Труп во дворе осмотрели, подмогу вызвали, а вот в квартиру проникали с великим трудом. Подъезд был закрыт наглухо. Домофон молчал: пока Колосов возился с телом, Лесоповалов набирал коды по номерам квартир. Но то ли таких номеров не существовало, то ли код не срабатывал, по домофону никто не отвечал, и дверь не открывалась. Лесоповалов по мобильнику связался с отделом:

– Группу высылай на Октябрьскую. Да, прямо к моему доме. Тут человека, кажется, с балкона сбросили.

Колосов осторожно перевернул труп. Погибший был молодым мужчиной – лет тридцати на вид. Мускулистый, загорелый, хорошо сложенный шатен. Кроме плавок и серых спортивных брюк, на нем не было никакой другой одежды. Обуви на ногах не было тоже. Зато на запястье правой руки поблескивала массивная золотая цепочка-браслет.

То, что этот парень мертв и «Скорая» ему уже не нужна, стало ясно с первого взгляда. Никита тщательно осмотрел тело: освещение было плохим, но все же можно было понять, что ран и каких-либо иных телесных повреждений у погибшего нет. Никита заметил лишь ссадины на коже, появившиеся, скорее всего, вследствие удара тела об асфальт. Увидел он и тоненькую струйку крови, сочившуюся у погибшего из уголка рта.

– Готов? – мрачно спросил Лесоповалов. – Шею, наверное, себе сломал.

Никита проверил – он не был, конечно, судмедэкспертом, но, как ему показалось, шея у мертвеца была в порядке. Только вот…

– С мышцами у него что-то странное, – сказал он Лесоповалову. – Пощупай сам. Для трупного окоченения еще рано, а тело одеревенело.

– Я с такими «парашютистами», Никита, никогда дела не имел, – смущенно кашлянул Лесоповалов. – Откуда мне знать, каким надо быть, грохнувшись с восьмого этажа?

– На руки его посмотри внимательно. – Колосов осторожно приподнял руку мертвеца – рука почти не гнулась. Пальцы были скрючены, напоминая когти какой-то рептилии.

– Может, он печень себе отбил? – предположил Лесоповалов. – Сейчас врач приедет и… черт…

– Что еще там?

– У нас тут такой порядок – патологоанатом только на очевидный криминал выезжает. Во всех остальных случаях мы просто сразу тело везем в морг.

– Думаешь, он сам оттуда спрыгнул? Самоубийство? – Колосов взглянул вверх на дом, но там все тонуло во тьме, затем снова наклонился к телу: – Эх, фонарь в горячке забыли… Посвети-ка мне мобильником, я на зрачки его хочу глянуть.

– Может, наркоман? – Лесоповалов присел на корточки и сам начал ощупывать тело. – Точно, как чурка весь, твердый. Эй, Никита, а может, он больной? Это, как его… столбняк или эпилепсия? Болезнь, а?

Подъехал милицейский «газик», в нем водитель и два дежурных опера.

– Если самоубийство, участкового надо поднимать – Хохлова. А мы в квартиру. – Лесоповалов снова подошел к железной двери подъезда и громыхнул в нее кулаком, более не рассчитывая на домофон. – Откройте, милиция!

– Эй, что бузите, молодежь?! – гневно выкрикнул из форточки наверху чей-то сиплый спросонья бас. – Который час, знаете? То из окон стулья швыряют, то горланят… Я вот милицию вызову!

– Мы уже тут, откройте нам дверь в подъезд, будьте добры! – Лесоповалов повысил голос.

– Открыть? Вам? А что случилось?

– Жилец ваш с балкона упал!

– Какой жилец?

– Да он над нами издевается! – вскипел Лесоповалов. – Вы что, русского языка не понимаете? Вы не хулиганьте, гражданин, откройте дверь представителям закона!

– Это вы хулиганите в три часа ночи! – огрызнулся гражданин наверху. – Милиция – ври больше давай. Я вот сейчас вам открою, а вы по квартирам шастать начнете. А у нас тут пол-дома на дачи уехало.

– Сегодня пятница. Многие еще с вечера на дачи отчалили, – сказал Колосов. – Эй, гражданин, да вы окно откройте, посмотрите, убедитесь, что мы не воры, а милиция!

– Так я тебе и открыл!

Дверь в подъезд отворила им сердобольная старуха с пятого этажа, разбуженная шумом. Не проснись она – все бы точно затянулось до утра.

– Если кто и был там с ним наверху, в квартире, кто ему выпасть помог, так он давно уже оттуда ноги сделал, пока мы тут орали-препирались, – с досадой заметил Лесоповалов.

– Но из подъезда никто не выходил, – сказал Колосов.

– А может, это его сосед? Утек к себе и заперся. Докажи теперь, был он там с ним или нет. Пили вместе или же…

– Запах алкоголя есть. И довольно сильный, – Никита посмотрел на труп. – Сразу чувствуется.

– Ну вот, пили вместе, потом ссора, потом драка. Помнишь: мы грохот-то на балконе слышали – ну! А потом один другого и сбросил. И понесла нас с тобой нелегкая за раскладушкой как раз в тот момент, когда это случилось!

Однако, как только они попали в квартиру под номером сто сорок восемь на восьмом этаже, ту самую, стало ясно – скоропалительные выводы Лесоповалова не верны.

Пришлось ждать – пока искали понятых, пока ждали участкового, пока поднимали с постели представителя ЖЭКа. А потом оказалось, что надо вызывать и спасателей. Колосов попытался сам открыть дверь – хоть это была и крепкая железная дверь, замки на ней были вполне типовые, а с ними он уже не раз имел дело в подобных ситуациях, но…

– Все, Константин, звони спасателям, – сказал он, отступаясь.

– Сам не можешь открыть? Ну-ка, дай я попробую!

– Замки открыты – и верхний, и нижний, – сказал Никита, – но дверь заперта изнутри на задвижку. Теперь только весь блок вырезать.

– На задвижку? Ну тогда получается, может, оно и к лучшему, а? – Лицо Лесоповалова просветлело. – Значит, он один там был, раз на задвижку-то изнутри… Значит, сам и упал. Несчастный случай или самоубийство.

– Сначала надо квартиру осмотреть, затем гадать, – сказал Никита. – Сколько сейчас уже? Пять часов? Пойдем чаю, что ли, крепкого выпьем, пока автоген привезут.

Труп с места происшествия увезли в половине шестого. Дверь в сто сорок восьмую квартиру вскрыли в восемь. В это же время стала известна и фамилия погибшего – Студнев Максим Кириллович, тридцати двух лет. Представитель ЖЭКа сообщил о нем скудные данные: въехал около полугода назад, купил двухкомнатную квартиру. Прописан по этому же адресу – Октябрьская, 27.

– У него машина есть и гараж-пенал, – сообщил Лесоповалову один из оперативников, – темно-зеленый «Опель Тигра». Машина очень приметная: я ее сам тут в поселке сколько раз видел.

– Проверьте гараж – там ли машина, и надо установить, где этот Студнев работал, чем занимался. И вот что еще, – Лесоповалов хмурился, – созвонитесь с Пашковым, пусть он эту фамилию по своему банку данных проверит – не связан ли этот парень с наркотой. Может, действительно накололся и крыша от кайфа поехала. Шагнул с балкона в радугу, как этот, который из «Иванушек».

Квартира оказалась просторной, светлой и пустой. Никита по привычке начал с передней – с двери и замков. Никаких сомнений – дверь до вскрытия спасателями была заперта изнутри на задвижку. В прихожей на вершок пыли. На кухне – она была, как и вся остальная мебель, новехонькой, «под сосну» – в мойке груда немытой посуды, на полу сор. Кисло пахло застоявшимся сигаретным дымом. На столе стояла бутылка дорогого шотландского виски. Но, похоже, из нее еще не пили.

Комнат было две, и обе почти без мебели, как это и бывает в квартирах у молодых, приобретающих при переезде понравившиеся предметы, а не гарнитуры. В холле почти ничего не привлекло его внимания, а вот в спальне…

В спальне царил беспорядок: широкая двуспальная кровать – белье скомкано, простыни сбиты, подушки – на полу. Тут же на паласе валялась разбитая лампа. Стол, на котором она стояла, тоже опрокинут. Перевернута и низкая скамейка-пуф, на которую складывали одежду. Одежда была разбросана по полу.

Колосов поднял и осмотрел джинсы – потертые в рыжину, как было модно в этом сезоне, красную футболку и щегольскую спортивную куртку дорогой фирмы. На куртке его внимание привлекло белесое заскорузлое пятно – спереди на груди. Запах от пятна шел неприятный. Похожие пятна Никита заметил и на синей наволочке одной из валявшихся на полу подушек. Он указал на них Лесоповалову.

– И что это, по-твоему, такое? – спросил тот, брезгливо нюхая ткань.

– Похоже на следы рвоты. – Колосов отложил одежду Студнева и подушку в сторону. – Это надо бы отправить на экспертизу.

Он вышел в лоджию, примыкавшую к спальне. А вот и штора. Странно как… Точно кто-то в ней запутался, вслепую ища дверь в лоджию или же…

– Штору едва не оборвал, – сказал Лесоповалов, – она только на двух крючках держится. Хватался, наверное, за нее. Пьяный или накололся. Запутался, споткнулся – тут у двери порожек, вылетел в лоджию, цеплялся за шторы, потащил ее с собой, потерял равновесие, перегнулся через ограждение – и вниз…

– По-твоему, какого он роста? – спросил Никита.

– Он выше меня. Примерно метр восемьдесят… шесть.

Никита подошел к ограде лоджии, померил.

– Возможно, все так и было, как ты говоришь. Высокий рост мог сыграть роковую роль, – сказал он. – Сталкивать его отсюда никто не сталкивал. В квартире он был один. Значит, упал сам, только вот…

– Что?

– Почему лампа-то на полу? Стол, подставка перевернуты? Мы грохот слышали – это, наверное, как раз лампа упала. Зачем он вещи-то бросал?

– Ну, пьяный или обкуренный. Ошалел! В невменяемом состоянии мог на вещи натыкаться, опрокидывать.

– В невменяемом, говоришь? Знаешь, Костя, я бы, помимо вскрытия, провел тут комплексную химическую экспертизу. Биохимическую, – сказал Колосов. – Ну хотя бы для того, чтобы нам с тобой было ясно, какое вино он перед этим пил и чем ширялся.

– Ладно, сделаем, о чем разговор? – Лесоповалов послушно кивнул.

Как только он укрепился в мысли, что убийством тут, скорее всего, не пахнет, он заметно повеселел. В тихих Столбах убийств не любили. От них только лишняя морока.