Зато Юлька постоянно болталась на улице и набралась там определенных знаний. Она-то и объяснила Вике значение непечатных слов, которыми отец обзывал ее с матерью, а еще передала услышанную от взрослых сплетню о том, что Анатолий считает Вику не своей дочерью. Оказывается, перед ее рождением он на полгода завербовался на северную стройку. Вика появилась на свет через девять месяцев и три дня после его отъезда, и, хотя родилась больше четырех килограммов, то есть явно была переношена, Анатолий считал, что жена спуталась с кем-то сразу, как он уехала на север. Тут Юлька объяснила подруге все подробности подсчетов сроков беременности и добавила, что по мнению соседок, Вика Анатолию родная, и ни с кем Маргарита не гуляла ― в поселке такое не скроешь! Но Анатолий продолжал упирать на то, что дочь родилась чернявая, единственная из всей белобрысой родни, да еще с необычным разрезом глаз…
– Он называет меня черноглазой и косоглазой, ― всхлипывала Вика, ― но ведь косоглазая ― это когда один глаз в одну сторону смотрит, а другой ― в другую.
– Врет он все, ― успокаивала Юлька, ― глаза у тебя ярко-карие и только немного раскосые. Да не плачь ты, красивее твоих глаз я не видела! А отец у тебя ― козел!
Наверное, именно с этого дня отношение Вики к отцу изменилось. Не то, чтобы она сразу возненавидела его, просто больше не ожидала внимания или одобрения, старалась пореже попадаться ему на глаза. Если начинал приставать со своими придирками, молча выслушивала ругню. Также, молча, порой терпела и побои, а когда было совсем невмоготу ― бежала к своей защитнице тете Кате. Она интуитивно старалась не ввязываться в скандалы с отцом, сохранять спокойствие в его присутствии. Несколько раз в детстве у нее случались нервные припадки от страха за себя и за маму. При этом тело будто немело, Вика замирала, плача и раскачиваясь, ничего не видя и не слыша. Через некоторое время она, обессиленная, ложилась и засыпала как убитая на целых двенадцать часов, и только после сна приходила в себя, могла нормально двигаться и говорить.
Об этих приступах Вика вспоминала с ужасом: так ведь и с ума сойти недолго! Нет, лучше изо всех сил сдерживаться, но не позволить отцу сделать из нее психопатку…
Поэтому на всех окружающих Вика Соколова производила впечатление очень спокойной, послушной и уравновешенной девочки. Как говорили учителя, на редкость услужливой. Класс надо помыть ― пожалуйста; сделать стенгазету ― пожалуйста; прочитать стихотворение на концерте ко дню учителя, сажать деревья на субботнике, позаниматься с отстающим одноклассником… Вика никогда ни от чего не отказывалась. Девочка подсознательно ждала похвалы, одобрения, любви, которых ей так не хватало дома. Конечно, мама любила ее, но, измотанная работой, запуганная извергом-мужем, Маргарита была скупа на ласки и выражение любви.
Лет с десяти Вика увлеклась занятиями в кружке при их небольшом, деревянном, покрашенном темно-зеленой краской краеведческом музее. Его директор, Зинаида Карповна, худенькая пожилая тетка с широким, похожим на утиный клюв ртом, выделяла Вику среди остальных ребят. Она видела, что девочка всерьез интересуется историей края, старалась привить ей гордость родными местами. И Вика действительно гордилась тем, что их поселок известен с XVI века, что в нем имеется пусть недействующая, но очень красивая Христорождественская церковь. Зинаида Карповна рассказывала, что до революции по православным праздникам сюда стекался народ из небольших соседних деревень. Она устраивала для ребят пешие походы по живописным окрестностям Максатихи, возила их на экскурсии в Калинин, бывшую Тверь, в Ярославль и даже в Москву. В областных центрах ощущалось дыхание старины, только они выглядели неухоженными и сонными по сравнению с кипящей жизнью столицей. Вика влюбилась в Москву и тайно мечтала поскорее вырасти, окончить школу и уехать туда учиться на географа.
После торжественного вручения аттестатов Маргарита сказала дочери:
– Ты уж, Викуля, долго не гуляй. Сама знаешь, какой у нас отец ― ни за что в навоз втопчет! Постарайся к одиннадцати вернуться. Я тортик испеку, вместе отпразднуем.
Тяжело вздохнув, Вика пообещала вернуться к одиннадцати. Вот опять: другие будут танцевать, веселиться, а потом гулять по берегу Мологи… Это, наверно, так здорово ― гулять всю ночь до самого рассвета! И ведь на самом деле отцу на нее наплевать, все его запреты из одной вредности. Вика была уверена, что случись с ней что, отец будет только материться да злорадничать.
Впрочем, ближе к одиннадцати она поняла, что никакой романтической прогулки не получится. Все восемь парней из их класса напились водки, да и девчонки почти все были пьяные. Смотреть на них было противно, поэтому Вика без сожаления оставила одноклассников и отправилась домой.
Идя тихими темными улицами, она думала о том, что скоро распрощается с Максатихой, где из достопримечательностей только заброшенная церковь да братское кладбище с обелиском Славы, где вся культура сосредоточена в маленьком местном музее и небольшом поселковом ДК, а единственным развлечением жителей с младых ногтей является водка…
Какое счастье жить в Москве! Там по ночам светят яркие фонари. Там самые лучшие театры и музеи, и люди там совсем другие… Скоро она поедет туда и поступит в университет – обязательно поступит! Физику, химию и биологию на географический сдавать не надо, а гуманитарные предметы и математику она провалить не может.
Дома ожидал сюрприз: из Твери приехала баба Лида, сестра недавно умершей бабы Ани. По случаю приезда тетки жены, женщины строгой, отец был почти трезв. Вместо поздравления, увидев дочь, он буркнул:
– Ну, нагулялась?
А Баба Лида расцеловала внучку и поздравила с получением аттестата зрелости.
Все уже сидели за столом, и отец опять потянулся к бутылке домашней яблочной наливки, привезенной гостьей.
Взрослые опустошили рюмки до дна, Вика тоже пригубила сладкого винца.
– Ну, как, не раздумала еще в университет поступать, может, лучше сразу замуж? ― шутливо начала расспросы баба Лида.
– Замуж пока никто не берет! ― в тон ей весело ответила Вика. ― Придется поучиться.
– И кем же ты после этого географического факультета станешь?
– Может, учителем в школе, или кружок буду вести, как Зинаида Карповна, а если повезет ― стану профессиональным путешественником, как Сенкевич. Буду снимать фильмы и вести телепередачи.
– Размечталась! ― фыркнул отец.
– А жить-то где в Москве собираешься?
– Как где ― в общежитии! ― рассмеялась Вика. ― Ты что, бабушка, не знаешь ― студенты университета в общежитиях живут.
– Ни… черта! В общежитии ты жить не будешь! ― прихлопнул рукой по столу отец. ― Пойдешь в наше ПТУ. Чтобы моя дочь жила в этом б… то есть борделе… Никаких университетов!
«Дочь? ― хотелось крикнуть Вике, ― а ты хоть когда-нибудь обращался со мной, как настоящий отец с дочерью?»
Ей-богу, не было бы здесь бабушки, она бы не стерпела.
– Правда, Викуля, я слышала, что в этих общежитиях такое творится… ― поддержала отца мать.
Вика лишь укоризненно взглянула на нее и выбежала из комнаты.
Свернувшись калачиком на своем диванчике, она тихо плакала. Все мечты прахом! ПТУ деревообработки – тоже мне, образование… А после, как мама, всю жизнь слушать жужжание пил? Она ведь уже почти оглохла на своей работе…
«Нет, ― вытерла слезы Вика. ― Я все равно поступлю в университет. Уеду, пока его не будет, а там – пусть ищет в огромном студенческом городке, авось, не найдет. Пять лет можно прекрасно прожить в общежитии на стипендию, а потом…»
Что будет потом, Вика не очень представляла. Может она найдет работу в Москве, а может выйдет к тому времени замуж… Пять лет ― это жутко много, когда прожито всего семнадцать.
А Рита тем временем пыталась загладить перед теткой неловкость ситуации.
– Прямо не знаю… жалко девчонку, так учиться хочет! С другой стороны, и отпускать ее жить в общежитии страшно. Уж такого я про эти общаги наслушалась! Там ведь как на вокзале: день, ночь ― без разницы! Шатаются ребята и девчата из комнаты в комнату, пьют, курят. Да будь ты хоть золотой ребенок, в таких условиях нормально учиться невозможно…
Отец хмуро кивнул. Баба Лида сочувственно вздохнула, но вдруг встрепенулась.
– Слушай, Рит, а Кира-то наш, ты забыла про него? Он ведь в Москве живет.
– Дядя Кирилл? ― уточнила мать.
– Ну да, двоюродный мой. Толь, ты его видел в марте на Аниных похоронах, светлая ей память… ― Баба Лида торопливо перекрестилась.
– Это бохатый, что ли? ― отец всегда произносил это слово на южный манер, с хаканьем, показывая этим свое презрение ко всяческим богатеям. ― Который на черной «Волге» с шофером прикатил?
– Никакой он не богатый, просто человек занимает ответственный пост в райкоме, что-то по строительству дорог…
– То-то дорожки у нас бархатные! ― завелся отец, но мать прервала его.
– Так я не поняла, к чему ты дядю Кирилла вспомнила? Что, думаешь, он Викулю к себе жить пустит? Он ее раз в жизни видел, да я сама его почти не знаю!
– Я ж тебе говорила, что Зинаида, его жена, почти год как померла. Помнишь, про поминки в ресторане рассказывала? Ну вот, а сейчас, на Аниных-то похоронах, я его и спросила: «Как же ты, Кира, живешь-можешь один ― без жены, без дочки?» Дочка его уж лет пятнадцать как замужем за дипломатом, по заграницам раскатывает!
– Ишь ты, шишка на шишке! ― вставил отец, выпивая под шумок еще рюмочку домашней наливки.
Баба Лида продолжала, не обращая на него внимания:
– А он мне и отвечает, что для уборки нанял домработницу, хоть и недешево выходит, но в квартире чистота. А вот с кормежкой ― беда. Он ведь язвенник, ему все протертое да на пару надо, а в ресторанах такого не подают. Это Зинаида ему диету обеспечивала. От неправильного питания у Кирилла недавно обострение случилось, почти месяц в больнице провалялся, ― она сделала многозначительную паузу. ― Вот я и думаю: Викулька у нас кулинар хоть куда, надо будет, и диетические блюда освоит, а между делом может и квартиру убирать, ей ведь хозяйничать не впервой. Может, мне с Кирой поговорить? Вдруг согласится выделить комнатку за готовку и уборку? У него их целых четыре! Все-таки не чужая она ему, внучатая племянница… Завтра с утра я ему позвоню. Так и скажу: тебе, Кира, прямая польза для здоровья, и родственникам доброе дело сделаешь.
– Ты как, отец, не против? ― вопросительно поглядела на мужа Рита.
– Смотря как он за ней следить будет…
– Да чего за ней следить! ― воскликнула баба Лида. ― Девка золотая! И времени на глупости у нее не останется, если не только учебой, но и хозяйством Кириным будет заниматься. Я даже думаю, ей на питание тратиться не придется ― не будет же Кира мелочиться, его деньжищ с лихвой хватит Вику прокормить.
– Ой, теть Лида, только бы он не отказал! Уж Викуля постарается ему угодить!
И Маргарита поспешила к дочери, рассказать о том, какая замечательная идея пришла в голову бабы Лиды.
Вика слушала недоверчиво. Она не помнила никакого деда Кирилла. На похоронах бабы Ани она вообще никого и ничего не замечала ― это была первая в ее жизни потеря близкого человека, она страшно переживала.
– Ну как же, ― пыталась напомнить мать, ― такой полный, солидный, в шляпе. Он еще на черной «Волге» приехал.
– Машину помню. Вся деревня шла пешком, а «Волга» плелась сзади.
– Вот-вот, а в ней ехал двоюродный брат твоей бабушки. Кем он тебе приходится?.. Двоюродным дедом, а может, троюродным? Короче, ты ему внучатая племянница. Дядя Кирилл в московском райкоме не последний человек, у него персональная «Волга».
– А сколько ему лет?
– Должно быть, чуть за шестьдесят, он ведь моложе бабушки Лиды. Ох, Викуля, лишь бы он согласился! Тогда и с питанием у тебя проблем не будет ― в райкомах ведь снабжение, распределители всякие. Продукты для таких, как он, вообще не проблема. Главное, отец не против, все-таки ты будешь под присмотром родственника…
– Да под чьим угодно присмотром лучше, чем под его! Старый козел! ― не выдержала Вика.
– Тише! ― шикнула на нее мать. ― Поживет без тебя, глядишь, поймет, какое золото ты у нас. А сейчас пойдем чай пить. Зря я, что ли, торт пекла?
Около двух часов дня в ближайшую субботу Вика с мамой стояли перед дверью в квартиру Кирилла Митрофановича Суханова. Всю дорогу из Максатихи до Гнездиковского переулка Маргарита то и дело принималась за наставления:
– Смотри, доченька, не подведи бабу Лиду. Уж как она тебя дяде расписывала! И умница ты, и повариха замечательная, и руки-то у тебя золотые. Самое главное ― старайся ни в чем дяде не перечить. И не дай бог кого в эту квартиру пригласить!
– Кого я приглашу, мам?
– Ну, мало ли? Познакомишься с кем-нибудь из поступающих, подумаешь, что пока дяди нет, можно подружку чаем угостить… Дядя Кира человек не простой, большой начальник, а значит ― строгий. Да, номер телефона никому не давай! И сама не вздумай мне звонить ― увидит он счета за межгород, может рассердиться. Я уж сама иногда с работы буду звонить ― с почты-то дорого… На выходные лучше домой приезжай, нечего ему глаза мозолить. Только заранее еду приготовь.
Дверь им открыл полноватый пожилой мужчина.
Вика и Маргарита вежливо поздоровались, хозяин ответил и пригласил в квартиру:
– Проходите в гостиную.
Они скинули в коридоре босоножки, но во что переобуться не нашли и пошлепали за хозяином босиком.
Дядя Кирилл расположился за большим овальным столом, гостьи по его знаку тоже уселись.
Вика украдкой огляделась: ничего не скажешь, богато! Мебель основательная, с инкрустациями, горка полна хрусталя и фарфора, люстра с подвесками над центром стола, окно закрывают тяжелые шелковые портьеры с кистями, на полу толстый узорчатый ковер… Такое Вика только в кино видела.
Потом она посмотрела на Кирилла Митрофановича. Он был почти лысый, небольшого роста, но выглядел солидно. Полное, слегка обрюзгшее лицо с оттопыренной нижней губой нельзя было назвать неприятным, серые глаза из-под кустистых бровей смотрели внимательно и в то же время высокомерно. Под его взглядом Вике стало немного не по себе.
– Ну что ж, давай знакомиться, юная особа. Твою мать, Риту, я прекрасно помню, а вот тебя видел лишь на Аниных похоронах, но там мы не познакомились. Меня зовут Кирилл Митрофанович Суханов, можешь звать меня дядя Кирилл, а ты, значит, Виктория…
Вика молча кивнула, думая при этом: «Какой же ты дядя? Ты дедушкой мне приходишься».
– Итак, надумала поступать в университет? Похвально! И что же, надеешься пройти по конкурсу?
– Викуля очень хорошо училась, ― нашла нужным вставить Рита, ― у нее в аттестате только три четверки.
– Вот как! ― удивился Суханов. ― Ну, тогда, я думаю, моя помощь не потребуется.
Вика с матерью переглянулись. Действительно, у работника райкома наверняка везде блат, он мог бы помочь…
– Спасибо, дядя Кирилл, ― вежливо ответила Вика, ― я думаю, что сама поступлю. На географический факультет в прошлом году конкурс был всего три с половиной человека на место.
– Хорошо, что ты уверена в своих силах, ― заметил Кирилл Митрофанович. ― И когда начинаются экзамены?
– Первого августа, последний экзамен двенадцатого. А с первого июля месячные подготовительные курсы, я на них уже записалась.
– То есть через неделю ты должна переехать сюда? Что ж, я не против. И то, что экзамены до двенадцатого числа, тоже удачно, с четырнадцатого августа у меня путевка в санаторий. Поеду на Мацесту, ― объяснил он, обращаясь к Маргарите, ― тамошние воды мне полезны. Пойдем, я покажу комнату, в которой ты будешь жить.
Кирилл Митрофанович распахнул одну из дверей в коридоре и объяснил:
– Раньше здесь жила моя дочь. Как видишь, скромно, но все необходимое имеется. Обстановку не меняли после отъезда Аллы. Она замужем за дипломатом, сейчас они за границей, ее Станислав второй консул в Марракеше… Гостиную вы видели, в спальне и моем кабинете ничего интересного нет. Тогда пошли на кухню.
Войдя, Вика мысленно ахнула: просторная, метров двадцати кухня была поделена на две зоны стойкой с вьющимися растениями. Ближе к двери стоял стол в окружении венских стульев. В глубине, за цветами, скрывалось прекрасно оборудованное место для готовки.
Дядя Кирилл открыл дверцу одного из столов.
– Вот здесь кухонный комбайн, немецкий. Инструкции к нему, микроволновке и стиральной машине найдешь в этом ящике. Они специально переведены на русский язык. Я всегда старался облегчить труд моей покойной жены, ― пояснил он и сделал паузу. ― Надеюсь, пылесосом ты пользоваться умеешь?
Вика кивнула.
«Наверно, он считает, что в Максатихе о пылесосах не слыхали», ― обиженно подумала она.
– Пылесос немецкий. Очень удобный, поскольку в квартире много ковров. Так, что же еще…
Хозяин присел к столу, гостьи стояли перед ним, как школьницы перед учителем.
– По поводу питания. Продукты я привожу из распределителя, холодильник всегда полный. Тебе, Виктория, останется покупать только хлеб и молоко. Деньги я буду класть вот в этот ящик.
Маргарита раскрыла было рот, но хозяин перебил:
– Она будет питаться со мной, нечего холодильник всякой ерундой забивать. Вика, возьми с полки книгу. Да, эту, «Диетическое питание», моя Зина готовила по ней. Посмотри раздел «Язвенная болезнь», там кое-что помечено ее рукой. Ну что, девочка, справишься?
Вика перелистала книжку: ничего сложного, ни соусов, ни зажарок, все вареное да пареное, чего тут уметь?
– Гости у меня бывают не часто, но к их приходу что-нибудь поинтереснее сумеешь изобразить?
– Викуля очень неплохо готовит, ― ответила за дочку Рита.
– Вот как? Такая молодая ― и готовить умеет? ― довольно пренебрежительно заметил дядя Кира, вставая и кидая взгляд на часы.
– Итак, Виктория, жду тебя вечером тридцатого. А сейчас ― извините, мне надо собираться.
Мама с дочкой напялили в коридоре босоножки, попрощались и вышли из квартиры.
Неделя перед переездом в Москву пролетела быстро. Конечно, Вика похвасталась одноклассницам, в какой шикарной квартире будет жить. Девчонки только охали и завидовали.
Она перебрала весь свой гардероб, сшила новую ночную сорочку и юбку. Отобрала учебники и конспекты, которые возьмет с собой, съездила в Тверь к бабе Лиде, поблагодарить, что помогла так хорошо устроиться.
Мать каждый вечер приставала с наставлениями: ванну и туалет надолго не занимай, свое белье в ванной не суши, в халате целый день не разгуливай ― не дома, и так далее…
Вика отвечала, что о таких глупостях можно и не напоминать, но Маргарита не унималась.
– Чашки с чаем в комнату не таскай, не дай бог, разобьешь или мебель попортишь. Сиди у себя и занимайся. Телевизор смотри, только если дядя Кира пригласит, тогда не отказывайся, неудобно…
Иногда и отец вступал:
– Смотри там! Будешь шляться, узнаю ― убью! Чтоб перед людями меня не позорила!
Дочь ничего не отвечала. Что с козлом разговаривать…
Наконец наступил день отъезда. Свой дом Вика покидала без сожаления, и про себя решила, что если дядя позволит, то будет и на выходные в Москве оставаться. Может, по маме и соскучится, а отца чем реже видеть ― тем лучше. Для нее начинается новая жизнь, вдали от этого постылого поселка.
О проекте
О подписке