Глава 2. Похмелье гения или утро, которое изменило всё

Алексей Сергеевич Смирнов медленно приходил в сознание, его голова гудела, словно в ней поселился целый улей пчёл. Комната вокруг него кружилась, а солнечный свет, пробивающийся сквозь грязные шторы, безжалостно резал глаза. Он попытался сфокусировать взгляд на окружающем его хаосе: пустые бутылки водки валялись по всему полу, словно павшие солдаты после жестокой битвы, а коробки из-под еды на вынос громоздились на столе, напоминая небоскрёбы Москва-Сити.

"Боже мой, что я натворил вчера?" – пробормотал Алексей, с трудом поднимаясь с дивана. Его помятая рубашка пахла смесью пота и дешёвого одеколона, а во рту было так сухо, словно он проглотил всю Сахару.

Он, шатаясь, дошёл до кухни и жадно припал к крану, глотая ледяную воду. Капли стекали по его небритому подбородку, падая на грязный пол. Внезапно его взгляд упал на телефон, мирно лежащий на подоконнике. Экран мигал, сигнализируя о непрочитанных уведомлениях.

Алексей схватил телефон трясущимися руками, чуть не уронив его в раковину. Прищурившись, он начал просматривать сообщения, и вдруг его глаза расширились от ужаса. "Нет, нет, нет!" – воскликнул он, лихорадочно листая электронную почту.

Он метнулся обратно в комнату, спотыкаясь о разбросанные вещи и чертыхаясь на каждом шагу. Добравшись до ноутбука, открыл его с такой силой, что чуть не разбил экран.

"Пожалуйста, пусть это будет просто кошмарным сном", – бормотал Алексей, судорожно проверяя папку "Отправленные". И тут он увидел это – письмо, отправленное в крупное издательство "Литературный Олимп" вчера поздно ночью. Но вместо резюме, которое он собирался отправить, к письму был прикреплён файл с его личным дневником.

"Чёрт возьми!" – закричал Алексей, хватаясь за голову. Он начал метаться по комнате, как загнанный зверь, пытаясь придумать, как исправить ситуацию. "Может, ещё не поздно? Может, они не успели прочитать?"

Он бросился обратно к компьютеру, пытаясь найти способ отозвать письмо. Его пальцы летали по клавиатуре, но все попытки были тщетны. Письмо уже давно ушло, и теперь его личные мысли, жалобы на жизнь и нелепые фантазии были в руках совершенно незнакомых людей.

Внезапно телефон издал звук входящего сообщения. Алексей замер, боясь даже взглянуть на экран. Медленно, словно приближаясь к бомбе, которая вот-вот взорвётся, он потянулся к телефону.

"От: Литературный Олимп", – гласило уведомление. Алексей сглотнул, чувствуя, как его сердце готово выпрыгнуть из груди. Дрожащим пальцем он открыл сообщение и начал читать:

"Уважаемый Алексей Сергеевич!

Мы в полном восторге от Вашего постмодернистского шедевра! Ваше произведение – это настоящее откровение, сокрушительная критика корпоративной культуры, выраженная с неподдельной искренностью и сырой, неотфильтрованной гениальностью. Мы бы хотели немедленно обсудить с Вами возможность публикации…"

Алексей читал письмо вслух, его голос дрожал от недоверия и растущего волнения. Он снова и снова перечитывал слова "шедевр", "гениальность", "откровение", не в силах поверить в происходящее.

"Это какая-то ошибка", – пробормотал он, хватаясь за голову. "Они не могли принять мой пьяный бред за литературу. Это просто невозможно!"

Он начал ходить по комнате, спотыкаясь о разбросанные вещи и бормоча себе под нос: "Что мне делать? Признаться во всём? Но они подумают, что я псих! А если согласиться? Нет, это безумие, я же не писатель, меня раскусят в два счёта!"

Алексей остановился перед зеркалом в ванной, уставившись на своё отражение. Помятое лицо, красные глаза, всклокоченные волосы – вот он, образ "литературного гения". Он истерически рассмеялся, но тут же оборвал себя.

"А почему бы и нет?" – прошептал он, глядя себе в глаза. "Разве вся эта литературная тусовка – не одно большое притворство? Может, я просто… слишком искренен в своём абсурде?"

Он вернулся к компьютеру и открыл браузер. "Постмодернизм в литературе", "Абсурдизм", "Смерть автора" – эти запросы замелькали в поисковой строке. Алексей погрузился в чтение, бормоча себе под нос цитаты и термины, которые казались ему полной чушью.

"Деконструкция нарратива… Фрагментарность повествования… Ирония и пастиш…" – повторял он, пытаясь вникнуть в суть прочитанного. "Боже, да мой дневник – это просто кладезь всего этого бреда!"

Часы летели незаметно. Алексей то хватался за голову, то смеялся, то снова погружался в чтение. Он открыл файл со своим дневником и начал перечитывать его, теперь уже другими глазами.

"Господи, да это же готовый роман!" – воскликнул он, дойдя до середины. "Вот здесь – явная аллюзия на Кафку, тут – деконструкция офисных стереотипов, а это… это же чистой воды экзистенциальный кризис в духе Сартра!"

Внезапно Алексей остановился, пораженный внезапной мыслью. "А что, если… что, если я действительно гений? Что, если я, сам того не осознавая, создал шедевр постмодернизма?"

Эта мысль, такая нелепая и в то же время такая заманчивая, начала укореняться в его сознании. Он снова подошел к зеркалу, на этот раз глядя на себя с новым интересом.

"Алексей Смирнов, литературный гений", – произнес он вслух, пытаясь придать своему голосу уверенность. "Звучит не так уж и плохо, правда?"

Он вернулся к компьютеру и открыл новое письмо. Пальцы зависли над клавиатурой, а в голове шла отчаянная борьба между здравым смыслом и внезапно пробудившимся тщеславием.

"Уважаемые господа", – начал он печатать, затем остановился и стер. "Дорогие коллеги по литературному цеху", – попробовал он снова, но и это показалось ему неуместным.

Наконец, после долгих колебаний, он написал:

"В ответ на ваше письмо хочу сказать лишь одно: вы первые, кто по-настоящему понял суть моего творчества. Я готов обсудить публикацию и дальнейшее сотрудничество. С уважением, Алексей Смирнов."

Палец завис над кнопкой "Отправить". Алексей закрыл глаза, сделал глубокий вдох и, не давая себе времени передумать, нажал на кнопку.

Письмо ушло, и вместе с ним ушла прежняя жизнь Алексея. Он откинулся на спинку стула, чувствуя, как его наполняет странная смесь ужаса и восторга.

"Ну что ж, Лёша", – сказал он сам себе, глядя на своё отражение в погасшем экране компьютера, "похоже, ты теперь литературный гений. Достоевский бы гордился… или, может быть, просто очень, очень удивился".

И тут он начал смеяться. Смеяться над абсурдностью ситуации, над своей внезапной "гениальностью", над всей своей жизнью, которая в одно мгновение перевернулась с ног на голову. Его смех эхом разносился по маленькой квартире, смешиваясь со звуками просыпающегося города за окном.

Алексей не знал, что ждёт его впереди, но одно он знал наверняка: его жизнь больше никогда не будет прежней. Он вступил на путь, с которого уже не сойти, и этот путь обещал быть полным приключений, опасностей и, возможно, настоящего открытия себя.

"В конце концов", – подумал он, вытирая выступившие от смеха слезы, "разве не об этом я всегда мечтал? О жизни, полной смысла и приключений?"