Глава 2
Тимбилдер

В аэропорту Кито нас встречал высоченный детина с козлиной бородой-эспаньолкой. На крупном мясистом носу восседали огромные очки Рай Бан. Округлый живот обтягивала красная футболка с надписью Hard Rock cafe Istanbul. Даже если бы он не держал табличку «ВИКТОРИЯ БЕРСЕНЬЕВА, РОССИЯ, IT-shniki», мы все равно поняли бы, что парень приехал за нами.

Как узнать русского в иностранной толпе? Отсутствие улыбки? Затравленный взгляд? Ничего подобного! Люди, которые давно живут за рубежом, быстро привыкают к первому и теряют второе. Какие-нибудь шведы или норвежцы тоже не щедры на улыбки, но дело не в этом. Это скорее похоже на то, как мы отличаем высокую литературу и развлекательную. Достаточно нескольких страниц, чтобы понять, но сформулировать, в чем конкретно разница, получится не сразу. Здесь то же. Это и особое напряжение мышц вокруг рта из-за жесткости русской артикуляции, и привычка выяснять отношения на людях, громко говорить, давать подзатыльники детям, не здороваться с незнакомцами, привычка оценивать и смотреть на всех окружающих критически. А есть еще язык тела.

Парень, державший табличку, был не просто самым высоким в толпе. Красная футболка, подвернутые скинни цвета мокрого песка, наушники на шее, модные белоснежные кеды – все это не так сильно выделяло его среди остальных, как место, которое он выбрал для себя. Широко расставив ноги, парень стоял ровно посередине выхода из зала прилета, прямо перед автоматическими дверями. Людям приходилось огибать эту красно-желтую скалу, которой большинство пассажиров едва доходило до плеча, и прокладывать окольные тропы колесиками своих чемоданов. Однако молодого человека это ничуть не смущало, кажется, он вообще не замечал дискомфорта, который создал. Уникальная способность россиян в отношении другого, которую я сам смог заметить, только когда начал преподавать русский язык иностранным студентам. Пока этот самый другой не станет знакомым, близким, приятелем, он для нас либо пустое место, либо чужой. Третьего не дано. Встречавший парень предпочитал не замечать мельтешивших где-то внизу пассажиров, зато нас он выделил из толпы так же безошибочно, как и мы его.

– Добро пожаловать, Виктория и Александр! Очень рады! Меня зовут Анатоль. Первый раз в Эквадоре? – радушно заулыбался айтишник, демонстрируя такую же белоснежную, как и его кеды, улыбку.

– Нет, каждый год на каникулы прилетаем, – проворчала заметно позеленевшая к концу полета Виктория и направилась к выходу.

Глаза парня поползли под веки, но он мгновенно взял себя в руки и снова растянул рот в заученной улыбке.

– Вам заапрувили не обычное такси, а «Кадиллак Эскалейд», – значительно проговорил айтишник.

– За… что? – переспросила Виктория.

– Заапрувили, – беззаботно повторил парень, показав на стоящий у выхода джип представительского класса, похожий на огромного черного майского жука.

Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу. Первый же диалог, и сразу такая лажа. Я толкнул Викторию в бок и проговорил шепотом:

– От английского слова «approve» – одобрять. Айтишный сленг.

– А нельзя сказать просто: подтвердили? – злым шепотом поинтересовалась Вика.

– Учи матчасть, – посоветовал я, забираясь на заднее сиденье.

Впрочем, это были лишь незначительные первые брызги, настоящей волной айтишного языка нас накрыло на следующий день.

Виктория плюхнулась рядом со мной. Анатоль уселся впереди. Из аэропорта до Кито таксист домчал нас минут за сорок. Сначала мы ехали вниз, потом поднимались между горами, увешанными тропическими лианами и растениями, названий которых я не знал. Из романов Майн Рида вспомнились слова «пальметто» – что-то вроде карликовой пальмы с оперением в форме павлиньего хвоста – и агава. Все остальное зеленое братство, яростно пробивавшее себе жизнь в скалах и окрестных долинах, было для меня пока безымянным, и от этого я чувствовал себя не в своей тарелке.

– Круглый год здесь тепло, но не жарко, вокруг постоянно столько зелени, что кажется, она растет в несколько слоев, реально нет голой или выжженной земли, то есть совсем, от слова «вообще»! – сообщил зачем-то Анатоль то, что и без объяснений бросалось в глаза.

Оказалось, что аэропорт столицы Эквадора находится на одном плато, а сам Кито расположен на другом – три тысячи метров над уровнем моря. Вокруг величественные Анды из учебника географии – самая длинная и самая высокая горная система на Земле.

Все время пути наш провожатый изображал из себя ожившую Википедию. Из его гладкой речи – кажется, он читал с телефона – я запомнил только то, что головная боль в первые несколько дней адаптации – это нормально, и первое время даже подъем по лестнице будет вызывать проблемы с дыханием, потому что воздух здесь разрежен. А если в глазах лопнут сосуды, паниковать тоже не стоит, через пару-тройку дней все устаканится. Как и было условлено в нашей легенде, парень называл Викторию менеджером по продажам.

На самом подъезде к городу нас вдруг обогнало странное транспортное средство. Это был разрисованный школьный автобус, от салона которого остались только металлический каркас и крыша. Автобус был полон людей. Если бы мы попытались перевести на испанский язык выражение «как селедки в бочке», то местные жители узнали бы этот светящийся и громыхающий драндулет, внутри которого в тесноте, да не в обиде народ зажигательно отрывался под Рики Мартина. Автобус бибикал всем подряд, а его пассажиры бесстрашно высовывались по пояс на полном ходу.

– Мы называем это явление шайтан-автобус, – серьезно пояснил Анатоль. – Не удивляйтесь. Каждую пятницу и по праздникам эквадорцы ездят по городу и предлагают выпить тем, кто им понравится.

– Выпить? – усомнились мы с Викой хором.

– Точно. Рядом с местом водителя прикручена десятилитровая бутыль, где отдыхающие бодяжат текилу и разные фруктовые напитки. Иногда получается прикольно, иногда – полное дерьмо. Я пробовал. В принципе остальные лоховозки здесь не сильно отличаются от шайтан-автобуса, только без музыки и без алкоголя.

– Лоховозки? – переспросила Вика.

– Я имею в виду общественный транспорт. – Парень повернулся к нам и иронично изогнул бровь, мол, между нами, вы же меня понимаете.

– А сам ты на чем ездишь? – решил прояснить я.

– О, в самом Кито дороги неплохие, – парень принялся объяснять с видимым удовольствием. – Но чуть отъедешь в сторону, и появляется множество грунтовок, и знаете, в этой ситуации меня очень радует простой японский автопром южноамериканского разлива. У меня «Тойота Ярис» седан на автомате. Вроде бы машина «Б» класса, но она выгодно отличается от опробованных мной ее одноклассников. А таких немало.

Вот это да! Он не читал! Он так разговаривал, как будто составлял текст для пафосного рекламного объявления. Я посмотрел на Анатоля внимательнее: небольшие глазки на раскормленном лице поблескивали хитро. Интересно, в ближайшие десять минут он скажет слово «позитивный» или хотя бы пару-тройку прилагательных в превосходной степени?

– Вы только не удивляйтесь завтра, когда придете на работу. У нас в офисе есть некоторые… ммм… порядки, – продолжил наш провожатый.

– Простите, Анатолий… – начала Вика.

Но парень тут же поправил ее:

– Анатоль. Прошу прощения, это нерусское имя.

– Нерусское? – делано изумилась Вика.

– Мой дед был из ссыльных поляков, и хотя я вырос под Самарой, в нашей семье сохранились традиции, – заявил Анатоль с гордостью.

Мы с Викой переглянулись. На некоторое время повисла тишина.

– Не смущайтесь, вы меня не обидели, – проговорил потомок ссыльных поляков с французским именем, которое он, кажется, считал польским.

Голос его снова звучал дружелюбно.

– А какие обязанности у вас в офисе, Анатоль? – поинтересовалась Вика, пропустив последнее замечание мимо ушей.

– Я тимбилдер, – заявил парень.

– Что это значит? – тупила Вика. Думаю, ей тоже стало интересно, действительно ли с этим чуваком что-то не так или мы просто устали с дороги. Сомневаюсь, что слово «тимбилдер» было ей, неплохо владеющей английским, незнакомо.

Анатоль посмотрел на нас изумленно, мол, ну вы даете, ребята, но сочтя, наверное, что у продажников свои причуды, пояснил:

– Тимбилдинг – это от английских слов «команда» и «строить». Что-то вроде строительства отношений. Вот. В общем, не суть.

– А в чем суть? – Вика приподняла бровь и даже наклонилась вперед, стараясь встретиться с парнем глазами в зеркале заднего вида.

– Суть в позитивном климате, который я создаю в коллективе…

Позитивный – раз.

– То есть вы психолог? – перебила Вика.

– Хорошо, пусть будет психолог! – снисходительно согласился Анатоль, явно не намереваясь спорить с этим динозавром человеческой цивилизации, не знающим волшебных слов-заклинаний современного бизнес-мира.

– Тут полная толерантность и позитивность, как видите, – проговорил Анатоль, показывая на костел и мечеть, стоящие недалеко друг от друга на одной улице.

Позитивность – два.

Мы уже ехали по Кито. Однако удивило нас не это соседство, в России таких примеров толерантности тоже немало. Тут было другое. Прямо напротив костела на желтой кирпичной стене в огромном граффити-сердце зависли два имени: Карлос + Диего. Я прочитал еще раз. Нет, ошибки быть не могло: два мужских имени смотрели прямо в окна правого нефа культового католического сооружения.

– Я же говорю – позитивность и толерантность, – проследил за моим взглядом Анатоль и широко улыбнулся толстыми масляными губами, которые выглядели так, будто он на бегу съел парочку куриных крыльев из фастфуд-кафе и забыл воспользоваться салфеткой.

Уже через десять минут мы оказались в центре Кито рядом с нашей гостиницей, где Анатоль проявил чудеса и позитивности, и толерантности. Пока мы вдвоем с таксистом корячились с тремя чемоданами и двумя сумками – куда только Вика набрала столько нарядов? – тимбилдер стоял в стороне, сложив руки на груди, наблюдая за нами с видом радостным и беспечным.

– А что вы говорили про порядки в офисе? – подошла к нему Виктория.

– Завтра все увидите, – загадочно улыбнулся Анатоль и протянул мне небольшую белую карточку. – Завтра вас подключат ко всем корпоративным чатам и выдадут местные симки. Связь здесь дорогая, так что роуминг лучше отключите. Завтра и послезавтра у нас последние рабочие дни перед длинными выходными. Впереди четыре дня отдыха, так что приходите, познакомитесь, осмотритесь. А сейчас отдыхайте, у вас удобнейшие комфортабельные апартаменты.

Удобнейшие – три. Пасьянс сошелся.

Попрощавшись, парень быстро скрылся за гигантским развесистым деревом с необъятным стволом, которое занимало не меньше половины скверика прямо напротив нашего дома. Названия дерева, как и всех остальных растений, которые попались нам сегодня на пути, я не знал. Умная Алиса, для которой я сфотографировал это тропическое великолепие, судорожно, но безрезультатно шарилась по закромам своей электронной памяти, подобно заправскому наркоману впадая в роуминговый экстаз. Помня о предупреждении Анатоля, я отменил запрос и отключил роуминг.

Оказывается, в моей голове помещается целый гербарий, о существовании которого до этого момента я даже не подозревал. Он включал цепь ассоциаций. Скажут, к примеру, «бордовая дачная астра высунула свою любопытную лохматую голову в щель между досками щербатого забора нашей соседки тети Кати» – и все, образ готов. Тут тебе и дачный поселок, и цветник, разбитый бодрой дебелой пенсионеркой, петух у забора горланит, мухи жужжат, стрекозы машут радужными крылышками, хозяева на веранде пьют чай. А если я услышу: «рыжиков собрали в ельнике видимо-невидимо», и за шиворотом станет будто сыровато, как если бы разлапистая кряжистая ель стряхнула под свитер утреннюю росу.

Сейчас же я совершенно четко ощущал себя не в своей тарелке, потому что не знал даже самой базовой информации об этом незнакомом и удивительном мире вокруг.

От размышлений и безрезультатной возни с телефоном в поисках ответа меня отвлек вопрос Виктории. Оказывается, она тоже следила за речью Анатоля и считала слова: кое-чему я у нее научился за годы совместной работы.

– Он сказал: удобнейшие комфортабельные апартаменты? – Она сделала круглые глаза.

Мы переглянулись.

– М-да, полный позитив, – вздохнула Вика.

В общем, если судить по их массовику-затейнику, в этой фирме работает странный народ.