Цитаты из книги «Япония: путь сердца»

Это людям может что-то казаться красивым, что-то безобразным, а для бога Красоты все прекрасно.

Возросший средь руин цветок, Тебя из трещин древних извлекаю. Ты предо мною весь – вот корень, стебелек, Здесь, на моей ладони.   Теннисон

Когда у Конфуция спросили: можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом, он ответил: «Это слово – отзывчивость (шу). Не делай другому того, чего не желаешь себе»[199].

И в буддийской сутре «Вималакирти» сказано: «Если сердце чисто, то и все чисто; если сердце нечисто, то и все нечисто».

В интервью критику Ватанабэ Хироси Оэ говорит о том, что побудило его написать роман «Объяли меня воды до души моей»: Великий потоп, означающий конец мира, подошел уже к самой груди, или душе, человека и вот-вот покроет его с головой, если люди не опомнятся и не перестанут разрушать Дом бытия. Он признает неизбежность встречного потока культур. Говоря словами поэта-романтика Китамура Тококу (1868–1994): «Поток стремится с Востока на Запад и с Запада на Восток. Страны света являют собой лишь разные стороны единого мира идей… Все высшие проявления человеческой мысли сообщаются между собой».

Но и в Японии, унаследовавшей совсем другую традицию, все обстоит не просто. Потому Оэ Кэндзабуро и назвал свою Нобелевскую речь 1994 года «Многосмысленностью Японии рожденный»[192]. Как ни стремится Оэ привнести в японскую литературу лучшее из того, что он находит в европейской, все же делает он это чисто по-японски: не договаривая, намекая, подводит

Нужно исчезнуть, чтобы сохраниться, нужно умереть, чтобы жить, – подобное мироощущение, непривязанность к миру вещей таит в себе символ «хризантемы и меча».

. Искусство потеряло человека, убежден Мисима, от него остались осколки, и искусство бессильно с помощью этих осколков выразить подлинную драму целого человека. Лишь возродив равновесие «хризантемы и меча», можно возродить культуру и нацию[186].

И так во всем, потому что их защищает – божественная Природа: «Мы живем в деревьях, мы живем в мелких речонках. Мы живем в ветерке, пролетающем над розами. В вечернем свете, упавшем на стену храма» («Усмешка богов»).

Судзуки приводит стихи японской монахини, переехавшей жить на Гавайи, но не изменившей японскому чувству видеть «как есть»: