– Сынок он мой, – заявила старуха. – Незаконно прижитой. Его кухарка моя усыновила. Ну, а когда последний муж помер, я, знамо дело, Витюшу к себе взяла.

– Врете, – буркнула я.

– Век воли не видать, – ответила бабка и щелкнула наманикюренным ногтем по переднему зубу из белейшего фарфора.

– Поздравляю, – кивнула я, сообразив, что бабка опять пудрит мне мозги. – Вы вполне можете соперничать с библейской Саррой, она в девяносто родила, а вы во сколько?

– Библейской Саррой, – передразнила бабка. – Откуда тебе про нее знать с твоим туманным кругозором. Неужто Библию читала?

– Комиксы, – осчастливила я. – Картинки с надписями. И про Сарру, и про муженька ее… и про этого… забыла, как зовут, он козлиную шкуру напялил, чтобы отцовское благословение получить.

– И как у тебя только голова не лопнула, – скривилась бабка. – Непосильный интеллектуальный груз. Ступай, ехидна. Ужинать не буду.

– Помрете с голодухи, вам же хуже.

Я направилась к двери, а бабка ядовито сказала мне вдогонку:

– Приглядись к Витюше-то, жених завидный. Половину наследства ему оставлю. Хотя с деньгами он себе получше девицу найдет.

Я потопала в кухню, гадая, врет бабка по обыкновению или нет. Поверить заманчиво. Тогда понятно, почему ее Витя мамашей зовет. Но тут другие мысли полезли: если Витька бабкин сын и ему половина наследства отписана, запросто мог решить, что и вторая половина очень даже пригодится. А при таком раскладе Андрюшенька ему нужен как козе баян. Так, может, оттого внучок и пропал? Бабка заподозрила неладное… в этом месте я посоветовала себе не увлекаться. Бабка – актриса, в театре давно не служит, вот и развлекается, затеяв весь этот спектакль. Играет, одним словом. А мы и актеры, и благодарные зрители.

Я вяло жевала, сидя за столом напротив Любки. Хоть и поторопилась списать все происходящее на бабкины причуды, но червячок сомнения делал свое черное дело, мешая насладиться кулинарным шедевром подружки. Любка выглядела абсолютно несчастной, что вполне привычно, и была молчалива, что непривычно совсем. Отложила ложку, подперла щеку ладонью и заговорила:

– Ленка, я до поры до времени язык за зубами держала, потому что ты вроде Фомы неверующего. Но более молчать не могу.

– Чего еще? – насторожилась я.

– Девушка, что до нас здесь работала, исчезла.

– В каком смысле исчезла?

– А нет ее нигде. Ни слуху ни духу.

– Откуда тебе знать, кто тут до нас работал?

– Давай я тебе все по порядку расскажу, – вздохнула Любка. – Когда я только-только сюда устроилась, бабушка велела мне Витькино пальто из чистки взять, я и пошла. А на квитанции не Витькино имя стояло, и даже не бабушкино, а Кагарлицкой С.В. Я подумала, должно быть, прежняя домработница пальто сдавала, свою фамилию назвала.

– Почему бы и нет? Я бы тоже, наверное, свое имя назвала, а не Витькино… хотя не знаю, если пальто его.

– Не путай меня, – взмолилась Любка. – Кроме фамилии, там еще были указаны телефоны. Один тот, что в доме, а другой мобильный.

– Понятное дело, домработница оставила свой номер, не бабка же в химчистку пойдет.

– Так вот, – сурово нахмурилась Любка. – Мне страсть как хотелось поговорить с кем-нибудь, кто здесь раньше работал. Не сразу, а через неделю-другую, когда я поняла: что-то в доме нечисто. Квитанцию я сохранила, наверное, предчувствие сработало. Она и сейчас у меня. Хочешь, покажу?

– Ну, покажи, – пожала я плечами, теряясь в догадках, на кой черт мне квитанция на Витькино пальто, да еще полугодичной давности. Любка достала из кармана свернутый лист бумаги и протянула мне. Это был второй экземпляр квитанции, написанный под копирку, фамилия действительно Кагарлицкая, два номера телефона, штамп «Выдано».

– Излагай дальше, – предложила я, так и не поняв, чем квитанция Любку растревожила.

– Я с почтальоншей поговорила, и она подтвердила, что жила здесь до меня девушка, звали Софья. Вроде она тоже с Украины, но этого почтальонша точно не знала. Проработала Софья недолго, месяц-полтора. В ноябрьскую пенсию была тут, а в декабре ее уж не было. Выходит, исчезла она как раз перед моим приходом.

– Почему исчезла? – разозлилась я.

– А потому что нет в городе такой девушки. Почтальонша говорила, на вид ей лет двадцать пять. Есть Кагарлицкая Нонна Николаевна и Кагарлицкая Ольга Павловна, Софья Викторовна тоже есть, но она 1937 года рождения и нашей девушкой быть не может.

– А ты как все это узнала?

– Очень просто. Заглянула в базы данных операторов сотовой связи. И в городскую телефонную книгу.

Несмотря на некоторую дурость, интернет-пользователем Любка была продвинутым, в чем я могла не раз убедиться. В общем, сомневаться в ее словах у меня причин не было.

– Может, у этой Софьи нет мобильного телефона и домашнего тоже нет? Постой, мобильный ведь в квитанции указан? – нахмурилась я.

– Ага. И я по нему позвонила. Но меня скоренько отфутболили, мол, не туда попали. Я позвонила еще раз и вежливо объяснила, что этот номер мне дала Соня Кагарлицкая. А мне ответили, что такой не знают и просили больше не беспокоить.

– Ну, ошиблась приемщица, неправильно номер записала. Софья твоя из России уехала, сама говоришь, она из Украины.

– Нет, Леночка, не уехала, – покачала головой Любка. – И вовсе она не из Украины. Смотри, что я вчера нашла.

Она вновь полезла в карман и протянула мне паспорт. Странички слегка распухли, точно его простирнули, однако все буковки на своих местах, хотя и немного смазанные. Кагарлицкая Софья Витальевна, двадцать пять лет, родилась в селе Кормша, где-то в Мордовии. Страничка с отметками о регистрации пострадала куда больше. Отметок было несколько, но все смазанные, этапы большого пути проследить не удалось. Однако адрес на последнем штампе, хоть и с трудом, я прочитала: улица Танеева, дом пятьдесят три. Временная регистрация закончилась в январе этого года. Я подперла щеку рукой и задумалась.

– Адрес проверяла? – спросила я минут через пять, в продолжение которых Любка пожирала меня жадным взором.

– Само собой, – кивнула она. – Это общага. Я комендантше звонила. Кагарлицкая у них не проживает. Я причитать принялась, что сестру ищу, мол, приехала к сестре и все такое, податься некуда, сирота. Тетка малость подобрела и сказала: она у них ни дня не жила. А регистрация…

– Ясно. Сделали отметочку за скромную мзду. Обычное дело.

– Ага. Девушка издалека приехала, вряд ли у нее здесь родня, если пришлось липовую регистрацию делать. И никто ее бедную искать не будет. Был человек, и нету.

– Это ты сейчас о чем?

– О том, что сгубили девку проклятые упыри, – прошипела Любка, зло косясь в сторону бабкиной комнаты.

– Ты опять за свое? – рявкнула я. – Послушай, убогая. Если верить твоей теории о том, что Маланья наша тела меняет как перчатки, то сейчас ей надлежит быть двадцатипятилетней, а она все еще похожа на печеное яблоко.

– Может, еще время не пришло, – совершенно серьезно ответила Любка. – А может, бабушке Софья не понравилась, не подошла, то есть по каким-то параметрам. Девушка что-то заподозрила, и они ее того…

– Убила бы тебя, – покачала я головой в крайней досаде.

– И без тебя охотники найдутся. Ты мне лучше скажи, куда человеку без паспорта деваться? На поезд и то не посадят.

– А где ты его нашла? – сообразила спросить я.

– За холодильником. Рычит холодильник, как голодный Петрович, потому что стоит криво. Я ножку решила подкрутить, а потом подумала, надо бы в углу прибраться, небось грязи скопилось. И отодвинула холодильник, а он там лежит, к стене прижатый.

– Похвальное стремление к чистоте. Софья, наверное, паспорт на холодильник положила и забыла, а он и завалился.

– Но это не объясняет главного, – сурово ответила Любка. – Вот скажи, к примеру, что у нас за запертыми дверями таится в той половине дома?

– Всякий хлам, надо полагать. У бабки его на три музея хватит.

– Ты сегодня смылась, а я у запертых дверей часа два просидела. Там кто-то есть. Точно есть. Вроде вздыхает. Тяжело так…

– И кто, по-твоему, вздыхает?

– Убиенные души себе покоя не находят, это любой дурак знает. Бабушка и Витька-упырь девицу загубили и дверь заперли, чтоб мы ни о чем не проведали.

– Господи, – простонала я. – С кем приходится жить под одной крышей.

– Вот-вот, – закивала Любка.

– Это я про тебя. Идиотка, не можешь ты всерьез верить во всю эту чушь, – заголосила я, но вовремя спохватилась: как бы старушенцию не потревожить. И некстати вспомнила о Мишане-колоброде. Хорошо, что я Любке ничего рассказать не успела.

– Давай дверь откроем и посмотрим, – рассудительно предложила она.

– Как откроем? Отмычкой?

– Но ведь где-то ключ есть.

– Наверное, есть. Спроси у бабки.

– Спросила сегодня, – кивнула Любка. – Говорю, прибраться бы надо в той половине. Окна помыть. А она мне: да пес с ними. Не помню, говорит, куда ключ дела. Знамо дело, врет. Где-то у нее ключ спрятан. Может, попробуем без него открыть?

– Замок сломаем? – Тут еще одна светлая мысль пришла мне в голову: – А ты не пыталась узнать, чей это номер, ну, тот, что в квитанции.

– Само собой. Зарегистрирован на Проскурину Ольгу Павловну. И адрес у меня есть. Только что нам с этого адреса, если о Кагарлицкой там никогда не слышали.

– Пожалуй, завтра загляну к этой Ольге… на всякий случай.

В этот момент хлопнула входная дверь, и вскоре в кухне появился Витька. Кивнул нам и молча положил на стол связку бананов.

– Мамаша купить велела, – пояснил он, видя наши заинтересованные взгляды. Само собой, относились они вовсе не к бананам, но Витька расценил их именно так.

– Это ты за ними целый день ходил? – съязвила я.

– Машину чинил, – пожал Витька плечами. – Достала, зараза. И почто мамаше этот металлолом?

– Есть будешь? – спросила его Любка и, не дожидаясь ответа, стала накрывать на стол.

Остаток дня прошел мирно, бабка изволила съесть банан и выслушала три главы «Евгения Онегина» в моем блестящем исполнении. Кот лежал у нее в ногах и позевывал, демонстрируя красный язык.

– Гениально, – сказала бабка по окончании чтения. Но обращалась вовсе не ко мне, а к коту. Могу поклясться, тот в ответ кивнул, потом повернулся ко мне, хитро щурясь, кончик красного языка торчал наружу. «Дразнится, подлюга», – мысленно ахнула я, кот потянулся и перебрался ближе к хозяйке.

Когда Теодоровна уснула, мы втроем сели за карты. Любка то и дело смотрела на меня со значением, я не выдержала и обратилась к Витьке:

– Почтальонша сказала, до нас тут девушка работала. Софья.

– Работала, – кивнул Витя, не проявляя к моему вопросу ни малейшего интереса.

– А чего ушла?

– Мамаше она не нравилась. Нерасторопная.

Любка взглянула с таким видом, точно Витька чистосердечно покаялся в страшном злодействе, а я едва не застонала. Если так пойдет дальше, придется отсюда съехать, иначе дело кончится санитарами и смирительной рубашкой.

Утром Теодоровна позавтракала, но наотрез отказалась покидать свою комнату. Меня ее причуды вконец достали, и я сказала:

– Ну, если вы продолжаете разыгрывать умирающую и в моих услугах не особо нуждаетесь, я отлучусь на пару часов.

– Отлучись, милая, отлучись, – закивала бабка. Витька читал в гостиной (эту ночь, как и предыдущую, он провел дома), Любка возилась в кухне.

– Давай паспорт и адрес пиши, – сказала я. – Пойду разбираться с нашими непонятками.

– Может, вдвоем пойдем? – спросила Любка. – Бабушка голодает, так что обед подождет.

– Голодовку она может прекратить в любой момент, ты ж ее знаешь. Приглядывай за Витькой, – зачем-то сказала я. А зря, Любка мгновенно в лице переменилась.

– Я тебе звонить буду. А ты это… поосторожней.

– Я помню: упыриное сообщество широко раскинуло свои сети.

– Думаешь, бабушка связалась с какой-то сектой? – не уловив иронии, всполошилась Любка.

– Думаю, тебе пора переходить на мультфильмы.

– Мультфильмы-то здесь при чем? – обиделась Любка и досадливо махнула рукой.

Погода внезапно испортилась, откуда-то туч нагнало. С неприязнью поглядывая на небо, я решила, что будет лучше взять машину, тем более что интересующая меня Ольга Проскурина проживала на другом конце города. Моя машина без всякой пользы простаивала на стоянке в двух кварталах от бабкиного дома, хорошо хоть, что это мне ничего не стоило, хозяином парковки был мой приятель. Предельно ускорившись, я направилась в том направлении, очень рассчитывая успеть до того, как начнется дождь. Первые капли упали на асфальт, когда я подходила к машине, и я сочла это счастливым предзнаменованием. При виде моей красавицы сердце забилось сильнее, я обошла машину по кругу и даже погладила по капоту, подумав о Теодоровне с большой приязнью, – ведь если разобраться, только благодаря ей мне не пришлось расстаться навеки с моей возлюбленной машиной. Стоило вспомнить о Маланье, как в голову вновь полезли тревожные мысли. Любка, конечно, основательно не в себе, но история с паспортом мне тоже не нравилась.

На то, чтобы отыскать дом Ольги среди таких же однотипных построек, я угробила не меньше получаса, еще столько же ушло на дорогу. Будет обидно, если хозяйку я не застану. Когда я подошла к подъезду, дверь открылась и показалась компания ребятишек лет восьми-девяти, так что домофоном воспользоваться не пришлось. Прикинув, на каком этаже нужная мне квартира, я вызвала лифт и вскоре уже стояла перед дверью с номером пятьдесят восемь. Мысленно перекрестилась, сжала кулак на удачу и надавила кнопку звонка. Легкие шаги, и дверь открылась. Передо мной стояла девица с иссиня-черными волосами, с таким макияжем, точно она собралась на бразильский карнавал. Наряд тоже соответствовал. Короткая кожаная юбка под леопарда и топ с блестками. Зато взгляд младенчески чист, не замутненный и признаком мысли.

– Мне бы Ольгу, – сказала я.

– Заходи, – кивнула девица и добавила: – Она в ванной. Сейчас появится.

Не потрудившись закрыть дверь, деваха направилась в сторону кухни, дверь закрыла я и пошла за ней, раз уж звали. Девица устроилась на подоконнике и закурила, раз пять перед этим щелкнув зажигалкой и чертыхаясь. Я пристроилась на стуле, тревожно поглядывая в сторону ванной. Начало многообещающее, вопрос, как к моему появлению отнесется хозяйка. Тут дверь в ванную распахнулась, и я увидела Ольгу в банном халате и с полотенцем на голове. Лицо без косметики сияло молодостью, но не красотой, хотя справедливости ради стоило сказать: совсем дурнушкой девушка не была. Но не это обстоятельство заставило сердце екнуть и задержать дыхание. На паспорте Кагарлицкой, вне всякого сомнения, была фотография Ольги. «Все страннее и страннее», – успела подумать я, а Ольга, притормозив, перевела взгляд с подруги на меня и спросила:

– Ты кто?

– К тебе пришла, – пожала плечами «бразильянка», а я сказала:

– Здравствуйте.

– Привет. И что? Чего ты здесь расселась?

– У меня к вам несколько вопросов, – степенно ответила я, очень надеясь, что меня сию же минуту не выкинут из квартиры. – Вы знакомы с Кагарлицкой Софьей Витальевной?

– Блин, – сквозь зубы буркнула Ольга, беспокойно отводя взгляд, как ни странно, боевой задор в ней внезапно иссяк, она как будто пыталась решить, как следует себя вести, и пока еще точно не решила. – Задолбали с этой Кагарлицкой. Это ты вчера звонила?

– Нет, не я, – ответила я чистую правду. – Но ведь вы работали в доме Миланы Теодоровны?

– Какой еще Теодоровны? Первый раз слышу. Я, между прочим, риелтором работаю. Все, двигай отсюда. А как ты меня нашла? – вдруг нахмурилась она.

– На квитанции в химчистку был указан ваш номер телефона.

– Бред какой-то… ну, оставил кто-то номер, я-то при чем?

– Что за дела? – подала голос ее подружка, сползая с подоконника. – Надо разобраться…

– Ничего более я не желаю так страстно, – кивнула я. – В доме Миланы Теодоровны, где я сейчас работаю, жила та самая Кагарлицкая, полтора месяца примерно, в ноябре – декабре. Она забыла кое-какие вещи, хозяйка хотела бы их вернуть.

Жгучая брюнетка смотрела с сомнением, но не на меня, а на подругу, и шевелила губами, вроде бы что-то подсчитывая.

– Да я-то здесь при чем? – чуть не плача, спросила Ольга.

– Значит, Кагарлицкую вы не знаете и мою хозяйку тоже?

– Конечно, нет.

– Тогда извините. Придется в полицию обращаться, – пробубнила я, направляясь к входной двери.

– Да хоть к президенту, – ответила Ольга, но куда менее уверенно, чем ей того бы хотелось.

Я могла бы показать паспорт и испортить ей настроение еще больше, однако сочла это преждевременным. Для начала надо все как следует обдумать. Этим я и занялась, устроившись в машине, уезжать не спешила и поглядывала на дверь подъезда.

Итак, к бабке устраивается на работу девица по липовому паспорту. Достав паспорт, я внимательнейшим образом рассмотрела фотографию и удивилась тому, что еще вчера не заметила очевидного. Фотку переклеивали, то есть на первый взгляд все выглядело вполне пристойно, работал явно не дурак в своем деле, однако волнообразный рисунок на фотографии был слегка смещен и даже по цвету отличался. То есть старую фотку срезали, наклеили другую и закатали пленочкой. Ольга сказала, что работает риелтором, следовательно, совесть у девицы практически отсутствует (с риелторами у меня свои счеты), запросто могла подделать чужой паспорт. А зачем? На бабкин дом позарилась? Хотела войти в доверие и на себя его переписать? Очень даже может быть. Но наша Маланья не лыком шита и выставила аферистку за дверь. Молодец бабка! Тут я увидела, как из подъезда выходят обе девицы, переругиваясь на ходу. Слышать их разговор я не могла, даже когда окно открыла, но, судя по их лицам, консенсуса они не достигли. Ольга, сурово сдвинув брови, досадливо махнула рукой и опрометью бросилась со двора, а ее подружка плюнула ей вслед. Постояла немного, покачала головой и отправилась в противоположном направлении. Я прикидывала, за кем лучше пристроиться, решила, что брюнетка перспективнее, и малой скоростью поехала за ней. Тут девушка повернулась, а я, притормозив, сказала в открытое окно:

– Садись, отвезу куда скажешь и покажу кое-что интересное. – Малость замешкавшись, девушка полезла в салон и устроилась рядом со мной. – Тебя как звать? – спросила я.

– Света.

– А меня Лена, – я достала паспорт, открыла его и сунула ей под нос: – Фотку видишь?

– Ну…

– А читать умеешь?

– Ни хрена себе, – ахнула девица. – Крутой вираж, как любил выражаться мой бывший. Откуда у тебя паспорт?

– У бабки нашла.

– У этой… Теодоровны?

– Ты Ольгу давно знаешь? – поспешила я закрепить успех.

– Год. Может, больше.

– Вспомни, что она делала в конце осени?

– В ноябре со своим парнем к его родне уезжала. Вроде знакомиться. Жениться собирались, да, видно, он передумал, – весело фыркнула Светка. – Ольга здорово злится, когда я о свадьбе спрашиваю.

– И долго она отсутствовала?

– Месяц мы точно не виделись. Перезванивались иногда. На работе она сказала, что наследство получила, ей тетка дом в другом городе оставила, надо его продать и все такое. Я ей сама эту идею подсказала. Вот она и взяла пару недель за свой счет плюс отпуск.

– Что у нее за парень? – спросила я.

Света пожала плечами: