– Люблю, когда в тебе просыпается мать, – улыбнулась я, хватаясь за ложку.

Пусть простые разговоры не способны решить всех проблем, но как же приятно, когда у тебя есть человек, к которому можно просто завалиться поздним вечером, выхлебать вино, покушать борща и поплакать.

Зная, что нет ничего, что могло бы рассорить вас.

***

Вернувшись домой, я перебрала весь гардероб. Точнее – я разделила его на две части: «полное непотребство» и «непотребство неполное». Рваные джинсы, гигантские балахоны и застиранные футболки убрала подальше. На кровати остались лежать блузки времен студенчества (хорошо, когда твой размер одежды неизменен с девятого класса), строгие черные джинсы, редкие юбки.

Н-да, всё не то. Если Скворцов, действительно, собрался водить меня на совещания, то это стыд и позор. Придет он, весь такой выглаженный, лоснящийся, красивый. Широкоплечий. С часами, которые стоят как половина квартиры Люды. А хвостиком за ним – человек, одетый в платье а-ля «привет, голодные студенческие годы».

Тьфу, почему я вообще обсасываю внешность директора как аппетитную косточку?! Что-то про Валерьевича я вообще не думала, а тут битый час вспоминаю, какого цвета на нем сегодня был галстук.

В общем, придет зарплата – обновлю гардероб. Но перед этим потребую, чтобы мне официально подписали надбавку, а то наобещать можно с три короба.

На моё счастье, весь вечер и утро сладкую парочку было не слышно, поэтому я относительно спокойно легла спать, проснулась и двинула на родной завод. Конечно, на душе скребли кошки. Дикие такие, с гигантскими когтями, они драли мою грудную клетку изнутри. Присутствие Кира рядом с собой – нас разделяла всего одна стена – будоражило воспоминания.

Застарелые раны вновь кровоточили.

Короче говоря, на работу я завалилась без пяти восемь, в плохом расположении духа. Максим Степанович пришел сразу после меня. Я выкладывала из пакета контейнер с обедом, когда он прошел мимо со словами:

– Доброе утро, Романова. Принесите мне кофе.

Ирочка Ливанова заинтересованно зыркнула в мою сторону. Ожидала какой-то бурной реакции, которой не последовало. Я тяжело вздохнула и отправилась в столовую. То, что меня почти назначили помощником руководителя, как-то не согревало. Всё-таки я долгие годы мечтала быть программистом, а стала секретуткой.

О, в шкафчике появились сливки. Интересно, их притащил сам Скворцов или кто-то из желающих понравиться новому директору? Я щедро плюхнула их в кружку, на глаз разбавила черной жижей, которую выплюнула кофемашина. Кофе я не пила, а потому и варить его не умела.

Ну, вроде выглядит съедобно.

Но когда Скворцов сделал щедрый глоток, стало понятно, что приготовление напитков не является моей сильной стороной.

– Вы решили бухнуть столько сливок в счет прошлого раза? – Он оставил кружку подальше.

– Я умею писать код, а не всё это, – развела руками.

– Не обманывайтесь, код вы писать не умеете, – отбрил Скворцов, заставив меня заискрить от злости.

Пришлось сжать пальцы в кулаки и натянуть на лицо улыбку. Интересно, он сам хоть что-нибудь разработал? Или умеет только издеваться над подчиненными? Ещё и с ухмылкой этой гаденькой, которую очень уж хочется стереть с его нахального лица.

– Это всё, что вы хотели мне сказать?

– Совещание через полчаса. Причешитесь хоть, – подмигнул перед тем, как я развернулась на каблуках и поковыляла к двери.

Скотина! Какой же он козел безрогий! Слов не хватает, чтобы описать всю ту бурю эмоций, которую я испытываю по отношению к этому человеку. Надеюсь, у них с Людой ничего не выгорит, потому что я не смогу искренне порадоваться за подругу.

Да что не так с моей прической?!

Я глянулась в настольное зеркало. Там отразилась разъяренная девица с бледным лицом и горящими гневом глазами. Бледные губы поджаты. А волосы… да нормальные они! Не топорщатся, не лезут во все стороны. Приличный конский хвост, челка убрана.

Но раз уж он просит.

– Дай расческу, – потребовала у Люды.

Та беспрекословно исполнила приказ. Я распустила хвост, встрепала локоны. Прошлась по ним расческой взад-вперед, взлохмачивая. Люда с Ирочкой посматривали с сомнением, ибо с каждым новым взмахом руки я всё больше напоминала ведьму с гнездом на голове.

Закончив приготовления, я плюхнулась за стол и отпила вчерашнего чая с видом победителя. Девочки переглянулись, но донимать расспросами не стали. И следующие полчаса прошли в монотонной работе.

– Я причесалась, – сообщила Скворцову, когда он вышел из кабинета и позвал меня за собой.

– Я вижу, – сощурился тот, не подав, впрочем, никаких других эмоций.

– Что от меня требуется на совещании?

Я едва поспевала за его широким шагом. Семенила ногами, с трудом передвигаясь на каблуках (ненавижу туфли!), а Скворцов отдалялся всё дальше и дальше.

– Просто присутствуйте, – отмахнулся Максим Степанович, даже не обратив внимания на то, что «помощник руководителя» остался за поворотом.

– Что-то записывать? – уточнила на бегу, ибо смысла в обычном присутствии не видела никакого.

– Нет, не нужно. – Покачал головой. – У меня неплохая память.

Так на кой ляд я тебе сдалась?! Сидеть и строить глазки генеральному директору? Тогда нужно было брать с собой какую-нибудь грудастую красотку типа Люды, которая и улыбается зазывно, и флиртует мастерски, и умственную деятельность изображает в разы лучше моего.

Идиотизм какой-то.

В чем, мать его, подвох?!

Чем ближе мы подходили к административному зданию, тем сильнее меня брала дрожь. Если честно, я больших начальников боюсь до одури. Мне потому и нравится программирование, что оно не требует контакта с людьми. Не надо перед кем-то отчитываться, получать нагоняй. Пиши себе и пиши.

А тут…

В конференц-зале, где собрались все директоры, мне стало физически тяжело дышать. Я оглянулась в поиске свободных кресел подальше от огромного стола, за которым сидело высшее начальство. Почти нырнула в уголок, но Максим Степанович прошипел:

– Рядом!

Чего? Он мне как собаке приказывает?! Ещё б по бедру похлопал да за поводок дернул, мать его.

Стиснув зубы, я рухнула на соседнее кресло со Скворцовым. Ладно, всё не так плохо. Кроме директоров, здесь присутствуют и секретари, и руководители отделов, и другие неизвестные мне люди. Никто не посчитает меня пятым колесом, ибо тут этих колес – на десяток автомобилей хватит.

Началось совещание. Скучное, ровно до того момента, как все не начали скандалить друг с другом. Заказ не поступил заказчику, произошел сбой в цикле производства, принтеры перестали печатать – орали по любому поводу. Восхитительная истерия. Я искоса поглядывала на директоров, одетых как с иголочки. В пиджаках, дорогущих рубашках, с запонками. Многих из этих людей я видела только на сайте завода, а лично даже встретить опасалась – такими они были недосягаемыми.

Интересно, сколько они тратят на обмундирование?

С другой стороны, Скворцов. Да, одевается симпатично, но вообще не по-представительски. Что за закатанные рукава на рубашке кофейного цвета? Почему галстука сегодня вообще нет? Да и пуговиц расстегнуто чуть больше, чем требуется при деловой встрече.

Зато женщины как на подбор: в элегантных платьях или брючных костюмах, такие выглаженные, стильные.

Мне вдруг стало особенно стыдно за свою прическу. Аккуратно начала приглаживать волосы, но те не поддавались. Со стороны казалось, будто я жалею себя, гладя по затылку.

– Романова, прекратите, – одернул меня Скворцов. – Вы блох вычесываете или что?

Я так и застыла с пятерней в «гнезде». Медленно опустила руку. Надулась сильнее прежнего.

Надеюсь, этой позорной характеристики никто не услышал.

Обратно мы шли привычной процессией: впереди Скворцов, которого нисколько не смутили всеобщие скандалы, а следом ковыляющая я. Единственной мыслью было: застрелите меня. Как люди вообще носят туфли?! В последний раз я надевала их на выдачу аттестатов и уже спустя час сменила на балетки.

– Что вы поняли из совещания? – спросил Максим Степанович, пропуская меня перед собой.

– Что на заводе вообще никто не работает? – честно ляпнула я. – Поразительно, как предприятие вообще держится на плаву, если учесть, что мы не можем ничего поставить в срок. Ну а если что-то поставляем, то оно разваливается на подъезде к месту эксплуатации.

Мне показалось, или директор одобрительно хмыкнул?

– Мысль правильная. Напишите протокол по итогам совещания. Подписывать нигде не требуется, чисто для меня.

Э-э-э, начнем с того, что слово «протокол» знакомо мне очень уж смутно. В моей отрасли под протоколом понимается обмен данных между программами, но вряд ли Скворцов требует этого.

– Я же ничего не записывала…

– Так вспомните. Маразмом не страдаете?

На этих словах мы вошли в наше гигантское «открытое пространство», и Максим Степанович скрылся в своем кабинете.

– Жду документ к полудню, – обронил напоследок.

Твою ж мать!

Для начала я отрыла в интернете образец протокола заседания и вдумчиво начала подгонять его под утреннее мракобесие. Выходило плохо, половины я попросту не запомнила, а другая половина была непонятна. Набор слов, которые имеют какой-то смысл для нормальных людей, а для меня – белый шум.

Хотелось биться о клавиатуру лбом, но гордость и нежелание признаваться в собственной глупости сделали своё дело.

– Держите. – Ровно в полдень я вывалила лист бумаги перед Скворцовым.

– Могли бы отправить на почту.

Он бегло вчитался в содержание, что-то перечеркнул, переписал, дополнил. Черт, он же тоже не записывал, так как умудрился запомнить больше моего? Почерк, кстати, хороший. Размашистый, но читаемый. Грубый. Отдает силой и твердостью характера. Не думала, что когда-нибудь так скажу, но этот почерк заставил меня с любопытством всматриваться в текст.

– В целом терпимо, – подытожил директор. – А теперь предложите краткое решение каждой проблемы.

– Чо? – вырвалось у меня.

– Чо слышали. Проявите креативное мышление.

Он поднял на меня насмешливый взгляд темно-шоколадных глаз, и мне захотелось утопиться с горя. Ещё и издевается. Почему я?..

– А программировать когда? – спросила тоскливо.

– Поверьте, никто не огорчится, если сегодня вы займетесь чем-нибудь более полезным, – подытожил Скворцов. – А, и сделайте мне чаю. Без сахара, черный. Надеюсь, его вы не испортите?

«Сливок добавить?» – подмывало спросить, но я удержала своё ехидство в узде.

Ладно, допустим, чай я приготовить способна. Впрочем, сначала нужно расставить все точки над палочками, чтобы не было недосказанности и мне не пришлось работать забесплатно.

– Максим Степанович, я хотела спросить насчет официальной надбавки?

– Я уже согласовал всё с директором по персоналу. Ждите, скоро подпишете приказ. Сумма, как и договаривались. В обязанности добавлено: исполнять все – я подчеркиваю – все указания директора по информационным технологиям. Пожалуйста, проявите изобретательность при решении проблем. Иначе я трижды подумаю, не рано ли назначил вас помощником.

Больше в мою сторону он не смотрел, наоборот, всем видом показывал, что у него имеются гораздо более важные дела, чем общение с назойливой просительницей.

Я вернулась на рабочее место и написала Люде в корпоративный чат:

Когда-нибудь я сожгу твой объект воздыхания

Почему? Он тебя обижает?

Нет. Он заставляет меня писать протоколы совещаний

и решать проблемы, которые не могут решить директора!!!

Подруга глянула на меня с сомнением и напечатала:

Зато задница у него классная

Чужие попы не разглядываю

Люда показала язык, но отвечать не стала. Знала, что сейчас ко мне лучше не приставать, иначе её задернет взрывной волной.

К вечеру я придумала ответы на две проблемы из семи. Причем очень куцые, а-ля «надо нормально делать – тогда нормально будет». Но ровно в семнадцать часов эти ответы легли на стол к Скворцову.

Электронной почтой я не воспользовалась принципиально.

– Я ознакомлюсь, – кивнул он и добавил: – Арина Сергеевна, останьтесь на час-другой. Нужно разобраться с отчетами. Михаил Валерьевич оставил много висяков, за которые мне теперь оправдываться. Поможете?

– Конечно, – ответила, удивленная, что в какой-то момент из пренебрежительного «Романова» превратилась в уважаемое «Арина Сергеевна».

– Тогда посмотрите отчеты за прошлый год. Мне нужно их рассортировать по количеству внедренных технологий в цехе, – он объяснил задачу целиком и поднялся, возвышаясь надо мной.

Да я по сравнению с ним малявка, даже если встану на цыпочки. Как-то до сих пор не возникало столь острого ощущения собственной никчемности. Наверное, потому что мы впервые застыли напротив друг друга вот так: в одиночестве, в тишине.

– Чай будете? – прервал мои размышления спокойный вопрос.

– А? – помотала волосами, которые так и не расчесала за весь день. – Да, спасибо.

– Тогда сделаю вам тоже. Кстати, – он щелкнул пальцами, – перестаньте делиться личными откровениями по заводскому чату. Должны же понимать, что он читается.

Мои глаза округлились как у кота, которому одновременно наступили и на хвост, и на бубенчики. Сразу вспомнились все постыдные диалоги с Людой, которые мы вели без какого-либо страха быть прочитанными.

– Э-э-э, вообще-то не понимали…

Хотела ещё добавить про личную жизнь, в которую запрещается лезть грязными башмаками, но Скворцов перебил:

– Так вот, вся заводская переписка читалась ещё прошлым директором, а я зашел ради интереса сегодня в программу, а там задницу мою обсуждают.

Теперь к округлившимся глазам добавился ещё и приоткрытый рот. Вашу ж мать! Это фиаско. Полный провал.

– Главное, Романова, не жгите меня раньше времени. Я вам ещё пригожусь.

Он рассмеялся и скрылся за дверью, оставив меня в полном смятении. Остаток вечера я не поднимала на босса глаз, ибо мне было бесконечно стыдно. Не за свои слова, нет. Я сказала всё искренне. Но за то, что это прочел Максим Степанович, который, по сути, выбил мне повышение за красивые глаза – блин, получилось некрасиво.

Ещё и Люду подвела.