тех пор прошло. Что сделаешь? Отец потом женился. На маминой сестре. Она заботится о нем, инвалиду ведь нужен уход. Но вообще-то она очень деловая. Слушай, а я вот сейчас подумала – как так получилось, что мы с тобой потеряли друг друга? Ведь были неразлейвода?

– Жень, но ты ведь тогда поменяла школу.

– Да я понимаю, только… У меня подруг никаких нет. С института – никого. Со школы – лишь ты. Я вообще-то очень одинока. Может, до этой самой встречи нашей я и не задумывалась, насколько я одинока по жизни.

– Но у тебя же муж!

– Генка много работает, а я все время одна. Отец меня порой спрашивает – что же ты все сидишь дома? Успеешь в старости насидеться. Сейчас надо развлекаться, путешествовать. А с кем? Муж на работе. У них там все какие-то дела – мэрия есть мэрия, департамент благоустройства. А отец ведь тебя помнит, Катя… Он был бы рад увидеть тебя. К нему мало кто сейчас приходит, к инвалиду. Так – в основном либо врач, либо юрист насчет бизнеса и акций. Я вот что подумала… Праздники ведь ноябрьские на носу, ты едешь куда-нибудь?

– Нет, я дома, – сказала Катя.

– А планы какие?

– И планов никаких.

– Кать, тогда приезжай на все праздники к нам в Прибрежное. Мы с тобой на реке погуляем. И там один приятель Данилы – у него катер в яхт-клубе нашем. И отец тебе будет рад. И на братца моего шалопая посмотришь!

– Хорошо, принято приглашение. – Катя еще не верила своей удаче.

– А помнишь, как мы в восьмом классе тайком пробовали курить?

– Никогда мы не курили с тобой, Женька!

– Нет, курили, курили. Это сейчас мы такие правильные. – Женя смеялась. – А дискотеку помнишь?

– Да сто дискотек было!

– Ту, когда старшие пацаны явились. И братец мой потом с ними подрался. А мне там так один мальчик нравился…

Катя смотрела на подругу.

Ах, Женя, Женя…

Что же ждет нас с тобой впереди по делу об убийстве твоего шофера?