Стало ясно, Сергей о моих намерениях матери не сообщил, и я с этим торопиться не стала.

– Пока не знаю. Может, на пару недель.

– А муж как же?

– Он в командировке. За границей. Сын в университет поступил, учится…

– В Москве?

– Нет, в Англии.

– Понятно. Что ж, помощь какая понадобится, обращайся. Верного, если что, я возьму. Не в Москву же его тащить. Я уж к нему привыкнуть успела.

Верный, который все это время лежал возле порога, поднял голову, поводя ушами.

– Чует, что о нем говорят, – усмехнулась Вера Сергеевна.

– Спасибо, что его приютили, но мы уж теперь вместе как-нибудь…

– Что ж, псина не человек, но и его бросать как-то не по-людски.

– Чай у вас замечательный, – поднимаясь, сказала я. – Рада была повидаться. Сергею привет.

– Передам. Он наверняка к тебе заедет. У него вся округа под присмотром, за всех душой болеет.

– У вас хороший сын, – кивнула я.

– Это точно, – ответила она, в голосе была печаль.

Она проводила нас до калитки, где мы и простились. Я поехала в магазин, Верный бежал рядом, помахивая хвостом, радовался прогулке.

Магазин на площади претерпел заметные изменения. Я напрасно беспокоилась, карточкой расплатиться было можно, а на входе стояли сразу два банкомата. С цивилизацией здесь полный порядок. Очереди возле прилавков уже в прошлом, так что штаб сарафанного радио теперь, как видно, в другом месте.

Однако вскоре от данного утверждения пришлось отказаться. Возле хлебного отдела стояли три женщины, одна моего возраста и две постарше, они вполголоса что-то обсуждали. Завидев меня, замолчали, та, что помоложе, молча мне кивнула, и они опять заговорили, но теперь совсем тихо.

Верный сидел возле дверей, а я с тележкой прошлась по магазину, выбирая продукты. Когда я подошла к хлебному лотку, женщины переместились на несколько метров в сторону. Беседа вроде бы закончилась, но на меня они поглядывали с заметным интересом. Их взгляды я решила игнорировать, а вскоре была уже возле кассы, пес меня наверняка заждался. Оказалось, что у него за это время появилась компания. Рядом с собакой на корточках устроился Юрис и почесывал Верного за ухом, что тот принимал вполне благосклонно. Похоже, они давние друзья.

– Тридцать лет мужику, а он все как дитя малое, – проследив мой взгляд, сказала кассирша и добавила со вздохом: – Беда.

Юрис выпрямился, автоматические двери перед ним открылись, и он вошел в магазин в сопровождении Верного.

– Ты куда с собакой! – прикрикнула на него кассирша. – Вас мне только тут и не хватало.

Верный окрик понял правильно и замер возле дверей, на него они не сработали и покинуть магазин самостоятельно он не мог, интеллигентно замер копилкой, дожидаясь, когда я расплачусь. А Юрис приблизился к кассе и начал что-то быстро говорить, тыча пальцем в выставленный рядом с кассой шоколад.

– Ага, – понаблюдав за ним, усмехнулась кассирша. – Сладкого захотелось?

Он радостно гукнул и кивнул.

– А деньги у тебя есть?

Он вновь радостно гукнул и потянулся к шоколадке.

– Эй, ну-ка положь. Знаю я тебя, мало того что денег от вас не получишь, еще мать скандалить начнет.

Юрис беспомощно хлопал глазами, вновь потянулся к шоколаду, а кассирша повысила голос:

– Иди домой! Понял? Домой иди.

– Пусть возьмет, – сказала я. – Я заплачу.

– Ему только волю дай, он тут все схомячит.

Но деньги за шоколад взяла, и я протянула его Юрису:

– Держи.

Он тут же развернул шоколадку, бросив обертку на пол, и умудрился сунуть в рот половину плитки.

– Нет, вы посмотрите! А убирать кто будет?

Юрис уже был возле двери, а я, подобрав обертку, бросила ее в урну возле кассы.

– Идем, – позвала я Верного, выходя на улицу.

Я складывала пакеты в корзину на велосипеде, когда из магазина появилась женщина, та, что помоложе.

– Анна, – окликнула она меня и подошла ближе. – Привет. А я думаю, ты, не ты…

– Я, – кивнула я с улыбкой, пытаясь вспомнить имя женщины.

– Давно не виделись, – продолжила она. – Наверное, с похорон Агнес. Ты у нас редкий гость. Когда Стаса хоронили, я родню навещала. Только вернувшись, узнала… Все так неожиданно…

– Это точно.

– А ты одна или с семьей?

– Одна.

– Если надумаешь хутор продавать, у меня есть надежный риэлтор. Сестра двоюродная. У нее рука легкая, все местные к ней обращаются. Контора у нее в городе…

– Спасибо. С продажей мы не торопимся. Может, еще сами поживем.

– Вот как… Я думала, хутор тебе достался…

– Так и есть.

– А… – начала она и немного смутилась. – Болтали, что с мужем ты не живешь… Слышала, что у нас за дела творятся? – как видно решив сменить тему, задала она вопрос.

– Ты о пропавшей девушке?

– Вот-вот. Сама подумай, куда она могла деться? Весной одна уже так пропала. А власть наша не чешется, на станцию хоть не ходи. Только вчера мать радовалась, дочка приезжает. Торт купила… и нате вам.

– Может, все не так скверно, – зачем-то сказала я. – Рада была увидеться.

Я поехала, так и не вспомнив, как зовут женщину. То, что обо мне ходят слухи, не удивительно, наше семейство всегда давало для этого повод. Агнес слухи никогда не комментировала, казалось, они ее вовсе не волновали. Следует брать с нее пример. Ирина, вот как ее зовут, – наконец-то вспомнила я. Кажется, она училась в одном классе с Серегой. И у них был роман. Точно. Как я могла забыть? Это она влепила ему пощечину… Помнится, мы приехали в клуб, Сереге купили новый мотоцикл, он явился на хутор похвастаться, и мы поехали в клуб. Большая компания, человек пять-шесть парней и мы с Танькой. Я соскочила с мотоцикла, и тут же от группы девчонок, что стояли возле клуба, отделилась одна, невысокая, пухленькая, с шевелюрой, выкрашенной в нелепый оранжевый цвет. И влепила Сереге пощечину с возгласом:

– Мерзавец!

Все тогда просто обалдели. Больше всех Серега.

– Ты спятила, что ли? – жалобно спросил он, а потом долго оправдывался передо мной, мол, знать не знаю, что на нее нашло.

Новости меня, само собой, не порадовали. Я привыкла считать здешние края местом совершенно безопасным. Но Ирина права: куда могла подеваться девушка? Теперь ясно, почему Сергей не пришел в восторг от моей затеи остаться на хуторе. И собаку среди ночи привез…

Оказавшись в доме, я первым делом разобралась с покупками. Верный на радостях, что ему позволено находиться в кухне, путался под ногами и здорово мешал. Я занялась приготовлением обеда, а заодно уборкой. Порядок здесь царил образцовый, но с похорон Стаса времени прошло много, так что пыли накопилось достаточно. Сороковой день мы отмечали в местном кафе и на хутор заглянули лишь на полчаса, проверить, все ли в порядке.

Я подключила отопление еще утром, и теперь в доме было тепло. Застелила постель в своей комнате, вымыла полы, предвкушая момент, когда устроюсь в кресле с книжкой в руках.

Накормив Верного, я и сама собиралась сесть за стол, но тут к калитке подкатил мотоцикл, и вскоре после этого Сергей постучал в кухонное окно. Отодвинув занавеску, я крикнула:

– Заходи! – и пошла его встречать.

В сенях он бросил на пол мешок, довольно большой, и объяснил:

– Тут картошка, морковь и прочее… мать собрала.

– Спасибо, но…

– Я ж тебе говорил: урожай я собрал, чего было добру пропадать? Так что на зиму тебе запасов хватит. – Тут он взглянул исподлобья и добавил: – Если не передумаешь здесь остаться.

– Не передумаю, – усмехнулась я.

– Мне бы радоваться, а я беспокоюсь. Гадаю, что вдруг на тебя нашло.

– Сойдемся на том, что я сама толком не знаю. Обедать будешь?

Он пожал плечами:

– Можно.

– Тогда садись.

Он пошел мыть руки, а я накрыла на стол. Верный улегся возле кресла и сонно на меня поглядывал.

– Пес осмелел до наглости, – кивнул на него вернувшийся Сергей.

– По-моему, просто объелся.

Некоторое время мы обедали молча, пока Звягинцев не сказал:

– Вкусно. Я и не знал, что ты готовить умеешь.

– Да я тоже не знала.

Мы оба засмеялись. Потом вновь замолчали. Сергей вдруг вскинул голову и в упор посмотрел на меня.

– Что? – спросила я, с трудом выдержав его взгляд.

– Я об этом всю жизнь мечтал. Прийти с работы, сесть напротив, а ты бы кормила меня обедом…

– У меня ничего не изменилось, – пожала я плечами.

– У меня, как видишь, тоже, – вздохнул он. – Мечтать, как известно, никто не запрещает.

– Это точно, – кивнула я. – Если мы еще способны мечтать, значит, все в порядке.

– Теперь, по крайней мере, я буду тебя видеть.

– Что там с девушкой? – спросила я, поднимаясь.

– С девушкой скверно, – отодвигая пустую тарелку, ответил Звягинцев.

– Не нашли?

– Нашли, к сожалению.

Я нахмурилась, ожидая продолжения, а он сказал с неохотой:

– Лежала метрах в двадцати от тропы, кое-как ветками прикрытая.

– Ее убили?

– Да. Несколько раз ударили по голове чем-то тяжелым.

– Твоя мама сказала, весной погибла племянница Коровина.

– В том-то и дело. Похоже, убийца у нас один и тот же. По крайней мере, следаки думают именно так.

– Ограбление?

– Сумочка пропала, но сомневаюсь, что у девчонки при себе было много денег. Сейчас с наличкой вообще туго, а с карточками связываться опасно.

– У нее были золотые часы. Я обратила внимание, когда она матери звонила.

– Часов на ней нет.

– Возможно, какой-то наркоман…

– Здесь молодежи почти не осталось, – сказал Сергей. – Заведись какой наркоман, я бы знал… Все на глазах. Будь убийцей кто-то из подобных типов, дело быстро бы раскрыли, а у нас, похоже, висяк. И весьма возможно, будет второй. Из города за легкой добычей к нам вряд ли кто приедет. Во-первых, чужака заметят сразу, во-вторых, рассчитывать на большие деньги не приходится.

– Логично, но тогда что же получается… кто-то просто убивает девушек?

Звягинцев вновь пожал плечами:

– От мыслей о серийном убийце никто не в восторге, но…

– Девушек изнасиловали?

– В том-то и дело, что нет. И ту, и другую убили тяжелым тупым предметом. И этим самым предметом били по лицу, пока не превратили его в кровавую кашу.

– То есть убийце чем-то не нравятся лица девушек? Потому и решили, что это может быть маньяк?

– Вообще-то, это не моего ума дело, я участковый, а не сыщик, но… девчонок кто-то убивает, и он здесь, среди нас.

– Да… – протянула я. – Вот так новость. Есть кто на подозрении?

Звягинцев усмехнулся, а я вздохнула:

– Глупость спросила?

– Маньяк, если речь все-таки идет о нем, в быту совершенно нормальный человек. Иногда даже симпатичный. Чаще всего на них следователи выходят случайно.

– Если он размозжил им голову, то был весь в крови. В таком виде далеко не уйдешь.

Звягинцев только вздохнул.

– Но хоть что-то о нем известно?

– Он среднего роста, физически довольно сильный. Правша.

– А какие-то следы…

– Под утро дождь шел. В прошлый раз и вовсе гроза.

– Он что же, специально в такое время на охоту выходит? – Я немного помолчала и продолжила: – Все-таки он очень рискует, если нападает на них по дороге.

– Я думаю, он поджидает их на станции, желая убедиться, что они отправятся в одиночку. Вероятность того, что в это время в лесу еще кто-то окажется, ничтожно мала. Тропой пользуются только те, кто на электричке приехал. А сейчас таких немного. Дорогу подлатали, и теперь из города несколько раз в день автобус ходит. Это раньше со станции толпа шла, а теперь… все больше на машинах да автобусах. В такое время в лес вряд ли кто отправится.

– Да уж, время неподходящее…

– Черные лесорубы у нас не водятся, а местным дрова не нужны, три года как газ провели. А если кому и понадобятся, то по ночам шастать не будут. В общем, рассчитывать на свидетеля не приходится.

– Всегда есть место случаю. Например, я вчера могла отправиться на хутор через село. А потом передумать и вернуться.

– Согласен. Вероятно, он видел, что ты свернула, выждал время…

– Ты следователям обо мне сказал?

– Конечно. Хоть и не хотел тебя во все это втягивать. Но они все равно узнают.

– Чего ж тогда со мной не поговорили?

– Я им рассказал о наших вчерашних поисках, ну и о том, что ты ничего подозрительного не видела. Они у тебя в любом случае появятся. – Он помолчал немного и продолжил: – Как бы они Егорыча подозревать не стали.

– Глупость.

– Когда зацепиться не за что, хватаются за соломинку. Алиби у старикана наверняка нет. Чисто теоретически, он мог закрыть свою шарашку, догнать девчонку на велосипеде или мотоцикле и успеть уехать с дорожниками.

– Мотоцикл я бы услышала.

– Тогда на велосипеде.

– А мотив? С чего он вдруг ополчился на девиц? Если он маньяк, чего ж тянул с убийствами столько времени?

– Согласен. Это глупость, но как бы старик под раздачу не попал.

– Сережа, – позвала я. – Я в лесу Юриса встретила. Возле ручья.

Он посмотрел на меня и чертыхнулся:

– Рассказывай.

– Нечего рассказывать. Увидела его на тропе, он убежал.

– Почему сразу не сказала?

– Не знаю. Забыла, наверное. Не придала значения. По-моему, подозревать Юриса так же глупо, как и Константина Егоровича.

– Вот черт… Как только в округе узнают об очередном убийстве, такое начнется…

– Что ты имеешь в виду? – не поняла я.

– Я имею в виду, сосед начнет подозревать соседа, все старые обиды расцветут буйным цветом… Не вовремя ты приехала…

– Я-то здесь при чем?

– Ты ни при чем, но косо все равно смотреть будут. Когда люди напуганы, в голову им приходят странные мысли.

– Я все равно не уеду.

– Да понял я… – отмахнулся Сергей. – Мне бы радоваться, но уж очень беспокойно… Дверь у тебя опять была открыта… – попенял он.

– Ты прав, нет привычки запираться.

– Придется обзавестись. Аня, – помолчав, позвал он.

– Что?

– Не хотел тебе говорить, но… это касается Стаса.

Я как раз включила чайник и теперь стояла, глядя на Сергея, в трех шагах от него. Звягинцев молчал, точно собираясь с силами.

– Я тебя слушаю, – не выдержала я.

– Может, в самом деле, говорить не стоило… но уж если начал… Я не уверен, что Стас умер своей смертью.

– Что? – растерялась я.

Подошла и вновь села напротив Сергея. Он смотрел в окно, хмурился.

– Когда я его нашел, дверь была не заперта. Он сидел за столом… Последнее время чувствовал Стас себя неважно, и фельдшер, и врач ему то и дело звонили… Я к тому, что телефон у него был под рукой. Почувствуй он себя хуже, должен был сообщить.

– Возможно, просто не успел, – сказала я. – В любом случае, проводили вскрытие, он ведь дома умер. А значит…

– Вскрытие в районной больнице делали. Тамошнего патологоанатома я хорошо знаю. Пьет как лошадь, говоря между нами. Я к нему уже после похорон Стаса ездил. Клянется и божится, что все сделал, как надо. Причина смерти никаких сомнений не вызывает. Но не очень я ему верю. Еще вопрос, что и как он смотрел, и что увидел. Дело-то вроде ясное: пожилой человек, болел, да еще жил один…

– Так и есть, – не очень понимая, куда он клонит, сказала я. Звягинцев кивнул.

– Вот-вот. У него ведь диабет обнаружили. Последнее время был на уколах. Я у врача спрашивал, существует ли способ свести диабетчика в могилу, не вызывая подозрений.

– О чем ты?

– О том, что если с ним хотели разделаться…

– Разделаться со Стасом? – перебила я. – Ты в своем уме? Да кому это надо?

– Именно поэтому я и молчал, – усмехнулся Звягинцев. – В самом деле, кому? Заговори я в ментовке об этом, начнут крутить пальцем у виска.

– Хорошо, – посоветовав себе набраться терпения, сказала я. – Есть причина, почему подобные мысли пришли тебе в голову?

– Я уже после похорон все сопоставил, – пожал он плечами. – Верный был в сенях, когда я пришел. Что собака там делала? Был бы в доме – понятно. Или на улице. А в сенях?

Я вдруг почувствовала беспокойство. По спине пошел холодок, я невольно поежилась.

– Открыть дверь Верный сам не мог, – продолжил Сергей куда увереннее, как видно, обратив внимание на мою реакцию. – И еще. Стас много лет один жил, человек аккуратный. У такого, как он, все на своих местах. Я на следующий день сюда пришел, осмотрел все еще раз. В шкафу все чашки в ряд, ровненько, а одна в стороне стоит, за стаканами. И блюдце с краю, а остальные с другой стороны и тоже в ряд.

– Ты хочешь сказать… чашку с блюдцем кто-то другой поставил?

– Вот именно. И второпях не обратил внимания на заведенный Стасом порядок: тарелка к тарелке, блюдце к блюдцу.

– Он с кем-то пил чай? – сообразила я.

– И этот кто-то мог незаметно подсунуть лекарство, что и спровоцировало остановку сердца. Само собой, скажи я это в полиции, меня на смех поднимут. Далеко идущие выводы из-за чашки с блюдцем и запертой в сенях собаки.

– Но если Верный был в сенях, чужого человека вряд ли бы выпустил…

– Точно. Значит, был это кто-то из своих, кого собака хорошо знает. А в сенях ее заперли по одной причине: чтобы за гостем не увязалась. Встреть их кто-то, стало бы ясно, откуда идет человек, разговоры бы точно пошли.

– Допустим, ты меня убедил, – сказала я после того, как мы довольно долго сидели в молчании, каждый думал о своем. – Тогда вопрос: кому помешал одинокий пенсионер? Хутор бабка завещала мне. На счету у Стаса приличные деньги, но ведь их чужой человек не снимет. Конечно, может речь идет о семейном кладе, но если я о нем ничего не знаю, то как узнал посторонний?

– Насчет клада, кстати, идея, – криво усмехнулся Сергей. – Учитывая историю вашего семейства, клад вполне может быть, и не один. Но Стас уж точно бы не стал рассказывать о нем кому попало, он вообще был не любитель болтать. А вот тебе бы непременно рассказал. Боюсь, тут другое. Он последние дни перед смертью странно себя вел, то есть тогда мне так не казалось, а вот потом… Он убийством интересовался. Пару раз даже домой ко мне заходил. Я еще удивился: не скажешь, что он был особенно любопытен. Хотя в селе, конечно, только об этом и говорили. Самое яркое событие за последние годы, считай, с войны ничего подобного не было. В общем, отличный повод для разговоров. Но Стас ведь не деревенская кумушка, которая всех соседей обежит, чтобы новости узнать. Не очень все это на него похоже.

– То есть, по-твоему, он что-то знал об этом убийстве?

– Нет. Сомневаюсь, что в этом случае он бы промолчал. Я бы сказал, что-то навело его на кое-какие мысли. Он считал, что делиться ими со мной преждевременно. Возможно, хотел что-то проверить.

– Но не успел?

– Кому-то об этом стало известно.

– И он пришел выпить чаю? Даже представить затрудняюсь, кто это мог быть… То есть та же фельдшер, конечно, чаю выпить с ним могла, но мужчина…

– Всем известно, что Стас не пьет. А значит, рассчитывать на дружескую попойку не приходится.

– А лекарство подсыпать надо, – подхватила я.

– Вот именно. Так что без чаепития никак. Дни стояли холодные, отчего ж чая не попросить с дороги? Стас человек вежливый и хозяин хороший, тем более что гости у него не часто бывали.

– Но если он этого человека подозревал, вряд ли бы сел с ним чай пить.

– Не скажи. Допустим, не хотел, чтоб тот о подозрениях раньше времени узнал. Или визит старика напугал, и он старался делать вид, что рад гостю.

– Если б испугался, собаку бы при себе держал.

– Верный мог по округе носиться, а вернулся уже позднее.

– Господи, почему ты раньше мне об этом не рассказал? – покачала я головой.

– Потому что все это неподкрепленные ничем домыслы, – усмехнулся Сергей. – А сейчас я просто вынужден рассказать об этом. У нас второе убийство, а ты собираешься жить здесь одна.

– Как бы то ни было, а я отсюда не уеду. Так что лучше поскорее убийцу найти. – Тут я улыбнулась, не желая драматизировать. – Для нашего общего спокойствия.

– До чего ты упряма, – вздохнул Звягинцев. – Всегда такой была. Дверь, по крайней мере, научись запирать и держи собаку при себе.

– Неужели кто-то из местных… все-таки в такое трудно поверить…

– Да уж… кого подозревать прикажешь? Здесь одни старики на десять верст, а с теми, кто помоложе, ты либо в школе учился, либо на танцульки бегал. Либо они вообще на твоих глазах выросли. Вот и подозревай, кого хочешь… Тут вот еще что… За три недели до того, как убили Ольгу Зиновьеву, у нас беда стряслась. Погибла девушка, Лена Кирюхина. Может, помнишь ее мать, Светлану Васильевну?

– Не помню, – покачала я головой.