– Точно, как в воду канула. А раньше-то то и дело на всех тусовках, на всех концертах по телику… Но, знаешь, я ее сразу узнала – ничуть не изменилась, все такая же мартышечка-обаяша, под девочку-унисекс работает. – Улиткина презрительно поджала вишневые губки. – Вся такая из себя. Сюда приехала знаешь как? Ну прямо Бритни – в джинсах со стразами, в маечке, животик голенький, жирненький… Ну, конечно, фигура еще ничего, но все равно возраста не спрячешь…

– Она там на приеме? Одна приехала?

– Сейчас, одна! Со свитой! С охранниками. Два каких-то типа – один молодой, полный, в коже с ног до головы, байкер, наверное, чокнутый. Второй тоже молодой и тоже весь из себя… Наш-то, – Улиткина фыркнула, – сам встречать вышел. Ну, знаменитость все-таки, хоть и не первой свежести.

– У нее песенка одна была хорошая, – заметила Катя примирительно.

– Ну да, сто лет назад. Потом по МТВ все ее клип крутили, ну где она в постели и почему-то в шапке-ушанке. Кстати, она ведь сюда по этому самому делу приехала.

– По какому делу?

– Несчастный случай в Столбах. Там один шизик с балкона упал с восьмого этажа. Несчастный случай!

– В сводке так и сказано – случай? – спросила Катя, стараясь ничем не выдать своего интереса.

– Случай или суицид… Туман. А эта, – Улиткина кивком указала на дверь, – вдруг примчалась узнавать, что и как. Потерпевший-то ее знакомым оказался. Бойфрендом!

– Светочка, ты это точно знаешь или это интуиция твоя говорит? – Катя прислушалась, но из-за двойных дверей генеральского святилища не доносилось ни звука.

– Меня интуиция еще ни разу не подводила.

– А Колосова туда зачем пригласили?

– Он на место выезжал. А потом, это ведь он ее и разыскал, эту нашу поп-звездиху…

– Как разыскал?

– О, этого я не знаю, это ты у него сама спроси. Со мной он не делился. Может, с тобой поделится. – Улиткина жестом принцессы на горошине поправила волосы, выкрашенные жгуче-модным цветом «тициан». – Он ведь не прочь похвастаться перед тобой каждый раз, как новый профессиональный подвиг совершит. Одним словом… все справки в девятом кабинете.

Ждать у моря погоды на пороге генеральской приемной было делом гиблым. Катя решила уйти, чтобы потом с блеском вернуться в наиболее подходящий момент. И слепому было ясно – приезд певицы Авроры в главк для сыщиков – событие. Никто из гордости не показывал явного любопытства, но все томились в ожидании – что же будет дальше?

Ловить Колосова Катя решила вне стен главка. Пришлось задержаться на работе до девяти. Благо в августе темнело еще не так быстро и из окна кабинета можно было следить: маячит ли старая колосовская «девятка» у КПП.

В пять минут десятого было уже чересчур. Катя спустилась в вестибюль, подождала еще немного, вышла на улицу и…

Колосов с пакетом кефира в руке устало шел к своей машине. Смеркалось. В Никитском переулке зажигались фонари.

В машине, нагретой за день солнцем, было душно, как в консервной банке. Катя специально уселась на заднее сиденье, подальше. Колосов увидел ее у подъезда главка, поздоровался и сказал: «Садись, подвезу». Катя знала, что он скажет именно это. Машина, вечер, ожившие от смога стрижи, с писком пикировавшие под застрехи соседнего с главком зоологического музея, наплывающие на Москву сумерки – это был беспроигрышный вариант.

Центр, несмотря на начало десятого, все равно еще был плотно забит. Почти сразу на Никитской площади попали в пробку.

– Загорела ты здорово, – заметил Никита. Катя видела в зеркальце его глаза. – Где отдыхала?

– В Сочи?

– С мужем?

– С мужем.

– Серега Мещерский тоже там с вами был?

– А что?

– Ничего. Он мне тут звонил пару недель назад. Сказал, что в Сочи собирается. С собой звал.

– Тебя? – Катя недоверчиво усмехнулась. – Ты же летом в отпуск принципиально не ходишь.

– Ну предложили бы недельку в Сочи погреться с теплой компанией друзей, может, и рискнул бы.

– Пожалуйста, – сказала Катя, – я тебе прямо сейчас могу телефон туда дать, в Сочи. Там гостиница частная, места есть, можешь отправляться туда хоть завтра. Серега там с приятелями какой-то баркас испытывает. И от портвейна они там не просыхают. Мой тоже там с ними, жизни радуется. Даже домой не звонит!

– Твой муж? – Колосов обернулся. – Так он в Сочи?

– У него отпуск все еще продолжается, а я, как видишь, тут в дыму задыхаюсь, – пожаловалась Катя, тут сзади им яростно загудели машины. Передние уже тронулись, а Колосов за разговором этого даже не заметил.

– А что ты сегодня так задержалась? – спросил он чуть погодя.

– Работы много накопилось, – соврала Катя, – столько дел, Никита…

– Загорела ты отлично.

– И загар мне к лицу, да?

– Да, – он смотрел на нее в зеркальце, – тебе все к лицу.

«И чудненько, – подумала Катя, – еще капельку поболтаем о разных милых пустяках, а потом…»

– Ты серьезно? – спросила она.

– Я серьезно.

– Я не об этом. Ты серьезно хотел к Мещерскому в Сочи?

– Я хотел, – Колосов свернул на Садовое кольцо, – но не к Мещерскому. Муж твой сколько еще там пробудет?

– Две недели.

Колосов свернул с Садового на Фрунзенскую набережную. Дальше ехали молча. Остановились напротив Катиного дома. В это время к пристани напротив Нескучного сада причаливал прогулочный теплоход.

– Надо же, – сказала Катя. Она медлила покидать машину, – половина десятого, а они все катаются… Пароходики.

– Народ на реке от дыма спасается. Тут у вас хоть дышать есть чем. – Колосов смотрел на нее в зеркальце. Катя отметила: он заглушил мотор. И вытащил ключ зажигания.

Катя вышла из машины, Никита следом. Момент был самый подходящий.

– Знаешь что? – сказала Катя.

– Что?

– Идем, – она цепко ухватила начальника отдела убийств за руку, – только быстро, а то опоздаем!

Колосов и не думал возражать. Но Катя двинулась в совершенно противоположную от своего подъезда сторону – к речной пристани. Они сбежали по ступенькам. На теплоходе уже убирали трап, но они успели.

– До Киевского и обратно, идет? – спросила Катя. – Сто лет мечтала о ночной поездке по реке.

– Как скажешь, – кивнул Никита.

– Это не я скажу, а ты. – Катя немного отстранилась. Он помогал ей подняться по трапу на верхнюю открытую палубу, но она и сама могла это сделать без поддержки. – Тут – прелесть. И тут нам никто не помешает поговорить, Никита. А то я тебя сегодня целый день поймать не могла. Мне Заварзина звонила. Что за дело там такое в Столбах? Заварзина мне сказала – отравление, в теле жертвы обнаружен яд. Никита, ты же знаешь, как я за таким материалом все время…

– Я знаю, – сухо перебил ее Колосов, – а ты что, только поэтому решила со мной вечер провести?

– Это ты решил со мной вечер провести, – ядовито парировала Катя. – А чем тебе тут не нравится? Тут прекрасно можно поговорить.

– Об уголовном деле?

– А о чем же еще? – совершенно искренне спросила Катя.

Колосов посмотрел на нее и… Она глядела на него так простодушно, изумленно, но… В глазах ее мерцали искорки лукавства и ожидания: вот тебе, а ты и поверил, губы раскатал…

Все было как всегда: Лиса снова вышла на охоту. Лиса – репортер. А он-то обрадовался. Чему?

– Ну и что же ты хочешь узнать? – спросил он.

– Все, – Катя тряхнула распущенными волосами. – Ну, Никита, золотко, ну не делай такого трагического лица. Ну ради меня, ради нашей дружбы… По этому делу я хочу знать все-все! Но сначала самое главное: зачем сегодня в управление приезжала певица Аврора?

Мимо проплывал встречный теплоход. Из его динамика пели «Битлз».

– Смотри, – сказал Колосов, указывая на теплоход. В сумерках он казался серебристым от того, что был выкрашен в жемчужно-серый цвет. Его верхнюю палубу украшало бутафорское орудие и три трубы. На борту разноцветной иллюминацией мигала надпись: «Аврора». Это был плавучий ресторан, курсировавший между Устьинским мостом и Филями всю ночь.

– Надо было нам вот на этот кораблик сесть, – усмехнулся Никита, – не находишь?

Катя, игнорируя замечание, молча ждала, когда же он соизволит ответить на ее конкретный вопрос. В запасе у нее была добрая сотня таких же любопытных вопросов. Но Колосов не торопился просвещать ее. Он проводил «Аврору» взглядом, потом спустился в «трюм» и вернулся с бутылкой «Киндзмараули», стаканами и коробкой любимых Катиных конфет – вишня в шоколаде.

– Здравствуйте вам, – заметила Катя, – с чего это вдруг?

– Так, за встречу, и вообще, – Колосов наполнил бокалы, – за твой солнечный загар.

– И за наше сотрудничество. – Катя решила, что пора возвращать разговор в нужное ей русло. – Никита, ну миленький, ну хороший, я просто умираю от любопытства.

Колосов вздохнул. Женщины…

– Как вообще эта певичка к вам попала? – спросила Катя, теряя последнее терпение.

– Элементарно. Она позвонила, я ответил и вызвал ее к 14.00.

– Куда она позвонила?

– На квартире потерпевшего Студнева, где не было городского телефона, мы изъяли мобильный телефон. В памяти были номера, мы начали проверять их. Но это долгая песня. – Никита повествовал скучным усталым голосом, словно делал великое одолжение. – Я включил телефон Студнева, решил проверить, будет ли ему кто-нибудь звонить. В субботу в одиннадцать утра последовал звонок. Но когда я ответил, там сразу же отключились, разговаривать не пожелали. В воскресенье звонков не было. А в понедельник утром позвонил женский голос. Очень удивился, когда понял, что отвечаю я, а не сам Студнев. Очень испугался, когда я сказал, что это милиция и что Студнева нет в живых. Вот так мы и общались. Пока говорили, наши зафиксировали звонок. Я предложил женщине назвать свои паспортные данные и к 14.00 приехать в главк. Она подчинилась. Ее захотел видеть наш шеф. Вот и все. Ты довольна?

– Нет, – сказала Катя, – я ничего не понимаю и ничего не знаю. Давай по порядку. Почему этого Студнева – Заварзина говорит – отравили, а в сводке написано – сбросили с балкона? И вообще, почему у него такая противная фамилия – Студнев, он кто?

Колосов закрыл глаза: ой, только не это, не всю сказку сначала рассказывать про этого чертова белого бычка. Они плыли мимо Воробьевых гор. Катя слушала, затаив дыхание. Никита монотонно рассказывал, а сам думал о…

Удивительное было, что называется, рядом: в деле об умышленном отравлении появились свидетели и очевидцы. И не один, не два, а целый выводок!

Когда Никиту пригласили в кабинет к начальнику управления розыска сегодня днем, он ожидал увидеть там кого угодно, но только не будущих потенциальных фигурантов. За длинным совещательным столом сидели трое: миниатюрная светловолосая молодая женщина в шикарных темных очках, одетая по тинейджеровской моде в облегающие расшитые стразами джинсы и майку-топ небесно-голубого цвета. На шее и руках женщины сверкала пропасть разной дорогой бижутерии – браслетки, часики, колечки с цепочками, цепочки с крестиками, медальончики, подвески и брелоки. Все это мелодично звенело, сверкало, блестело. На другой бы вся эта драгоценная дребедень показалась вычурной и смешной, но Авроре – а это была действительно Аврора (Колосов сразу ее узнал, потому что не раз видел по телевизору и на обложках журналов) – все эти милые легкомысленные фишки ужасно шли.

Если бы Катя спросила, на кого была похожа певица Аврора в жизни, Никита, столкнувшийся с ней лицом к лицу в генеральском кабинете, ответил не задумываясь: не на кого, а на что – на искусственную новогоднюю елку из серебряной мишуры – такую же хрупкую, яркую, ужасно фальшивую и властно притягательную для взора.

Колосов отметил, что даже шеф, чье сердце было из кремня и стали, выглядел явно польщенным и смущенным, внимая своей собеседнице. Вместе с Авророй приехали двое молодых мужчин. Колосов поначалу принял их за охранников певицы, но один из них – полный, шумный, румяный, чем-то отдаленно похожий на молодого Алексея Толстого – тут же представился Петром Моховым – журналистом и критиком, а второй – очень высокий, крупный блондин яркой плакатно-рекламной внешности – назвался Симоновым Серафимом Николаевичем, другом покойного Студнева.

Все трое были не на шутку встревожены известием о смерти Студнева, выражали искреннее горе и вполне объяснимый тревожный интерес к тому, что же на самом деле произошло с их знакомым. Говорили все разом, перебивая друг друга.

Колосов все это наблюдал со стороны, в разговор не вмешивался. Было ясно: здесь, в кабинете у шефа, нормальной каши из этих свидетелей не сваришь. Обстановка была нервозной и чопорной, совершенно нерабочей. Но, может быть, пока это было и к лучшему.

– Выходит, этот Студнев упал с балкона прямо на ваших глазах? – спросила Катя. Они плыли мимо трамплина. – А может быть, все-таки его кто-то столкнул?

Колосов отрицательно покачал головой.

– Значит, по-твоему, не выйди он в лоджию, он бы умер от яда в своей кровати, в ванной, в туалете?

– В машине, если бы задержался там еще подольше.

– Где задержался? – спросила Катя. – Вы установили, где этот Студнев был в пятницу вечером?

– Он был в ресторане «Аль-Магриб».

– Быть того не может! – Катя чуть не подпрыгнула.

– Почему?

– Ой, да это же от моего дома в двух шагах. На набережной у моста напротив Нескучного. Я мимо этого ресторана сто раз проходила. Там марокканская кухня. Этот Студнев был там вместе с Авророй, да?

Колосов вспомнил, как шеф очень вежливо и очень настойчиво задал певице этот же самый вопрос: «Потерпевший был в ресторане с вами?» И на вопрос этот свидетели – Аврора, Мохов и Симонов – ответили дружным хором: «Он был с нами, был закрытый вечер для друзей». Все было замечательно, и кто бы мог подумать, что все обернется такой ужасной трагедией! Аврора сбивчиво начала объяснять, что это именно она устраивала для своих друзей вечеринку и сняла для этой цели весь ресторан. Что, кроме нее, Студнева, Мохова и Симонова, были только ее близкая подруга Мария Захаровна Потехина и приятельница, журналистка. Что вечер был удачным, все веселились. Студнев был в превосходном настроении и уехал из ресторана не раньше и не позже, а со всеми. Уехал на своей машине…

– Так, значит, он не вместе с Авророй оттуда уехал? – разочарованно спросила Катя. – А я думала, раз она так сразу примчалась к нам, значит, он ее любовник!

Колосов вздохнул: женщины… Поди ж ты, логика какая прихотливая…

– Итак, на том ужине присутствовали трое мужчин и три женщины. Три пары, – быстро сосчитала Катя, – а во сколько вечеринка закончилась?

– Они сказали: все разъехались примерно в начале первого. А в половине третьего мы уже в Столбах труп осматривали. Из ресторана Студнев, судя по времени, поехал прямо домой. Чтобы от Фрунзенской доехать до поселка за МКАД, ему потребовалось, ну, скажем… полчаса по хорошей дороге, на хорошей скорости. Машину он загнал в гараж-пенал у дома – мы проверили. Поднялся к себе в квартиру, лег. Потом почувствовал себя плохо…

– Заварзина время дала, ну хотя бы примерное, когда он мог получить яд? – спросила Катя.

– Дала: восемь – половина девятого. Студнев, как показывают трое свидетелей, находился в это время в ресторане. В компании друзей.

– И им пока об отравлении не сказали? – быстро спросила Катя.

Колосов покачал головой – нет.

– А когда ты им про это скажешь?

– Потом. Каждому в свой час.

– Так, значит, это убийство, – Катя вздохнула. – Никита, ты не представляешь… Отравление – это такая редкость. Это такая находка для меня этот случай, такой бриллиант…

– Катя…

– Что? – она улыбнулась. – Ну что?

– Ничего, – Колосов налил еще вина, – с тобой свихнуться можно, честное слово.

Теплоходик медленно отчаливал от очередной пристани. На борт взошла какая-то шумная компания.

– Но подожди, если он был в это время в ресторане… А как же тогда девица, про которую ты мне только что рассказывал, – эта Маслова и какой-то ее Иван Григорьевич, который, по ее словам, мог убить Студнева?

– Будем разбираться, – ответил Никита, – ты же любишь, когда сразу много разных версий.

– А ты не любишь, – сказала Катя.

– Штой-то вы там как на ромашке гадаете – любишь – не любишь? – раздался у них за спиной громкий мужской голос. – Эй, парень, ты, кажется, тут уже лишний. Тебя не любят. Девушка, а вот он – я, давайте с вами знакомиться!

Катя и Колосов обернулись – у противоположного борта две скамейки заняла та самая компания – четверо парней. Снизу, из трюма, где гнездится бар, слышались еще мужские голоса и заливистый женский смех.

Тот, кто предложил Кате знакомиться, встал – он был плечистый, бритый, молодой и совершенно пьяный.

– Отвали, – сказал ему Колосов и обнял Катю за плечи. Она даже растерялась от неожиданности. – Отвали, я сказал, – повторил Никита, – место давно занято.

– А мы щас освободим. Пацаны, внимание!

Со скамейки поднялись еще двое. Они с интересом следили за происходящим, готовые вмешаться.

Колосов вздохнул и тоже встал.

– Ладно, – сказал он, – уговорили, только чур пошли вниз.