Цитаты из книги «Искусство очаровывать незнакомцев. Как вести легкие беседы не переходя личные границы»

Незнакомец в нашей культуре воспринимается либо как чужой, либо быстро переходит в разряд своих, где церемониальность не требуется. Только, к сожалению, это противоречит мастерству лёгкой светской беседы, которая строится на занимательности, простоте и уважении к дистанции собеседника. Короткая межличностная дистанция по горизонтали между друзьями, коллегами и родственниками – не единственное следствие российского коллективизма. Второе – наличие существенной дистанции по вертикали (старшие-младшие, институциональные отношения, власть имущие и народ). Из-за чего российской культуре свойственен патернализм (от лат. слова

Работая с иностранными студентами, я не раз слышала их мнения об особенностях общения россиян. Почти все отмечают нашу контактность, искреннее сопереживание, любовь к задушевным беседам, соборность. Заметна им и обратная сторона этих явлений – привычка делиться проблемами даже с малознакомыми людьми, непрошенные советы, некорректные вопросы о личном. А также обилие в речи глаголов повелительного наклонения: «Читайте!» (преподаватель студентам), «Не курить!», «Не прислоняться!», «Пристегните ремни!» (объявления в общественных местах). Даже «пожалуйста» мы говорим далеко не всегда. И это очень удивляет иностранцев, но соврем не удивляет нас. Исследователи российского менталитета пишут о том, что объяснение причин этих культурных и речевых особенностей можно найти в коллективизме российской культуры (в противовес западному индивидуализму).[3] Россияне действительно запросто «вламываются» в межличностные границы другого. Сами проще впускают на свою территорию и, соответственно, легче заходят на чужую, не испытывая при этом особых моральных терзаний. Даже «наши» и «их» поговорки свидетельствуют о том, что держать дистанцию, сохраняя тайну частной жизни собеседника, свойственно российской культуре гораздо меньше, чем культурам запада. Например, в английском языке есть огромное количество поговорок про важность дистанции для хороших отношений: «Забор между домами сохраняет дружбу», «Дом англичанина – его крепость». В русском языке преобладают поговорки о важности совместных действий: «Один в поле не воин», «Семеро одного не ждут», «Одному в поле – горе, а вместе всем – раздолье». Для представителей русскоязычного мира коллективные интересы традиционно выше интересов собственных, личных, мещанских, своекорыстных (чувствуете, какие оценки возникают у этих слов?). А если продолжать цепочку синонимов, то появятся уже резко отрицательные, такие как «шкурный», «меркантильный», «собственнический», «рваческий». Конечно, не может быть случайностью тот факт, что сфера личного, приватного окрашена в русском языке столь неоднозначно. Слишком явная попытка «держать дистанцию» может быть воспринята как высокомерие, чопорность или легкомысленность (именно такими характеристиками мы часто наделяем, к примеру, тех же французов и англичан). Когда начинаешь разбираться, это кажется нелогичным, но то, что записано на глубинных слоях картины мира, и не бывает особенно логичным. Как не логичны инстинкты или предчувствия.

На английское «Как дела?» ни в коем случае нельзя отвечать негативно, только «окей», «прекрасно» и т. д., так как «How are you?» это не вопрос, а часть приветствия. А на русское «Как дела?» можно ответить по-разному в зависимости от ситуации, потому что это действительно запрос информации. Так что дела английские и русские – это дела совершенно разные.

small talk залегают очень глубоко: на уровне наших ментальных установок и сформированного этими установками языкового кода. О ментальных установках мы ещё скажем пару слов, а пока сообщу неутешительную новость: small talk – в арсенале речевых образцов русского языка отсутствует. Так что складывается ощущение, что здание лёгкой беседы нам строить попросту не из чего. Не случайно мы как будто заранее сопротивляемся «маленьким беседам» для поддержания контакта. Английский разговор о погоде кажется нам пустым, китайский о еде – глупым, а латиноамериканское восхищение очередным солнечным днём – шаблонным и неискренним.

Известный отечественный литературовед и философ языка М. М. Бахтин определял речевой жанр как стереотип речевого поведения, отмечая, что мы мыслим и воспринимаем речь согласно тем жанровым образцам, которые имеет в арсенале наш язык[2]. Не буду долго тащить колымагу интриги по бездорожью, скажу прямо – именно с наличием речевых стереотипов small talk в арсенале русского языка и связана главная проблема. В XVIII–XIX веках российский высший свет перенял из Европы через французский язык способ диалога ассоциаций. Это ещё один синоним понятия «лёгкая беседа», названный так потому, что в разговоре не возбраняется перескакивать с темы на тему, как иногда говорят в таких случаях «извините, вспомнилось по дальней ассоциации». Однако за годы советской истории этот речевой жанр вновь был утрачен. Корни проблемы неумения вести

мы строим коммуникацию по готовым речевым образцам, которые усваиваем с раннего детства. Эти образцы называются речевыми жанрами. Одни жанры очень простые: приветствие, извинение, прощание, благодарность. Другие – более сложные: просьба, комплимент, поздравление, жалоба, совет. Формулы жанров приходят нам в голову автоматически, и чем выше речевая культура человека, тем более виртуозно он изменяет готовые структуры под ситуацию общения. Процесс коммуникации можно сравнить с возведением дома: если хватать неподходящие блоки, здание может выйти кособоким или даже рухнуть. Если же строитель грамотный, то кирпичики жанров (речевые ходы) складываются в целые небоскрёбы: беседы, романы, доклады.

молчание как на деловых встречах, так и при общении друзей и коллег в неформальной обстановке (на вечеринке, совместном обеде, в современных условиях – перед началом конференции в Zoom) и вовсе может быть воспринято как неловкость, проявление высокомерия или невоспитанности. А первое впечатление, как известно, удаётся произвести только раз.

Философы языка и лингвисты давно заметили, что язык – это не только средство взаимопонимания, но и «слепок с мировоззрения и духа говорящего»[1]. Состав словаря, сложность синтаксических конструкций, поговорки, приверженность к тому или иному стилю речи помогут «вычислить» собеседника, узнать даже то, чего он не говорил прямо. Например, уровень образования, широту взглядов, тайные симпатии и антипатии, склонность к доминированию/подчинению, способность к эмпатии, склонность ко лжи и многое другое. Существуют целые филологические методики речевого портретирования, которые используются в диапазоне от психологических практик до следственных действий. Интересно, что его можно провести не только с отдельно взятым человеком, но и с целым народом. Только в таком случае язык расскажет уже не о чертах характера и свойствах личности, а о тех ментальных кодах и традициях, которых придерживаются носители данного языка и культуры.

Я, Айнур Зинатуллин, и мой соавтор, Татьяна Шахматова, написали эту книгу, чтобы миллионы людей по всей России общались свободно, отвечали уверенно и, если нужно, – умели ставить на место собеседника, «заплывшего за буйки». Чтобы мы перестали взаимно причинять боль в общении, а чувствовали удовольствие и любовь. В наших силах принять решение не наносить друг другу необязательный ущерб. Не устраивать поножовщины колкими комментариями при встрече. Позволять другим быть другими. И в первую очередь – себе.

Почему мы не умеем общаться просто так? Почему, даже заговорив с человеком, всегда обсуждаем плохие новости, других людей, переходим личные границы человека и тем самым причиняем боль?