Особенно меня удивляло невероятное мастерство террориста: «точечным ударам» по депутатам мог бы позавидовать любой «аль-каидовец». Ведь ни один охранник при взрывах не был убит, лишь несколько человек оказались ранены. Сегодня на шоссе погибли только два человека – и оба депутаты. Такое никак не хотело укладываться в моей голове.

Дом уже весь погрузился в сон. Собаки откровенно храпели, им вторила Маргоша. Слушая беспрестанное тиканье сразу нескольких «ходиков» и будильников, которыми был заставлен весь дом, я постепенно тоже начала задремывать. Временами мне даже казалось, что я нахожусь в поезде: «тик-так», «тик-«так», «тик-тик», «тук-тук», «тики-тики», «таки-таки», «ть-ть-ть»…

Но, как только сон стал наконец-то одолевать меня, глаза закрылись сами собой, а по коже прокатились приятные мурашки – предвестники крепкого сна, как я услышала совсем рядом возню и недовольное порыкивание: стервозный эрдельтерьер по кличке Граф (он же Графула, Модест и Гранфло) решил, что уже выспался и ему пора немного размяться на лужайке перед домом. Поэтому он сильно начал трясти ушами, а когда понял, что его метод побудки не срабатывает, то несколько раз нервно и довольно звонко пролаял, не слезая при этом с кресла.

Я спешно соскочила с кровати и, чтобы «стервоточец» (как его зовет папа) не успел перебудить весь дом, показала Графуле кулак, нацепила на него ошейник и вновь вышла с ним на улицу. Когда же Графула (он же Гыня, он же Гуго Обернштейн, он же Гога, он же Бонфинь), стремительно и филигранно оросив любимую мамину экзотическую пятнистую тигридию, понял, что я собираюсь вернуться домой, он встал у крыльца, словно бычок-трехлеток, низко опустив голову и широко расставив передние лапы. Всем своим видом Графин показывал мне, что лично он домой идти не собирается, несмотря на палящий зной.

Поняв, что придется принимать контрмеры, я взяла ножницы, которыми крестьяне стригут овец, и стала подстригать густую шерсть эрделя. Гыня, поняв, что «доигрался», заметно приуныл и уже минут через пятнадцать стал тяжело дышать и тянуть меня в дом. Решив, что достригу его вечером, я смилостивилась, и мы вернулись в прохладную деревянную избу, еще не успевшую забрать все тепло из жаркого воздуха.

На всякий случай показав еще раз кулак Гыне, я снова возлегла на кровать, но сон окончательно покинул меня. Между тем в голове опять стали крутиться мысли, как в передаче «Что? Где? Когда». А перед глазами вновь и вновь представало Минское шоссе и страшные взрывы на нем…

Вечером, когда я, перевыполнив норму всех хозяйственных дел за день, сидела на крылечке и любовалась вечерним солнцем, ко мне присоединились Маргоша и Граф.

В Коршуново закат особенный – в Москве такого никогда не увидишь – то ли смог, то ли местность другая… Пестрота и затейливость солнечной палитры вызвала бы зависть у любого художника.

Словно волшебный персидский ковер, величественное небо каждый вечер постоянно меняет свои краски и оживает: по нему в торжественном параде проплывают замысловатые сказочные фигуры – крокодилы, рыбы, птицы, драконы, собаки, люди…

Словами невозможно передать тот необъяснимый восторг, каждый раз охватывающий меня в последние минуты заката светила. Мне хочется кричать, чтобы все люди Земли в эти часы услышали бы меня и прибыли бы в Коршуново на спектакль-шоу "Заход солнца». Тогда они, возможно, стали бы хоть немного добрее, чище помыслами, а некоторые, может быть, даже задумались бы над некоторыми своими неблаговидными поступками…

Когда небо около одиннадцати вечера сменило оранжево-розовато-сиреневый плащ на синевато-фиолетовый с серой подбивкой, в деревню приехали уставшие Димка и Олег. Мы прогуливали в очередной раз собак, и Маргоша, увидев знакомую машину, закричала:

– Ну, наконец-то! И наши пожаловали!

Олег выглядел грустным и каким-то постаревшим. Лицо его, еще недавно круглое и румяное, сильно осунулось, но он, как всегда, хорохорился, и пытался казаться веселым. Правда, отвечал Соловьев на наши вопросы невпопад, да и шутки его были какими-то неестественными, вымученными. Скорее всего, он, как и я, все время пытался разрешить загадку сегодняшних взрывов.

Димка почем зря ругал искусственно создаваемые «пробки» и «слаломистов»-автомобилистов. В общем, мужчины были, что называется, не в духе.

Но уже через каких-то десять минут их лица стали приобретать нормальный оттенок – свежий воздух и пасторальная тишина «Коршунова» немного успокоили их нервы, а предложенный им ужин и вовсе настроил их на благодушие.

Несмотря на поздний час, без Олега и Димки мы ужинать не садились. Поэтому, разумеется, составили им компанию. Мужчины, конечно же, выпили. Папа после второй рюмочки включил «политическую волну». Но, хотя мужчины, казалось, с интересом внимали ему, вряд ли кто сейчас его слышал. Каждый думал о своем. Наконец, после третьего тоста – как всегда «за женщин, за любовь», Димка посмотрел на Олега и сказал:

– Да, ладно тебе, Батон, эк ты загрузился. Первый раз что ли убили кого-то? Чего ты в самом деле? Давай-ка, вот, выпей и расслабься. – И Димка пододвинул к Олегу бутылку.

Папа поднял брови вверх:

– Кого убили? Что случилось, Дима? А мы сегодня как раз радио не слушали, – разочарованно добавил он, – девочки приехали и отвлекли нас.

– Да парочку депутатов взорвали, – мрачно пошутил Олег. – Нам теперь расследовать придется под «высоким присмотром». А следов никаких. И версий пока что маловато. Поэтому и нервничаю…

Димка в двух словах объяснил встревоженному тестю ситуацию. Маргоша деловито вставила пару фраз, чем окончательно разнервировала папу. Наступив ей под столом на ногу, я бодрым голосом предложила:

– Может, костерок разведем? Что-то давно мы не сидели у костра. Огонь и вода, говорят, успокаивают нервы.

Все радостно согласились и прошествовали в дальний конец участка, где Димка, разжег «некондиционные» дрова, которые мой папа всегда складывал у мангала.

Сухой хворост вспыхнул сразу. В сгущавшихся сумерках освещенная костром небольшая полянка показалась мне сказочным, забытым всеми островком. Подбросив в костер несколько еловых веток, случайно оказавшихся рядом после последней рубки дров, я восхищенно смотрела, как сонмы разноцветных красновато-желтоватых искорок вздымаются к небу. И постепенно утреннее происшествие стало казаться каким-то нереальным, далеким.

Мужчины между тем уже в полнейшей темноте принесли к костру стол и стулья. А мы, сопровождаемые мамой с фонариком, доставили закуску. Собаки участвовать в «продолжении банкета» отказались и остались дома.

– Режим есть режим, – сказал довольный отец. – У меня собаки свое место знают.

Маргоша еще раз посмотрела на Батона и сказала:

– Олег, расскажи уж нам все, излей душу. Может, и тебе тогда легче станет. А может, и мы чем-нибудь поможем.

– Ладно, – согласился Батон, поднимая рюмку, – э-эх, давайте, за успех нашего безнадежного предприятия! Немного погодя он закурил и начал рассказывать. Мы, уютно устроившись возле костра, слушали его.

– В общем так, – начал Олег, – объявили «план перехват». Только куда там… Ушел гад… Мотоцикл его, конечно, нашли. Тихо и мирно припаркованным у домов на соседней улице. Опросили бабулек, сидевших на лавочках во дворе. И все они в один голос, перебивая друг друга, говорили так:

– Приехал мужчина, весь в черном. Высокий, стройный. Косая сажень в плечах. Одним словом, богатырь. Зашел в подъезд, но так из него и не вышел. Лица его никто не видел, потому что он был в шлеме…

Подцепив на вилку кусочек ветчины, Батон продолжил:

– Потом мы опросили жильцов квартир. Ни в одну из квартир никто не заходил. Поднялись тогда на чердак, поскольку дверь туда оказалась открыта. Сразу стало понятно, что террорист скрылся именно этим путем. Дом там многоподъездный…

Ну, вот в принципе и все. Пожар на шоссе потушили, залили пеной. Да, я же самое главное не сказал, – оживился вдруг Соловьев. – Эксперты сказали, что «сработал» профи. Я о таком и не слышал. Чтобы на полном ходу прикрепить к бензобаку «Си-4»…

– «Си-4»? – переспросила Маргоша, жуя бутерброд с колбасой. – А что это за штуковина такая?

– Это пластиковая взрывчатка, – ответил Олег. – Да еще и с дистанционным управлением! Но самое интересное то, что взрывы и той и другой машины были направленными. Направление взрывной волны у «Мерседеса» ушло внутрь, так что заднее сиденье разнесло в клочья. А там как раз сидели два депутата. Между прочим, два друга с давних пор. И знаете, как-то все странно. Охрана совершенно не пострадала. В основном небольшие царапины и легкие ожоги. Такое впечатление, что хотели убить именно этих двоих.

– Конечно, хотели их убить. Чего же тут странного, – произнес папа воинствующим голосом, услышав ненавистное слово «депутаты».

– А в «Джипе», в котором ехала охрана, взрыв был направлен на то, чтобы машина просто перевернулась. Хлопушка какая-то.

И Батон, глядя на красно-оранжевые угли догоравшего костра, которые иногда отливали синими язычками пламени, расстроено добавил:

– Дело у нас отобрали. Заниматься этим будет генеральная прокуратура. А нас «определили» быть на подхвате. Обидно. Ян, что посоветуешь?

– Да что я могу посоветовать? Отдыхай, пока ясности нет, расслабляйся.

Маргоша, сыто позевывая, выразила надежду, что все закончится хорошо. Видно, ей опять захотелось отрешиться ото всех насущных проблем и поспать на свежем воздухе, несмотря на отчаянные атаки комаров.

Димка провозгласил тост:

– «За счастливое избавление от проблем»!

Олег выпил, грустно улыбнулся и сказал:

– Проблемы еще будут. Уж поверьте. А пока в этот тихий и прохладный вечер давайте отдыхать.

Мы с наслаждением стали втягивать в себя полной грудью свежий, слегка влажный ночной воздух и смотреть на звезды, которые, словно блестки на темно-синем покрывале восточной красавицы, уже рассыпались по всему небесному шатру.

Словно завороженные, вытянув шеи и, задрав головы, мы смотрели в бездонное звездное небо. Говорить больше никому не хотелось. Тишина вокруг стояла звенящая. Только изредка где-то в поле старательно выводил свои хриплые трели козодой…

Костер уже почти потух. И из низины, с речки на нас стал наползать густой туман. Димка подбросил еще пару полешек, и огонь, взбодрившись, съел первый натиск тумана, и вокруг нас образовалась кристально чистая полукруглая пещера из ночного воздуха. Окруженные со всех сторон упрямо наступающим туманом, мы сидели, словно индейцы около своего вигвама. Родители давно ушли спать, только мы вчетвером все смотрели на догорающие головешки и думали каждый о своем…