В квартиру быстро вошли несколько мужчин в штатском, за ними стояла высокая брюнетка с невыразительным лицом.

– Конькова Анна Алексеевна? – спросил один из вошедших.

– Да, это я.

Мужчины ткнули ей в лицо служебными удостоверениями сотрудников ОБЭПа и закрыли за собой дверь.

– Против вас выдвинуто обвинение в мошенничестве. Вот постановление на арест, а вот это – на проведение обыска.

Тут они заметили Сергея. Он стоял, прислонившись плечом к стене. Сергей понимал, кто к ним пришел, но не мог вымолвить ни слова. Такое состояние он испытал лишь однажды, когда летел в самолете и началась сильная турбулентность. Сначала самолет трясло, а потом он вдруг провалился в глубокую воздушную яму. Пассажиры держались в креслах только благодаря застегнутым ремням безопасности. Как в замедленной съемке, кофе и вино, выплеснувшись из стаканов под потолок и перемешавшись в воздухе, медленно оседали на пиджаки и блузы красивыми красно-коричневыми гроздьями. И тогда Сергей впервые в жизни понял, что такое паника: ты не можешь двинуть ни рукой, ни ногой, не можешь произнести ни звука и чувствуешь, как сердце колотится где-то в пятках. Вот и сейчас он просто стоял и смотрел на этих чужих строгих людей, которые зачем-то пришли в его дом.

Но вдруг один из вошедших повернулся и заметил его.

– Здравствуйте. Вы кто?

– Лавров Сергей Александрович. Муж Анны Алексеевны.

– Очень хорошо. С вами нам придется побеседовать. У нас есть несколько вопросов. Потом мы проведем обыск. Так положено. Вот постановление, – и он помахал перед лицом Сергея какой-то бумажкой. – А вас мы вынуждены задержать, – обратился он к Анне.

Аня отрешенно посмотрела на говорившего. Словно все происходило не с ней, и она наблюдала за происходящим со стороны, откуда-то из зрительного зала. Наверное, это тоже было реакцией на шок.

– Пока, Сереженька! Не волнуйся, я думаю, через пару дней все образуется, и я вернусь домой.

Сергей рванулся вперед, крепко прижал ее к себе. Словно деревянную куклу обнял.

– Анечка… Я постараюсь… Я…

Она быстро поцеловала его в губы, кивнула сопровождающему, равнодушно наблюдавшему за разыгравшейся сценой, и вышла.

Сергей прошел в комнату и встал около окна, стараясь не смотреть, как темноволосая женщина и коренастый мужчина в сером костюме роются в вещах. Женщина быстро перебрала вешалки с платьями и рубашками в гардеробе, открыла ящик с нижним бельем, внимательно рассмотрела каждую кружевную тряпочку. Мужчина читал бумаги, лежащие на столе. Когда женщина открыла очередной ящик и вытащила стетоскоп, Сергей очнулся:

– Я врач. У меня на утро операция назначена. Мне позвонить надо, – торопливо сообщил он.

– Звоните.

Сотрудники ОБЭПа продолжали обыск в квартире: проверили даже холодильник и кастрюлю на плите. Затем коренастый мужчина присел к столу и начал задавать вопросы Сергею. Они носили нейтральный характер – когда родился, где учился, в какой больнице работает. Лишь в конце спросил – давно ли знает Анну? Сергей задумался. Да, давно, с самого детства, когда она была еще смешной белобрысой девчонкой с хвостиком, а он увидел ее и не смог забыть. Но к вам-то, граждане начальники, какое все это отношение имеет?

– Мы поженились месяц назад, – спокойно произнес он.

Коренастый удивленно поднял брови, открыл было рот, но ничего не сказал и продолжал писать. Закончив, он протянул Сергею какие-то бумаги, попросил расписаться, пообещал пригласить его для более подробной беседы и, не прощаясь, направился к входной двери, кивнув, как собаке, темноволосой женщине – чтобы шла за ним.

И начались мытарства. Сергей бегал по знакомым, нашел телефон того самого адвоката, которого оперировал полгода назад, разузнал телефоны Аниных коллег. Встречался с юристами и людьми из банковской сферы, ездил по официальным учреждениям и казенным домам. За разговорами с нужными людьми выпил столько кофе, сколько, наверное, не пил за всю жизнь. Он, врач-хирург, который мог простоять десять часов у операционного стола, чтобы вытащить человека с того света, мучился и не мог понять, чем можно помочь той единственной, без которой не представлял своей жизни. Анну подставили, это понятно. Кто организовал подставу – понятно. За что – тоже не тайна. Да, с точки зрения закона вина ее очевидна – подписывала документы, не думая и доверяя тому, кто их составлял. Но этих денег она не брала! Она их в глаза не видела, не тратила, и вот – попала в CИЗО! А тот, кто присвоил деньги и подвел Анну, теперь ухмыляется и довольно потирает руки. Да уж, месть удалась! Так наказать женщину за то, что разлюбила, что не захотела терпеть его выходки и жить с ним?

Однажды, когда они только начали встречаться, Сергей увидел на ее тонких запястьях два синяка. Он поинтересовался – откуда? Но Анна только натянула рукава, что-то пробормотав про давку в метро.

Сергей силился, но так и не смог понять одного – зачем? Зачем так мстить за то, что ушла? Он считал так: разлюбила – отпусти. Зачем насильно рядом держать? Счастья-то все равно не будет, чувства не вернешь Хотя Сергей и подозревал, что Игорем двигала не любовь, а оскорбленное чувство собственности. Как же, его баба, его собственность, его вещь взбунтовалась и ушла! Он же содержал ее, дарил ей подарки. Но ведь Анна, уходя, все подарки оставила… Но не в этом суть. Главное – бунт на корабле, неподчинение! Значит – наказать! Причем изощренно, так, чтобы на всю жизнь запомнила, уж, сколько ей, дуре, этой жизни отведено будет…

Да и какой жизни?

Одна мысль не давала Сергею покоя, постоянно билась в голове: «Почему Анна молчала? Как могла его девочка, которую он знал, казалось, вдоль и поперек, ничего ему не рассказать?»

Они встречались, гуляли, целовались, она так нежно улыбалась ему и – молчала. Согласилась стать его женой, надела обручальное кольцо, ходила с ним по театрам, пекла пироги, спала с ним, в конце концов, и – молчала. Они обсуждали все на свете – свою жизнь до новой встречи друг с другом, детей, родителей, коллег по работе. Сергей рассказывал ей про сложные операции, стараясь переводить медицинские термины на простой человеческий язык. Анна внимательно слушала, даже давала советы, к которым он даже иногда прислушивался. Но о проблеме, что камнем лежала у нее на сердце, ничего не говорила. Никогда. А ведь чувствовала, не могла не понимать, что дело кончится плохо. Анна много лет проработала в риэлтерском бизнесе. Последнее время занимала должность генерального директора, пускай чисто номинально, и знала, чего стоит ее подпись на финансовых документах. Неужели она была столь наивна, что продолжала верить Игорю? И снова, как в замкнутом порочном круге, все мысли Сергея сливались в один простой вопрос: «Почему молчала?»

На работе Сергей свою личную жизнь не обсуждал. Он объяснил, что по уважительной причине пропустил рабочий день. А запланированную на то злосчастное утро операцию перенесли на два дня. Она прошла вполне успешно. Как врач, он размышлял о том, какую назначить схему лечения, как лучше обезболить пациента, принимал решение мгновенно, за несколько секунд. Долгие размышления для хирурга «Скорой помощи» были непозволительной роскошью. Еще Сергей думал о том, с кем надо встретиться и поговорить, чтобы сделать хоть что-то для освобождения Ани. Но о том, почему жена ничего ему не рассказывала, в то время как на ее шее медленно, но верно затягивалась петля, он волевым усилием думать перестал.

Однажды, когда уставший Сергей рухнул в постель и лежал с закрытыми глазами, пытаясь уснуть, в голову вползла мерзкая мысль: «Это же предательство. Мы обещали друг другу быть вместе в горе и радости, а она побоялась рассказать мне о проблеме. Значит, не доверяла. То есть, по сути, обманула меня».

Обман, предательство…

Сергей вскочил, вытряхнул из пачки сигарету, нервно закурил. Аня не разрешала ему курить в доме, но теперь на прикроватной тумбочке стояла полная окурков пепельница. Какая разница…

«Значит, у нее были основания. Стоп. Твоя задача вытащить жену из тюрьмы, с остальной лирикой будешь потом разбираться», – приказал он себе и с того момента гнал подобные мысли прочь.

На дворе стояла поздняя осень. Холодные дождливые дни тянулись друг за другом, неразличимо сливаясь в один серый день. День сурка… С деревьев опали последние листья, темные ветки тоскливо тянулись к безнадежному небу, мокрый снег прилипал к асфальту и таял, оставляя лужи и грязь.

Закончив очередную операцию, Сергей шел по длинному коридору клиники. Вдруг в сторону приемного отделения один за другим, возбужденно переговариваясь, пробежали врачи. Очередного бегущего в сторону приемного покоя коллегу Сергей остановил:

– Что случилось?

– Теракт. Взрыв в центре Москвы. Пострадавших много. К нам везут и в ожоговый центр, как обычно. Ты что, ничего не слышал?

– Я оперировал.

Сергей, мгновенно оценив ситуацию, развернулся и быстрым шагом направился вслед за остальными – в приемное отделение.

Поступили первые пострадавшие. Громко кричала женщина, раненная в плечо, постанывал молодой парень на носилках. Он держался за голову и сквозь стоны повторял:

– Да ничего страшного со мной не произошло! Отпустите меня, я на самолет опаздываю. Да отпустите же меня, у меня рейс…

Осмотрев парня, Сергей понял, что у него сотрясение мозга и лицо рассечено осколками, но срочной операции не требуется. Рядом на носилках молча лежал светловолосый молодой мужчина. У него была рваная рана живота, многочисленные травмы ног. У раненого было белое, как мел лицо, из уголка рта сочилась струйка крови.

У окна в позе главнокомандующего стоял заведующий приемным отделением.

– Этого светловолосого срочно готовить к операции! Сергей, бери его. Скорее, ты же видишь, времени совсем нет. Срочно подготовьте третью операционную!

В течение четырех часов врачи боролись за жизнь пациента. Работало сразу две бригады хирургов – двое занимались раной живота, а Сергей с ассистентом оперировали ноги. Взрывом парню сильно разворотило стопу левой ноги, пришлось долго и тщательно собирать ее, надеясь, что мужчина все-таки будет ходить на своих ногах. Вдруг Сергей вспомнил, что сегодня не позавтракал, да и пообедать не успел. Вспомнил и снова забыл. Когда вышел после операции, понял, как смертельно устал.

– Андрей, ты опишешь операцию? Я, пожалуй, уже не в состоянии, – обратился он к своему ассистенту.

– Конечно, Сергей Александрович, идите домой, я все сделаю.

Уже давно стемнело, аллею освещало несколько фонарей. Дул пронизывающий ветер, швыряя в лицо дождь и мокрый снег. Сергей озяб, легкое пальто плохо защищало от разгулявшейся непогоды. Ботинки сразу промокли.

«Да, не повезло мне сегодня, – вздохнул он, но тут же поправил себя. – Ладно, чего ныть-то! Парнишке, который сейчас в реанимации, не повезло, пожалуй, куда больше, не говоря уже о погибших». И Сергей вдруг подумал о том, как непредсказуема жизнь… «Когда случаются радостные события, воспринимаешь их как должное, но стоит прийти беде… Выходит, любой может мгновенно лишиться здоровья, жизни, своего любимого… Никто не придет и не предупредит заранее – подготовься, мол, мужайся. Раз – и ты инвалид, раз – и друг погиб, раз – и твою любимую… Стоп! Прекрати! Перестань скатываться в свое несчастье. Это просто такой период в жизни, такое испытание. Аню оправдают, и все будет как прежде…»