– С пьянством ничего не вышло, я уже пробовала, а наркоту и пробовать не хочу.
– Отлично. Я еще пару дней поживу и отчалю. О деньгах не беспокойся, банковская карта в верхнем ящике секретера. Там полмиллиона, каждый месяц буду переводить по двести тысяч. Сори деньгами, чтобы немного себя развлечь. Год, два, сколько угодно. Я столько бабла спустил на чужих баб, теперь не худо бы потратиться на единственную дочь.
– Я собиралась устроиться на работу, – внезапно застыдилась я.
– Деньги все равно буду переводить. Главное – не суетись и доверься жизни, куда-нибудь она тебя вынесет.
Не знаю, насколько это было мудрым решением, мама точно бы пришла от него в ужас, но мама была далеко. Отец дал еще пару советов: для начала сменить жилье.
– Новое место освежает, – подмигнул он.
И уже на следующий день мы занялись поисками квартиры. Папа намеревался купить пентхаус, но я ограничилась однушкой в доме экономкласса, зато уже с отделкой. Прежнюю квартиру папа предложил сдавать, чтобы не травмировать новшествами маму. А еще он привел меня в тир. Обычный, что находился в парке рядом с французской каруселью.
– Когда хреново на душе, нет ничего лучше тира, – заявил он, беря в руки винтовку. – Представь, что вот там эти уроды… или твои проблемы… Один хороший выстрел – и их нет.
Папа уехал, и, проводив его, я первым делом отправилась в тир. Отец оказался прав: уже после получасовой тренировки дышать стало легче. Возможно, я просто считала, что с винтовкой в руке выжить в этом мире куда больше шансов. Возможно. Возможно, по той же причине я занялась борьбой. Был бы у меня шанс спасти Ирку и спастись самой, знай я пару-тройку приемов? Или умей стрелять? Вряд ли. Хотя кто знает… Благодаря папиным деньгам и бездне свободного времени я могла заниматься чем угодно, но как-то так выходило – интересуют меня вещи весьма специфические. Такое впечатление, что я собиралась участвовать в Третьей мировой.
И тут моя жизнь сделала еще один крутой разворот.
Приняв душ после тренировки, я одевалась, стоя возле шкафчика, когда зазвонил мобильный. Обычно в это время звонил папа, интересовался моими успехами. Однако, взглянув на дисплей, я обнаружила, что это Полина, моя двоюродная сестра и по совместительству близкая подруга. Ее отец – брат моей мамы. Помнится, они не особо ладили, но когда случилось несчастье, мать Полины умерла от рака, мама взяла на себя все заботы о племяннице. Тогда-то мы с Полиной и подружились. Ее отец загружал себя работой, мотался по командировкам, и она подолгу жила у нас. Иметь старшую сестру оказалось здорово. Мы вместе ходили в музыкальную школу, бегали по утрам в парке и доверяли друг другу свои дурацкие тайны. Отец Полины пережил свою жену всего на семь лет, инфаркт настиг его в одной из поездок, Полина осталась круглой сиротой, наверное, поэтому так мечтала о семье, любимом муже, детях… И замуж вышла очень рано – в девятнадцать лет. Ее Павел мне никогда не нравился. Зануда и жуткий эгоист, больше всего на свете он ценил собственные удобства, о Полининых особо не думая, но она, судя по всему, была своей жизнью довольна.
После ее замужества мы малость отдалились друг от друга, что, в общем, неудивительно. Но в больнице Полина появилась вслед за Вовкой, а после моего возвращения из Германии взяла за правило приглашать меня каждый четверг в гости. На счастье, по четвергам ее муж ходил с друзьями в баню, и обычно я успевала покинуть их квартиру до его возвращения, в худшем случае мы сталкивались в дверях, так что навещала я ее охотно.
В общем, мы опять сблизились, а вот с Вовкой, напротив, вскоре расстались. Я была ему очень благодарна, но его присутствие действовало на меня удручающе. Может, потому, что он невольно напоминал о том, что произошло. Вовка тоже маялся, должно быть, считал себя в чем-то виноватым. Мы, не сговариваясь, встречались все реже, а потом и вовсе перестали звонить друг другу. Теперь я иногда думала, что с этим поторопилась. Раньше желающих занять Вовкино место было пруд пруди, а после нашего разрыва – как отрезало.
Звонок сестры слегка удивил. По моим сведениям, накануне они всем семейством отправились в путешествие на речном пароходе, вернуться должны были в воскресенье вечером. Павел Александрович работал в крупной фирме, занимал солидную должность, руководство решило с размахом отметить какой-то юбилей, вот и арендовало судно, чтобы с вечера пятницы наслаждаться жизнью вместе с семьями. Коллективные пьянки, как известно, сплачивают, что способствует дальнейшим свершениям.
– Да, – ответила я.
В трубке раздался странный звук, точно кто-то судорожно хватал ртом воздух, а потом Полина едва слышно позвала:
– Алла…
– Привет, как дела? – сегодня, помнится, они должны быть в Муромцеве, старинном городке, где у них запланирована экскурсия. – Как тебе Никольский монастырь? Фотки скинешь?
– Алла… – повторила она и вдруг заплакала.
В первое мгновение я решила, что у Павла Александровича служебный роман, а Полина ненароком об этом узнала. В этом большой минус подобных сборищ. Либо подвыпившая дамочка сдаст благоверного с потрохами, либо он сам спалится, приняв лишнего. Я такое не раз наблюдала, будучи трудящимся человеком, и готовилась произнести какую-нибудь глупость типа «каждый может ошибиться» или еще глупее – «не принимай близко к сердцу», хотя хотелось сказать: «Паша твой – редкий засранец и никуда от тебя не денется, потому что знает: далеко не каждая будет с этим мириться».
Но тут она с трудом произнесла:
– Паша… С Пашей несчастье… он, кажется, утонул.
И я на некоторое время замерла с открытым ртом.
– Как утонул? Что значит кажется? – буркнула я, а она зарыдала, больше не сдерживаясь:
– Алла, я не знаю, что делать…
– Где ты? Я сейчас приеду.
Трубку взял кто-то другой, я услышала мужской голос, который деловито сообщил, где я смогу найти Полину. Крикнув «спасибо», я припустилась к выходу, сквозь зубы чертыхаясь. Мне казалось, с такими, как Павел Александрович, ничего в принципе не приключается, отчасти, может, этим и объяснялась моя упорная нелюбовь к нему. И нате вам. Я даже подумала, что каким-то образом накликала на сестру несчастье. Все у меня с некоторых пор наперекосяк, и это как-то отражается на окружающих. Что-то вроде чумы: подхватил эту заразу один – и вот вам эпидемия. Глупость, конечно, но чего только не надумаешь, когда несешься в соседний город, к сестре, которая в отчаянии, знать не знает, как ей жить дальше?
На машине я преодолела сто пятьдесят километров за рекордное время и, увидев указатель «Муромцево», притормозила, чтобы включить навигатор. Мужчина сказал, сестра в гостинице «Пристань», судя по названию, это где-то возле реки.
Городок совсем небольшой, и вскоре я въезжала на парковку перед трехэтажным зданием гостиницы. Здесь стояли два десятка машин с московскими номерами, что неудивительно: пристань могла похвастать не только отличным видом на реку, но и собственным пляжем. Само здание выглядело солидно, а рецепшен даже роскошно: полосатые диваны, витрины с сувенирами, громадная люстра из муранского стекла и шелковый ковер на полу. Девушка за стойкой, завидев меня, демонстративно передвинула табличку: «Мест нет».
– Простите, – сказала я. – Здесь остановилась моя сестра, Гришина Полина…
– Это у которой… – девушка осеклась и продолжила, слегка нахмурившись: – Двадцать седьмой номер. Второй этаж.
Я бегом поднялась по лестнице. Возле двадцать седьмого номера на минуту замерла, прислушиваясь. Потом осторожно постучала. Полина открыла дверь, и я поразилась тому, как скверно она выглядит, точно разом постарела лет на десять. Впрочем, чему удивляться, мне ли не знать, как она любила своего мужа?
– Алла, – прошептала она, заключая меня в объятия, и мы немного постояли в молчании, Полина тихо всхлипывала, уткнувшись в мое плечо. – Сашка спит, – сказала она, отстраняясь. – Идем на балкон.
Сашка, дочка Полины, спала на безбрежной двуспальный кровати, раскинув руки и сбросив с себя одеяло. Сестра, задержав на ней взгляд, с трудом произнесла:
– Она еще ничего не знает.
Мы вышли на балкон, здесь стояли пластиковый стол и два стула, и вид открывался потрясающий. Но в тот момент мне было не до него. На столе я увидела пепельницу, доверху набитую окурками, рядом лежали две пачки сигарет и зажигалка. После смерти отца Полина начала курить, но, выйдя замуж, бросила.
Она нервно закурила, не глядя на меня, я подумала и тоже взяла сигарету.
– Ты не куришь, – напомнила Полина.
– Ты тоже. Что случилось? – спросила я после паузы.
– Не знаю, – она медленно покачала головой, – ничего не знаю…
– Давай по порядку, – очень мягко попросила я, взяв ее за руку. Она кивнула, посидела немного, точно собираясь с силами, и заговорила:
– Вчера только отплыли, собрались в ресторане на ужин. По идее, праздновать должны были сегодня. Но… за ужином выпили, конечно, и… сама знаешь, как это бывает. Не могли угомониться, одним словом. Мне Сашку надо было укладывать, я после девяти ушла. А она раскапризничалась, то одну сказку просила, то другую… У меня, ко всему прочему, голова разболелась. Я и уснула вместе с Сашкой. Глаза открыла, музыки не слышно, похоже, все разошлись. А Паши в каюте нет. Я пошла его искать. Ресторан уже закрыт, на верхней палубе кто-то разговаривает. Я туда. Мужики там пьют из пластиковых стаканчиков. Самые стойкие. И Паша там. Ужасно пьяный. Я его никогда таким не видела. Ты же знаешь, он выпивкой не увлекается. А тут… просто ужас какой-то. Я его еле до каюты довела. Он сам раздеться не смог… Пришлось положить его на нижнюю полку, а мы с Сашкой на верхней. Я бутылку воды ему на пол поставила и все боялась, что ему плохо будет… Он уснул, и я уснула, поначалу прислушивалась, как он там. Наверное, часа через два он проснулся, позвал меня. Выпил воды и в туалет ушел. Вернулся минут через двадцать, я уже за ним идти хотела. Сказал, что его вырвало. Неудивительно, если столько выпьешь. Но он сказал, его укачивает. Я его просила говорить потише, чтобы Сашу не разбудить. Он немного повозился и затих. Сквозь сон я слышала, как он поднялся. Хотела спросить, куда он, но не стала, подумала – наверное, ему опять плохо. Закрыла глаза и точно провалилась, так крепко уснула.
Проснулась в половине восьмого. Кто-то мимо окна прошел, я голоса услышала. Смотрю, Паши нет. Я сначала не испугалась. Решила, он в туалете. Или вышел на палубу, чтобы в себя прийти. Он же никогда столько не пил. Подумала, ему бы чаю крепкого, с лимоном, завтрак в девять, но на кухне наверняка кто-то есть… Я пошла в ресторан, налила в термос чаю. Вернулась в каюту, а Паши все нет. Сашка проснулась. Я по палубам пробежалась… Потом вместе с Сашкой пошла его искать. Народ стал из кают выбираться… Пашу никто не видел. Сначала не беспокоились, потом засуетились, но совсем по другому поводу: думали, он спьяну к кому-нибудь из баб в каюту забрел. Как будто Паша такой. Когда выяснилось, что в каютах его нет, подключилась команда. Обыскали весь корабль. Нашли его ботинок. На корме, возле поручней. Сообщили в береговую охрану, или как там это называется. Один парень из команды видел, как в пять утра кто-то мимо прошел как раз в ту сторону. Но внимания не обратил. Причалили в Муромцево, всех собрали в ресторане, спрашивали, кто что видел. Никто, ничего. Меня с Сашей устроили здесь. Остальные на корабле. Вечером назад поплывут. Уже не до праздника. Вот так.
– Подожди… Допустим, он упал за борт. Это вовсе не значит, что утонул. Доплыл до берега… там его кто-то подобрал… рыбаки, к примеру.
– Я тоже на это надеюсь. Но… если бы его кто-то подобрал, об этом уже сообщили бы…
– А если Паша в шоке и просто не может назвать свое имя?
Полина, кивнув, надолго замолчала.
– Ты не думай, – заговорила она вновь, – я то же самое себе твержу. Добрался до берега, лежит беспомощный… Его ищут, Алла, весь день. И если бы рыбаки кого-то подобрали…
– Но ведь надежда есть?
Она кивнула.
– Да, будем надеяться, – а потом отчаянно зарыдала, стискивая рот рукой, чтоб не разбудить Сашку. – Ты понимаешь, он погиб… а я спала в это время. Мне лень было голову поднять. Я же слышала, как он выходил. И если б я пошла за ним…
– Глупости, – бормотала я, – ты ни в чем не виновата.
– Не виновата? Что же мне теперь делать? Как дальше жить?
Прижимая Полину к груди и гладя ее плечи, я думала, как утешить сестру, и не находила слов. Я-то отлично знала: за любым поворотом тебя может ждать сюрприз в виде старухи с косой, от нее не убережешься и не спрячешься. Немного странно, что все это произошло с Павлом, но даже такие, как он, не застрахованы от того, чтобы по глупой случайности не скончаться в расцвете лет.
Полина его любила, и мне было ее жаль. Павла, конечно, тоже. Я вдруг очень ярко представила, как он стоит, свесившись через перила, смотрит на темную воду. Вдруг толчок, ноги скользят, руки невольно разжимаются, и он летит вниз, оставляя на палубе ботинок.
Почему-то картина показалась маловероятной. Ну да, был пьян, на ногах не держался, опасно свесился вниз, боясь запачкать брюки… И все равно что-то не так…
– Этот человек из команды, – спросила я, – он слышал крик или всплеск, что-нибудь слышал?
– Нет. Он просто видел, как Паша прошел мимо. В окно видел.
– И беспокойства не проявил?
Полина пожала плечами.
– Он заметил его в последний момент, когда Паша фактически уже прошел…
– И все же… На борту два десятка пьяных придурков…
– Гораздо больше, – невесело усмехнулась Полина.
– Вот-вот… Кто-то бредет по палубе, а команде нет до этого дела?
– У него своя работа, а здесь взрослые люди… Он за них не отвечает.
– Может, был какой-то толчок? Он не говорил?
– Какой толчок?
– Не знаю… Возможно, пришлось резко повернуть или внезапно затормозить…
– Алла, это же не машина на дороге в час пик. Это корабль.
– Ну… всякое бывает.
– Почему ты вдруг спросила об этом?
– Просто спросила… Что они говорят?
– Люди из береговой охраны? Чудеса случаются. Надо верить. Сказали, если будут новости, сразу сообщат.
Проснулась Сашка, мне она обрадовалась, про отца, конечно, спросила, но удовлетворилась объяснениями, что папа уехал по делам. Мне удалось уговорить Полину прогуляться по городу, от того, что она сидит в номере, нет никакой пользы, звонить все равно будут на мобильный.
Река притягивала ее как магнит. Куда бы мы ни шли, всякий раз оказывались на берегу. Обхватив себя за плечи руками, Полина молча смотрела на воду с белыми барашками волн. Я догадывалась, о чем она думает, и больше всего на свете мне хотелось, чтобы Павел вдруг объявился в какой-нибудь богом забытой деревне, где даже связи нет, да хоть в цыганском таборе или борделе, куда занесла его пьяная удаль, лишь бы объявился.
Но мои молитвы, устремленные по этому поводу к Господу, услышаны не были.
В тот день вестей – ни хороших, ни плохих – не оказалось. Не появились они и на следующий. Теплоход отплыл без нас, а мы прожили в Муромцеве несколько дней, все еще на что-то надеясь. В конце концов нам посоветовали возвращаться домой, как видно, все сроки для чудес уже вышли. Я улучила момент и, оставшись наедине с молодым мужчиной в форме, который до этого примерно час беседовал с Полиной, спросила:
– Надеяться больше не на что?
– Что вам сказать? – Он пожал плечами. – Человек так устроен, что надеется иногда вопреки всему. И оказывается прав. Однако столько времени прошло… Где он может быть?
– Но ведь тело не нашли, значит…
– Здесь течение сильное… Но дело даже не в этом. За день столько судов проходит… Угодил под корабельный винт, к примеру… извините. В общем, тело могут найти не скоро или вовсе не найдут.
– Ясно, – вздохнула я.
Хотя, конечно, никакой ясности не было. И Полина будет винить себя и надеяться – месяц, полгода, год… Может, лучше, если все-таки найдут… не знаю…
Возвращались мы на моей машине, Сашка спала на заднем сиденье, и сестра вдруг сказала:
– Он меня спрашивал, были ли у Паши враги.
– Кто спрашивал? – не поняла я.
– Следователь. Какие враги могут быть у Паши? Он в жизни ни одному человеку ничего плохого не сделал… А следователь опять спрашивает: его ведь собирались назначить генеральным?
– Действительно собирались? – удивилась я, сразу почувствовав неловкость из-за этого самого удивления.
– Паша говорил, пока ничего не ясно, – вздохнула Полина, – но он надеялся, конечно. Ты же знаешь, он порядочный человек и исключительно ценный специалист. Руководство не могло не заметить этого.
Я едва не хмыкнула, однако вовремя сдержалась.
– Что ты об этом думаешь? – спросила сестра.
– В смысле его перспектив? По мне главное – чтобы он вернулся живым и здоровым.
– Ты что, не понимаешь? – перебила она. – Они считают, Пашу убили!
– Убили? – бестолково переспросила я.
– Иначе к чему все эти вопросы? Кто-то боялся, что он получит это место… завидовал… ненавидел и воспользовался ситуацией. И от тела поэтому поспешили избавиться. Ведь если найдут тело – сразу станет ясно, что это убийство.
– Это тебе следователь сказал? – засомневалась я.
– Нет, но догадаться нетрудно. Теперь все становится понятно. Я ушла, Паша остался один… Он никогда много не пил, уверена, ему подсыпали какую-то гадость. Или просто настойчиво предлагали выпить еще. Он не смог отказаться. И в результате стал абсолютно беспомощным. Следователь сказал, по мнению коллег, он в тот вечер сам на себя был не похож.
– У меня тоже такое бывает. – Я досадливо чертыхнулась. – Что это ты мужа раньше времени хоронишь?
Полина покачала головой, отвернувшись к окну.
– Как только следователь стал задавать эти вопросы, я поняла, что жду Пашу напрасно. Его убили. Слышишь, Алка?!
Ответить на это было нечего. Я бы предпочла первоначальную версию: выпил лишнего, перегнулся через перила и нырнул, оставив на палубе ботинок. Этот самый ботинок, кстати, не давал покоя. Почему он вдруг слетел? Надет был кое-как? Но ботинок был не стоптан, я специально спрашивала. Значит, надел он его правильно. Если заныриваешь с палубы, с чего вдруг ботинок терять? Допустим, цеплялся за что-то ногой или сопротивлялся…
– Хочешь, я у тебя сегодня останусь? – посидев в молчании, предложила я.
– Спасибо. Сегодня Пашины родственники приезжают.
Полина все тянула со звонком родителям мужа, надеялась, что он найдется. Но вчера наконец позвонила.
– Я могу их встретить. Они самолетом или поездом?
– Самолетом. Мы с Сашкой встретим. Думаю, так лучше будет. Спасибо тебе.
Возле ее дома мы простились, Сашка к тому моменту успела проснуться. Я достала чемодан из багажника, удивляясь, что Полина не предлагает подняться к ней. И тут она сказала:
– Знаешь, что я подумала? Смерть привязчива. Прицепится к кому-то и… собирает жатву. Как-то уж очень литературно получилось, да? Но я так думаю.
Она кивнула, одной рукой ухватила чемодан, другой Сашку и пошла к подъезду. А я еще пару минут стояла, приходя в себя. Что она имела в виду, черт возьми?! Я накликала смерть на ее мужа?!! Полная хрень… или нет? Я ведь и сама так подумала…
Я отправилась домой и до самого вечера бегала из угла в угол, пытаясь ответить на этот вопрос, как будто на него существовал ответ.
«Так до экстрасенсов дело дойдет», – невесело хмыкнула я, и тут в дверь позвонили. Я никого в тот вечер не ждала, подошла к входной двери и посмотрела в глазок. С той стороны стоял довольно молодой мужчина и досадливо хмурился.
– Кто? – громко спросила я.
– Алла Олеговна, откройте, пожалуйста, – оживился мужчина, выдал сияющую улыбку, но поспешно ее убрал. – Я хотел бы с вами поговорить.
– Вы из полиции? – не торопясь открывать, уточнила я.
– Не совсем.
О проекте
О подписке