С позиций естественного права философское учение о государстве, законе и правах людей весьма основательно разработал Цицерон (106-43 гг. до н. э.).

В основе права, согласно Цицерону, лежит присущая природе справедливость. Значение этой справедливости в плане прав человека состоит в том, что «она воздает каждому свое и сохраняет равенство между ними». Речь идет именно о правовом равенстве людей, а не об уравнивании их имущественного положения.

Естественное право, по Цицерону, возникло «раньше, чем какой бы то ни было писаный закон, вернее, раньше, чем какое-либо государство вообще было основано». Оно (право) устанавливается природой, а не человеческими решениями и постановлениями. «Если бы права устанавливались повелениями народов, решениями первенствующих людей, приговорами судей, то существовало бы право разбойничать, право прелюбодействовать, право предъявлять подложные завещания, – если бы права эти могли получать одобрение голосованием или решением толпы» (О законах, I, 43).

Закон, устанавливаемый людьми, должен соответствовать природе. Поэтому соответствие или несоответствие человеческих законов природе (и естественному праву), согласно учению Цицерона, выступает как критерий и мерило их справедливости или несправедливости^[20].

Несомненным достижением древнеримской мысли было создание самостоятельной науки— юриспруденции. Римские юристы сформулировали важное положение о делении права – на публичное (относящееся к положению римского государства) и частное право (относящееся к пользе отдельных граждан). Примечательно, что естественное право они рассматривали как составную часть частного права. «Частное право, – писал Ульпиан, – делится на три части, ибо оно составляется или из естественных предписаний, или предписаний народов, или из предписаний цивильных»^[21]. С точки зрения римских юристов, естественное право неразрывно связано с принципом справедливости.

«Справедливость, – отмечал Ульпиан, – есть неизменная и постоянная воля предоставлять каждому его право. Предписания права суть следующие: жить честно, не чинить вред другому, каждому воздавать то, что ему принадлежит. Справедливость есть познание божественных и человеческих дел, наука о справедливом и несправедливом»^[22]. По существу справедливость в праве они определяли через элементы равенства, соразмерности, эквивалентности в человеческих отношениях. Однако их взгляды не были до конца последовательными. Провозглашая идею о том, что по естественному праву все рождаются свободными, они в то же время признавали рабство, полагая, что деление людей на свободных, рабов и вольноотпущенников введено по праву народов. Отсюда, субъектами права считались лишь свободные. Рабы же наряду с животными, вещами рассматривались в качестве объектов права.

Возникшая в древности идея всеобщего равенства и свободы людей не была забыта в средние века. Она продолжала развиваться во взглядах представителей раннего христианства (Августина Блаженного, Фомы Аквинского и др.)

По мнению исследователей, с появлением христианства возникает совершенно иное представление о человеке. «Христианство освободило человека от власти космической бесконечности, – писал Н. Бердяев, – в которую он был погружен в древнем мире, от власти духов и демонов природы. Оно поставило его на ноги, поставило в зависимость от Бога, а не от природы»^[23].

В соответствии с учением раннего христианства человек возвеличен до Бога. Бог – царь и владыка всего сущего, создает человека, наделяя его разумом и свободной волей, т. е. способностью различения добра и зла. Согласно концепции Фомы Аквинского, свободная воля – это добрая воля… Человек по своей природе наделен способностью различать добро и зло, причастен к добру и склонен к действиям и поступкам свободной воли, направленной к осуществлению добра как цели. В этом, по мнению Фомы, состоит смысл естественного закона. Помимо естественного закона Фома выделил закон человеческий – это положительный закон, снабженный принудительной санкцией в случае его нарушения. Его предназначение – силой и страхом принуждать людей избегать зла и достигать добродетели. Человеческий закон во имя достижения своей главной цели – общего блага людей – должен содержать равные требования ко всем людям. Всеобщность закона, таким образом, подразумевает момент равенства в виде применения равной меры и одинакового масштаба требований ко всем^[24]. Свою трактовку законов Фома дополняет учением о праве. Вслед за римскими юристами он рассматривает право в неразрывной связи с принципом справедливости, который характеризует как постоянное стремление воздавать каждому свое. Как в своей теории закона, так и в концепции права Фома настойчиво проводит мысль: правовым человеческое установление является только тогда, когда оно не противоречит естественному праву^[25].

Значительный шаг вперед в понимании и становлении естественного права был сделан в период Нового времени, который берет свое начало с эпохи Возрождения и Реформации. Для этой эпохи характерны такие общие моменты, как ломка феодальных и возникновение раннекапиталистических отношений, усиление авторитета буржуазных прослоек общества, критический пересмотр религиозных учений. В борьбе со средневековой консервативно-охранительной идеологией возникла система качественно иных социально-философских взглядов. Ее сердцевиной стала мысль о необходимости утверждения самоценности личности, признания достоинства и автономии всякого индивида, обеспечения условий для свободного развития человека, предоставления каждому возможности собственными силами добиваться своего счастья^[26].

Одним из представителей философии Нового времени, внесшим значительный вклад в формирование рационалистической теории естественного права, был голландский мыслитель Гуго Гроций (1583–1645 гг.) В своем фундаментальном труде «О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права» он обосновал деление права на естественное и внутригосударственное, выдвинул договорную концепцию происхождения государства. Государство определялось им как «совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы»^[27]. С таким пониманием государства, основанном на естественном праве, связано и очень важное положение о праве подданных сопротивляться насилию властей в случае нарушения ими общественного договора. Однако позиция Гроция в этом вопросе отличалась известной непоследовательностью. С одной стороны, он как будто признает, что «все по природе имеют право противиться причинению им насилия», а поэтому «не следует повиноваться приказам власти, противным естественному праву и божественным заповедям»^[28]. С другой стороны, он обосновывает положение, согласно которому естественное право сопротивления подданных верховной власти теряет свою силу перед лицом верховного права государства. «Но так как, – писал Гроций, – государство установлено для обеспечения общественного спокойствия, то ему принадлежит некое верховное право над нами и нашим достоянием, поскольку это необходимо для осуществления государственных целей. Поэтому государство может наложить запрет на это всеобщее право сопротивления ради сохранения общественного мира и государственного порядка… Ибо если сохранить такое всеобщее право сопротивления, то будет уже не государство, но беспорядочная толпа, как у циклопов»^[29]. Следует согласиться с академиком В. С. Нерсесянцем, что подобный вывод находится в явном противоречии как с исходными принципами учения самого Гроция о естественном праве, так и с его концепцией договорного происхождения государства и гражданских установлений^[30].

Более последовательную трактовку учения о естественном праве дали последующие выдающиеся буржуазные мыслители: Локк, Монтескье, Кант и др.

В философско-правовых взглядах английского мыслителя Джона Локка (1632–1704 гг.) идеи естественного права интерпретируются в духе утверждения природных и неотчуждаемых прав и свобод человека, к которым он относит право на жизнь, свободу и имущество. «У естественного состояния, – согласно Локку, – есть естественный закон, который управляет им, который связывает каждого; и разум, являющийся таким законом, учит все человечество, кто бы ни советовался с ним, что все существа равны и независимы, никто не имеет права причинить вред жизни, здоровью, свободе или имуществу другого, так как все мы собственность бога»^[31]. При переходе от естественного состояния, где каждый человек должен полагаться только на самого себя в защите своих прав, к государству, именно оно (государство), по Локку, должно взять на себя функцию обеспечения за каждым человеком своих естественных прав на жизнь, свободу, имущество, опираясь при этом на гражданские законы^[32].

Причем законы, издаваемые в государстве верховной властью, должны, согласно учению Локка, соответствовать велениям естественного закона (закона природы), предусмотренным им прирожденным и неотчуждаемым правам и свободам человека. Такое соответствие гражданского закона природному выступает в качестве критерия справедливости устанавливаемого в государстве закона^[33].

Большим достоинством учения Локка является и его вывод о необходимой внутренней связи между свободой и законом. Локк отвергает вульгарные представления о свободе как произвольном усмотрении и несвязанности ни с каким законом. «Свобода людей, находящихся под властью правительства, – писал Локк, – заключается в том, чтобы иметь постоянное правило для жизни, общее для каждого в этом обществе и установленное законодательной властью, созданной в нем; это свобода следовать моему собственному желанию во всех случаях, когда этого не запрещает закон, и не быть зависимым от постоянной, неопределенной, неизвестной самовластной воли другого человека»^[34].

Впоследствии еще более четко правовой принцип индивидуальной свободы сформулировал известный французский юрист Ш. Монтескье (1689–1755 гг.). Он неоднократно подчеркивал, что политическая свобода состоит не в том, чтобы делать что хочется. По Монтескье, «свобода – есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане»^[35].

Так постепенно формировалась буржуазно-либеральная доктрина прав человека, основанная на естественно-правовой концепции— на идеях равенства, свободы, неотчуждаемых и неотъемлемых прав человека, которые принадлежат ему от рождения.

Дальнейшее философское исследование проблем прав и свобод человека с либерально-гуманистических позиций связано с именем И. Канта (1724–1804 гг.). Вся кантовская метафизика (учение о морали и праве) предстает как учение о социальных регуляторах, о должном и недолжном в социальных отношениях и вообще в человеческих действиях. Первым постулатом кантовской этики является свобода человека, его свободная воля, которая определяет смысл моральной независимости и автономии личности, ее способность и право самой устанавливать нормы должного и следовать им без внешнего принуждения и давления^[36]. Кант последовательно отстаивает свободу индивида и резко критикует двуличие реальной политики в ее отношении к морали и праву. Политика, согласно Канту, должна быть подчинена морали и праву, категорическим императивам разума о правах и свободах личности. «Истинная политика, – подчеркивал он, – не может сделать шага, не присягнув заранее морали… Право человека должно считаться священным, каких бы жертв ни стоило это господствующей власти»^[37].

Несомненное достоинство кантовского философского подхода к проблемам прав и свобод личности состоит в том, что эту тему он ставит и разрабатывает во всемирно-историческом масштабе, в перспективе прогрессирующего движения к установлению всемирного гражданско-правового состояния и вечного мира между народами. Сегодня в условиях интенсивного развития общеевропейского и мирового процесса в направлении к повсеместному признанию и утверждению идей господства права, прав и свобод человека учение Канта особенно актуально^[38].

Идеалы свободы, равенства, естественных и неотъемлемых прав человека, выработанные в ходе развития человеческой мысли, постепенно находили свое воплощение в великих исторических документах. Одним из таких документов, положивших начало нормативному закреплению основополагающих личных (гражданских) прав и свобод человека, явилась Великая хартия вольностей 1215 г. Принятая в Англии в период средневековья, Великая хартия носила ярко выраженный сословно-ограниченный характер. Вместе с тем в ней содержались и прогрессивные положения, направленные на обуздание произвола королевских чиновников, требования не назначать на должность судей, шерифов лиц, не знающих законов либо не желающих их выполнять. Особую известность получила ст. 39 Великой хартии, предусматривающая возможность применения наказания свободным не иначе как по законному приговору равных ему и по закону страны. Согласно этой статье, «ни один свободный человек не будет арестован, или заключен в тюрьму, или лишен владения, или каким-либо иным способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных ему и по закону страны»^[39]. Эта статья по сути дела гарантировала неприкосновенность свободной личности и имела непреходящее значение для защиты прав человека. Не менее важные положения содержались и в ст. 42 Хартии, предусматривающей право каждого выезжать из королевства и возвращаться обратно в полной безопасности, а также ст. 61, закрепляющей право восстания с «общиной всей земли» в случае нарушения вольностей и свобод^[40].

Значительно позднее (в 1628 г.), в период формирования буржуазного строя в стране, английский парламент принял Петицию о праве, которая имела своей целью ограничить власть короля и королевской администрации от произвола в отношении подданных. В частности, парламент просил короля: 1) не вводить новые налоги без согласия парламента; 2) запретить армии размещаться на постой в домах жителей населения; 3) не наделять никаких лиц особыми полномочиями, которые могли бы служить предлогом для предания подданных смерти «противно законам и вольностям страны»^[41].

Дальнейшим шагом на пути официального признания и обеспечения гражданских (личных) прав человека явился Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями (Хабеас корпус^[42] акт), принятый в Англии в 1679 г. Этот закон устанавливал дополнительные гарантии неприкосновенности личности, упростив, в частности, процедуру получения судебного приказа о доставке арестованного в суд. Любое арестованное лицо могло требовать выдачи ему приказа суда о рассмотрении обоснованности его ареста. Полицейские власти обязаны были подчиняться судебному приказу и доставить заключенного в суд, где в порядке сокращенного производства решался вопрос об освобождении арестованного на поруки либо санкционировалось дальнейшее содержание его под стражей^[43].

Процедура Хабеас корпус явилась неоценимым правовым средством ограничения произвола и беззакония властей, призванным исключить тайные расправы королевской власти прежде всего с оппозицией, которая была представлена сформировавшимся классом буржуазии. Не случайно и в современном мире она (процедура) сохраняет свое значение в качестве одной из важнейших гарантий неприкосновенности личности.

В Акте о дальнейшем ограничении короны и лучшем обеспечении прав и вольностей подданного 1701 г. впервые содержатся положения о том, что законы Англии являются прирожденными правами ее народа, и все короли и королевы, которые будут занимать престол этого королевства, должны управлять королевством сообразно сказанным законам, и все их служащие и должностные лица обязаны служить им соответственно этим же законам^[44].

Следующим, не менее важным документом Англии в области прав человека был Билль о правах 1689 г. Билль отводил значительную роль парламенту, запрещая без его согласия приостанавливать действие законов, взыскивать налоги и сборы в пользу короны, содержать постоянную армию в мирное время. Наряду с этим Билль внес неоценимый вклад в развитие гражданских (личных) прав человека, установив, что «свобода слова, прений и всего того, что происходит в парламенте, не может подать повода к преследованию или быть предметом рассмотрения в каком-либо суде или месте, кроме самого парламента». Билль предоставлял право подданным обращаться с петицией к королю, и всякое задержание или преследование за такие действия объявлялись незаконными^[45].

Дальнейшее развитие идеалов свободы, равенства, прав человека происходило в США, которые до провозглашения независимости в 1776 г. находились под колониальным господством Англии. Этот период связан с деятельностью известных американских мыслителей, ярых поборников идей естественных и неотчуждаемых прав человека— Т. Пейна и Т. Джефферсона. Под влиянием учения этих деятелей и в борьбе за победу буржуазно-демократической и антиколониальной революции родилась Декларация прав Вирджинии 1776 г., провозгласившая, что «все люди по природе являются в равной степени свободными и независимыми и обладают определенными правами, коих они – при вступлении в общественное состояние – не могут лишить себя и своих потомков каким-либо соглашением, а именно: правом на жизнь и свободу посредством приобретения и владения собственностью, правом на стремление к счастью и безопасности». Декларация содержала не менее важное положение, касающееся свободы совести и религии. Отмечалось, что «выбор религии и способ ее использования могут быть определены только разумом и убеждением, а не силой и насилием»^[46]. Значение этого документа трудно переоценить. К. Маркс писал, что Америка— это страна, «где возникла впервые… идея великой демократической республики, где была провозглашена первая декларация прав человека и был дан первый толчок европейской революции XVIII века»^[47].

Идеи Декларации прав Вирджинии были учтены и развиты в Декларации независимости США 1776 г., подготовленной Т. Джефферсоном. Декларация четко сформулировала идею неотчуждаемых прав человека. В соответствии с Декларацией «все люди сотворены равными и все они одарены своим создателем некоторыми неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат: жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав учреждены среди людей правительства, заимствующие свою справедливую власть из согласия управляемых». Не менее важное положение Декларации касалось права народа на изменение правительства, если оно будет действовать вопреки интересам народа. Когда длительный ряд злоупотреблений и узурпаций, неизменно преследующих одну и ту же цель, обнаруживает намерение предать народ во власть неограниченного деспотизма, то он (народ) не только имеет право, но и обязан свергнуть такое правительство и на будущее время вверить свою безопасность другой охране»^[48].

Вышеназванные декларации сыграли немаловажную роль в формировании американского конституционализма. Первоначальный текст Конституции США 1787 г. не содержал перечня естественных и неотъемлемых прав человека^[49]