21. Но была слишком занята – я получала золотую медаль.

22. Но журналисты не приняли меня в alma mater.

23. А до лечебного факультета мединститута было ближе.

24. Нарушение презумпции невиновности повлекло за собой курение.

25. И много прочего.

26. Среди приятного.

27. И не очень.

28. Как-то стала мисс круиз.

29. Странно – мама говорила, что я чудовище.

30. Мне подарили дорогие жемчужные серьги.

31. Чудовищная справедливость.

32. У меня был хороший друг.

33. Но мама говорила, что я чудовище.

34. Теперь его совсем нет.

35. Но есть врачи, которые не знают патогенез действия вводимых растворов.

36. О табу на «священных коров» я вспоминала, когда уже доедала.

37. Но за своим столом.

38. Об этом стоило писать.

39. Сначала – на полях.

40. Потом – сценарии команде КВН своего вуза.

41. Училась отлично.

42. Диплом – «выход в красное».

43. Хорошая память – верное средство от нерешительности.

44. Удостоверение врача акушера-гинеколога высшей квалификационной категории.

45. Кандидатская диссертация.

46. Зачем?

47. Действительно было интересно.

48. И столько людей!

49. Но скверный характер.

50. «Ах, как вы нетерпимы к людям!»

51. Но легко с ними схожусь.

52. Марихуана.

53. Водка.

54. Виски.

55. Абсент.

56…

57. Философский факультет университета.

58. Шутка?

59…

60. Кесарево сечение.

61. Реанимация.

62. Первый рассвет.

63…

64. Вскрытие плодных пузырей – на рассвете.

65. Ушивание промежностей – на закате.

66. Чужая боль.

67. Не нравится.

68. Не хочу быть врачом.

69. И не буду.

70. Море.

71. Ночью.

72. Гладкие камни под ладонями ног.

73…

74. Лес.

75. Грибы.

76. Особенно молодые лисички.

77…

78. Много читать.

79. Особенно писать.

80. И столько людей!

81. Если все, кроме одного, умрут – ничего не изменится.

82. Если и Он – не останется никого.

83…

84. Хочу увидеть Ниагарский водопад.

85. Снега Килиманджаро.

86. Люблю молодую телятину.

87. И судака под чесночным соусом.

88. Поэзия – это…

89. Не могу сказать.

90…

91. Всё равно, что обо мне думают люди.

92. Разве есть ещё кто-то, кроме Него и меня?

93…

94. Поэзия.

95. Я даже готова отказаться от молодой телятины.

96. И моря.

97. И леса.

98. Потому что люблю.

99. Всё «…» – Сумасшествие и Любовь.

100. Больше мне нечего сказать.

К концу прочтения в зале стояла гробовая тишина. Тётенька, прежде задававшая Соне «эзотерические вопросы», утирала слезу. Американцы вообще очень сентиментальны. Наши же пытались делать «соответствующие моменту» выражения лиц. Не надо было быть Станиславским, чтобы крикнуть «не верю!». Их мимическая мускулатура складывалась в композицию: «Что за хрень?!» А что же думала Соня?

«Если ты что-нибудь пишешь, будь готов к тому, что это кто-нибудь прочитает. Я наверняка выживу на любом «Титанике». Не извольте беспокоиться!»

Вот, приблизительно так думала.

Впрочем, все эти три дня она пережила лишь потому, что в гостинице был бар, а в номере – заначенная бутылка коньяка.

Вечеринка прошла «в тёплой и дружественной» под несколько удивлённые взгляды американцев в сторону наших дам, обвешанных золотыми украшениями, как собаки медалями на выставке. Соня же, сменив водолазку на… водолазку чёрную, чувствовала себя замечательно. Просьбами никто не донимал, к колену никто не прикладывался. Да и ей самой ничего не требовалось. Её Мастер, слава богу, избавил Соню от необходимости что-то решать за него.

Под лёгкую закуску и ещё менее обременительные напитки всем сообщили, что через месяц их соберут в последний раз, чтобы окончательно проинструктировать, выдать билеты и визы и сообщить, кто в какой город и по какой программе отправится.

Характерно, что этот немаловажный вопрос до сих пор ни разу ни у кого не возник. Америка для большинства соотечественников всё ещё оставалась просто Америкой – большим радужным мыльным пузырём, а не страной с отдельными штатами, городами и просто людьми с их, ни много ни мало, просто жизнью.

Всё такая же примерно любезная Энн собрала заграничные паспорта, и обстановка окончательно перестала быть официальной.

Тут, кстати, и выяснилось, что большинство соотечественников курит. Как же они терпели целых три дня?

– Люди готовы врать и лицемерить, лишь бы получить то, что кажется им желанным. Даже в мелочах. И это особенно неприятно.

Сонечка стояла в сторонке с тем самым единственным курящим молодым американцем.

– Почему? Ведь это всего лишь курение.

– Не знаю. Всего лишь курение. Всего лишь враньё. Всего лишь… жизнь.

Он молчал, придав лицу глубокомысленное выражение.

– Можно задать вам не совсем корректный вопрос?

– Да, конечно.

– Каким образом я вообще оказалась в финалистах?

– На основании изучения данных анкеты и вас лично, – собеседник улыбнулся.

– Вы читали мою анкету?

– Да.

– Нет, вы лично читали мою анкету?

– Я читал абсолютно все анкеты.

– И вам ничего не показалось странным?

– Отнюдь нет, – всё так же серьёзно ответил он, но во взгляде проскочила смешинка.

– Даже тот факт, что я не собираюсь связывать своё будущее с медициной?

– Напротив.

– Что значит «напротив»? – удивилась Соня.

– Это значит, что нам нужен человек, который может работать в Организации Объединённых Наций. Или в представительстве Американского Альянса Здравоохранения. Или в подобной организации. Человек умный. Образованный. Контактный. В меру честолюбивый, но с внутренней планкой. Способный к самостоятельным решениям. Учитывающий мнение толпы, но не идущий на поводу и не подстраивающийся под неё. Честный, но умеющий манипулировать аудиторией. Молодой, красивый, хороший и… счастливый. Поверьте, последнее – немаловажное обстоятельство. Вы идеально соответствуете.

– Соответствую чему?

– Той миссии, которую выполняет Организация Объединённых Наций и её всевозможные подразделения и прочие «под эгидой», – Сонин собеседник прищурился и несколько шутовски махнул рукой.

– Ну, знаете! Меня – на роль луча света в тёмном царстве?! – она рассмеялась. – А если не захочу?

– Это ваше право, – визави мягко улыбнулся. – Все прочие написали, что не видят себя вне клинической медицины.

– И тоже врали. Как минимум двое из присутствующих спят и видят ухватить от жизни кусочек пожирнее и совсем не прочь сменить ради этого специальность.

– Это их право. Но вы-то знаете, что Главный Бухгалтер, – при этих словах он возвёл глаза вверх, – способен отличить поддельные купюры от настоящих.

– Но я же курю! – ничуть не смутившись таким его странным поведением, настаивала Соня.

– И что с того? Я тоже…

* * *

Подошёл стюард с влажной салфеткой и сухим полотенцем. Дышала Сонечка, как астматик во время приступа, пот катился градом, а цвет лица был самый что ни на есть апоплексический. Она швырнула ручную кладь прямо в проход и тяжело шлёпнулась в кресло. Очередной тест на выживание и сообразительность? Кажется, из-за неё задержали рейс. Ненадолго, конечно, но всё равно неудобно. Стюард авиакомпании «Люфтганза» был само совершенство. Наверняка такими были дворецкие у самых древнейших дворянских родов. Он изысканно-сдержанно, без тени даже невербального упрёка подал Соне необходимое для приведения себя в порядок, поместил её сумку в гнездо и спросил, не нужно ли чего-нибудь. Принёс бутылку минеральной воды и стакан апельсинового сока и лишь после этого попросил пристегнуть ремень.

Аэробус, следующий по маршруту Франкфурт – Бостон, выруливал на взлётную полосу…

Соня не особо переживала по поводу лечебных и кафедральных обязанностей. А лучший в мире мужчина сумел успокоить на предмет их временного расставания: «Ты – в Америку стажироваться. Я – в Европу работать. Земной шар так мал, деточка». Они закатили грандиозную субботне-воскресную пьянку на двоих. Пили виски. И он учил её целоваться. Они смотрели дурацкие комедии и фильмы со Шварценеггером. А ещё какой-то псевдоисторический фильм с Мэлом Гибсоном в главной роли о войне за независимость США. Ведь Соня летела не куда-нибудь, а в Бостон. Одна-единственная из всех она летела в столицу штата Массачусетс, столицу культуры и медицины. Город студентов, врачей, учителей и моряков. Город, с которого начались Соединённые Штаты Америки. Не обошлось, видать, без её маниакального желания поваляться на газонах Гарвардского университета. Ох, не обошлось.

Он проводил её.

Целуя его, она старалась не думать о том, что некоторое время не сможет вдохнуть его такой родной запах, не почувствует… Впрочем…

«Что за чушь?! Я всегда могу закрыть глаза и прикоснуться к тебе. Нагваль-то открыт круглосуточно!»

Из родных пенатов до Франкфурта перелёт был недолгим, и никаких неожиданностей не произошло. Уже оказавшись в здании аэропорта, размером со средний губернский город, Соня, заглянув в билет, с ужасом осознала, что на всё про всё, включая поиски терминала ЁКЛМ-надцать, перерегистрацию багажа, прохождение двух таможен и закупку спиртного в duty free, у неё… сорок пять минут. Но «Титаник»-то утонул быстрее! Или нет?

Немецкие таможенники – стройные и в тёмных рубашках, вежливо-прохладные – досмотрели даже каблуки сапог, которые, на счастье, не были набиты ни секретными микроплёнками, ни героином. (Американцы же позже – полные и в белом – оказались куда как безалабернее: они вальяжно желали всем проходящим «Welcome!», категорически отказываясь досматривать багаж.)

Над «Титаником» уже смыкались воды, когда Соня стремительно покрывала последние метры «рукава», соединяющего неподвижный аэропорт с подрагивающим от нетерпения летательным аппаратом.

Через положенное количество часов, совершенно обалдев от апельсинового сока и спиртного – ими девушка обильно запивала каждое сообщение пилота о высоте и забортной температуре, – Соня сквозь чрезмерно благодушную американскую таможню вывалилась к транспортёру багажной ленты аэропорта Логан и, выудив свой чемоданчик, покатилась неведомо куда, с мутной, но конкретной целью – курить! Чуть не сбив с ног высокого молодого человека в боксёрке, державшего табличку с её именем.

– Джош, – сказал он, косясь на пачку сигарет у Сони в руке.

– Соня. И… если я не покурю в течение ближайшей четверти часа, образ моей жизни станет сильно нездоров! И ещё! Я люблю выпить, и мне срочно нужен телефон, Интернет, телеграф и мосты!

Выслушав сию тираду, молодой американский красавец спокойно взял из рук русской девушки её чемодан и предложил следовать за ним, сопроводив в качестве резюме фразой: «Курить можно в машине».

Блаженно затянувшись, Соня вспомнила, что на очередном инструктаже им говорили, что курить в машине – чуть ли не федеральное преступление.

– Я курю, – сказал Джош и улыбнулся.

«Он что, читает мысли?» – мелькнуло у Сони в голове.

– Нет. Просто было очевидно, что именно вас удивит.

«Всё, конечная остановка. Приехали! Стоп! Но я же думаю на родном языке!»

– Есть некоторые сферы бытия, которые языкознание не в состоянии даже описать, не то что понять. Вавилонская башня – замок на песке! – отрывисто, но внятно сказал Джош, выруливая со стоянки.

«Genesis^[7]. Он сказал «genesis»! Так, какие там варианты перевода у этого слова? Лучше я ещё просто бездумно покурю».

Он снова улыбнулся.

Джош привёз Соню в гостиницу, помог с оформлением, собственноручно отнёс в номер багаж и, показав пальцем на прикроватную тумбочку, сказал: «Телефон». И, не задавая глупых вопросов «не хотите ли отдохнуть?» и не объясняя, «как пройти», просто отвёл Соню в интернет-кафе, пожелав приятного отдыха и сказав, что заедет за ней завтра утром ровно в восемь a.m.

Соню с первого же момента заинтересовал этот высокий брюнет. Позже выяснится, что больничная пижама будет идти ему ничуть не меньше боксёрки, что он всегда говорит правду, правду и ничего, кроме правды. Что образом мысли, состоянием души и тела, особенностями реакций, способностями и непроницаемой тончайшей иронией напоминает ей самого главного человека её жизни, если бы не одно «но». Впрочем, может, оно и к лучшему?..

Но всё это будет завтра. А сейчас Соня сидит, уткнувшись в монитор, смеясь и плача одновременно.

«Привет, Маленькая моя Ненаглядина.

Проводил тебя. Вернулся домой. И… Далее процесс в режиме on-line выглядел приблизительно так:

Часть первая. Разгон

Первую рюмку водки я выпил с горя, оттого что не успел купить тебе минералки, как обещал… расстроиться не успел, потому как сразу нОлил ещё и…

Вторую выпил за то, что, говорят, любимые от этого не умирают… (целую…)

Третью – разглядывая твою моську в фотоаппарате… (целую опять…)

Четвёртую – в ужасе от того, что не могу толком склеить и двух слов… (какие, в задницу, стихи – вся поэзия улетела на самолёте вместе с лёгким помешательством и нежным трепетом отчаяния на твоём лице…)

Пятую – вновь радуясь и надеясь на то, что ты хорошая девочка, умница и не будешь забивать свою головку параноидальными сомнениями по поводу происходящего… (крепко прижимаю тебя к себе, где ты и останешься до скончания времён…)

Шестую – ПРОСТО ЛЮБЯ ТЕБЯ…

Седьмую – размышляя над интерьером нашей спальни…

Водка кончилась…

Часть вторая. Откат

Минус первая рюмка – прикидываю твоё постполётное состояние и тихо начинаю беситься…

Минус вторая – глядя в окно и вынюхивая тебя из пальцев рук…

Минус третья – твоё мокрое лицо в душе… полуприкрытые веки…

Минус четвёртая – какие-то люди сейчас смотрят на тебя и разговаривают с тобой, а я разговариваю с фотографией… где справедливость?!

Минус пятая – НИКОГДА и НИЧЕГО БОЛЬШЕ НЕ БОЙСЯ, пока ты со мной! (Запятую и слово «пока» замени на тире. Описка, блин…)

Минус шестая – представляю, сколько тебе придётся отложить, чтобы прочитать это… (хмурюсь, но не злюсь…)

Минус последняя – посадив тебя на самолёт – ощущение, что отправил малое дитя с командой зэков на лесоповал…

Похмелье кончилось…

Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.

P.S. В командировке веди себя прилично, работу работай справно, свободное время используй только на сон, приём пищи и… ну и, там… писай регулярно и не забывай закрывать входную дверь.

Целую».

– Вам плохо? – спросил Соню благообразный пожилой человек на улице, куда она вышла покурить.

– Нет. Мне хорошо. Мне очень хорошо.

– Почему тогда вы плачете?

– Потому что я сходила вовремя пописать и у меня культурный шок после посещения местного рест-рума.

– Ахха, – он издал какой-то горловой звук с непроницаемым выражением лица. Возможно, списал ответ девушки на плохое знание английского. – Откуда вы? У вас знакомый акцент, – решил уточнить он.

– Из России.

– Понятно. У меня прабабушка из России. Так что я тоже могу считаться русским, – продолжил словоохотливый старикан, – и она, моя прабабушка, тоже курила. Она говорила, что и принцесса Романова курила.

– Какая?

– Что «какая»?

– Какая принцесса? У Николая Романова было четыре дочери.

– Русские женщины – самые загадочные, – изрёк чистенький глянцевый дедуган, рассмеявшись, и ретировался, пожелав Соне приятного пребывания в Штатах. Можно предположить, что у него тоже случился культурный шок.

«Могу считаться ру-усским…»

Считаться и быть – что кривляться и плыть.

P.S.

«В некоторых словарях недостаёт честного слова».

Станислав Ежи Лец, некто, слывший не то сатириком, не то юмористом, не то циником, не то философом.

Хроники XXI века

P.P.S.

«Кто долго думает, не всегда находит лучшее решение».

Иоганн Вольфганг Гёте, предположительно – великий немецкий писатель, поэт и драматург. Некоторые древние источники указывают на то, что он был юристом.

Хроники XXI века