Полицейская братия опять покатилась со смеху, а начальник, хоть и был в изрядном подпитии, инцидент этот запомнил, и при любом удобном случае старался насолить подчинённому. Вот и сейчас Серёга совсем не удивился, когда ему поручили расследовать смерть то ли криминальную, то ли от сердечного приступа, то ли спровоцированную медикаментами, в общем, ничего не понятно с этой кончиной. Самое бесперспективное было в этом деле это то, что мужик умер в совершенно неподходящем месте, которое можно было только представить – в аэропорту и не где-нибудь, а за границей в Стамбуле. Мало того, что на место преступления не попасть, потому что никто не будет оплачивать командировку, и смысла в этом посещении никакого нет – всё давным-давно затоптано, вымыто и затоптано сначала. И умудрился же он помереть в таком многолюдном месте. Смерть как-то одиночество уважает, а криминальная особенно, а тут просто театр абсурда. Только аплодисментов покойник не сорвал, скончался тихонько, без кровавого фонтана, не корёжило его, не рвало, никто и не заметил, как душа поднималась к небу. И свидетелей куча, а как умер, никто даже внимания не обратил. Турки молодцы, сделали грамотно всё, что возможно в этой ситуации – опросили свидетелей, запротоколировали, провели вскрытие, определили причину смерти, выяснили, где останавливался в Стамбуле покойник, и завтра отправят тело по месту прописки и последнего проживания – в Санкт-Петербург. И это гора работы за такой короткий срок!

«Молодцы ребята»! – с уважением подумал о турецких коллегах Шапошников. Ещё его порадовало то, что семейная пара, которая обнаружили тело, сейчас находилась в Питере. Он сможет сам с ними поговорить, хотя не был абсолютно уверен, что они скажут что-то больше, чем то, что уже сообщили турецкой полиции. А вдруг?! Перед ним лежали документы, присланные по факсу из Стамбула. – Надо же ещё и на русский перевели! – снова с уважением подумал Шапошников о коллегах. – Наверное, кто-то работает в штате полиции с отличным знанием языка. Такой человек просто необходим, – и тут же усмехнулся, листая бумаги. – Русские с турками прониклись друг к другу такой любовью на почве туризма и торговли, что не разлей вода! Снуют друг к другу в гости, как к себе домой, поэтому конфликты неизбежны опять же от той любви».

За окном опустился прохладный вечер. Полицейский домой не торопился, потому что жена Нина с маленьким сыном лето проводили на даче. Шапошников скучал по ним, на выходные летел на всех порах, с вечера закупая всё, что по телефону наказывала жена. Он не особенно волновался за неё, потому что рядом находились тёща и свекровь. На удивление эти два антогонизма – две сватьи прониклись друг к другу большой дружбой и уважением. В общем, компания сложилась тёплая, женская. Они нянчились с малышом, варили варенье и пекли пироги, вечерами выпивали наливочку из малины и даже пели грустные песни. А однажды, заподозрив старшего Шапошникова в адюльтере (мать Серёги нашла в телефоне мужа неоднозначную переписку), дамы, вооружившись одна скалкой, другая цапнув деревянный молоток для отбивных, решили по-бабски наказать разлучницу. Благо, что за руль с приличной дозой алкоголя ни одна сесть не решилась, а автобусы с дачного посёлка в тёмное время суток не ходили. Потом долго смеялись, потому что «любовницей» оказалась пожилая мать школьного товарища. Друг, уезжая в долгую командировку за рубеж, попросил присмотреть за пожилой женщиной, чаще звонить и иногда подкидывать продукты и лекарства.

В кабинете он сидел один, подперев подбородок здоровым кулачищем. Сергей Николаевич задумался, запечалился, загрустил от воспоминаний, захотелось сесть за общий стол под абажуром, над которым кружат ночные мотыльки, и есть горячие блины. Он вздохнул, потом спохватился и снова уткнулся в бумаги. Ему не совсем были понятны некоторые моменты по вскрытию мужчины, и Сергей несколько раз звонил патологоанатому, чтобы задать уточняющие вопросы. В конце концов, захлопнул папку, выключил в кабинете свет, запер дверь и отправился домой.

Утро выдалось хмурое и дождливое, поэтому проснувшись, Серёга не сразу понял, который час, и когда посмотрел на будильник, то ото сна не осталось и следа. Он кометой носился по комнатам в поисках носков, свежей рубашки, штанов. Потом остановился и глубоко вздохнул, вспомнил своё правило: торопливость только приумножает проблемы, уж лучше лишить себя завтрака и неспешной сигареты, но выглядеть аккуратно, появиться на службе с выбритым лицом и орошённый французским одеколоном. Уж на чём он не экономил, так это на ароматах. Серёга предпочитал продукцию от «Armani» и не просто одеколон за пятьдесят евро, а парфюмерную воду евро этак за двести- триста. Он справедливо считал, что на свою зарплату может позволить раз в год такую роскошь. Ему казалось, что ароматное облако, как аура, каким-то образом ограждает от криминального мира, с которым полицейский сталкивался ежедневно. Он знал, что жена Нина переживает, догадывается, что без пригляда он много курит, плохо, не во время обедает и сидит на работе допоздна. А она разрывается между ребёнком и мужем, между городской квартирой и дачей. И чтобы Нина не волновалась, примерный муж обязательно звонил и отчитывался, что ел, что пил и в какое время завалился спать. Он скучал по ней и сыну, но настаивал, чтобы они проводили лето на свежем воздухе, со свежим, коровьим молоком и с экологически чистыми продуктами.

«Какая-то тоска на душе уже второй день, – подумал про себя полицейский. – Наверное, это из-за этого дурацкого дела. Надо взять себя в руки».

И взял:

– Так расскажу вам всё, что знаю сам, а дальше посмотрим в каком направлении двигаться.

В кабинете каждый за своим столом сидели «соратники по каторге», так Шапошников называл коллег и подчинённых. Один невысокого роста, юркий, чернявый татарин Рафик, второй крупный, красивый парняга Петрищев. Оба слушали внимательно, иногда что-то чиркали в своих блокнотах.

– В аэропорту «Ататюрк», славного города Стамбула уже два дня тому назад, случайно был обнаружен труп некоего Станислава Алексеевича Новоскворецкого. Пятьдесят пять лет, проживает в Санкт-Петербурге, женат на Маргарите Новоскворецкой. При нём находился небольшой портфель с личными вещами и документами. Их доставят сегодня в Пулково вместе с телом. Зарегистрированных в паспорте детей нет. Он спокойно лежал на кушетке в зале ожидания, прикрытый небольшим пляжным полотенцем, и сколько бы он там лежал не известно пока, наверное, службы безопасности аэропорта не обратили внимания, или пока бы не завонял. Вот только одна дама, прошу учесть, что она русская, решила сделать замечание, что, мол, ничего себе вы тут разлеглись, а людям даже присесть негде. Самое интересное, что ни одному иностранцу такое в голову не пришло, зал ожидания битком, народ сидит кто где, на корточках, на полу, но все же толерантные, помалкивают. А вот русская его тронула, тут мёртвая, уже синяя рука сползла и упала перед её носом. Дамочка, заподозрила неладное, и позвала мужа. Они вызвали сначала службу безопасности аэропорта, потом приехала городская полиция. К тому моменту мужчина был мёртв два с половиной часа.

– Ничего себе, – подал реплику Петрищев. – Два дня назад мужик скончался, а турки его уже спроваживают. Лихо.

– Вот именно. Новоскворецкий скончался так сказать почти на границе, если бы он прошёл пятьсот метров и попал в салон самолёта, то оказался бы под юрисдикцией России. У турков своих проблем хватает, поэтому разбираться с трупом они милостиво дозволили нам, уважаемые коллеги. Тем более, много вопросов о причине смерти, – Шапошников достал из стола документы. – Полиция Турции прислала по факсу отчёт патологоанатома, протоколы допроса свидетелей, осмотр места происшествия, в общем, сделала всё грамотно и технично.

– А что он криминальный? Не сам от жары или сердечного приступа скончался? – Рафик округлил глаза. – Я просто не представляю, как можно совершить убийство на глазах сотен человек, видеокамер, службы охраны.

– В том-то всё и дело, прямых доказательств, что было совершено убийство нет, только косвенные, – Сергей Николаевич перевернул следующий лист. – В портфеле покойного полиция обнаружила пустую, двухсотграммовую бутылочку из-под виски. Анализы показали, что помимо виски в бутылочке находилась приличная доза амитриптилина. Хочу оговориться – приличная, но не смертельная. Это вполне себе безобидное лекарство антидепрессант, которое прописывают взрослым людям, страдающим от депрессии, у кого психозы и эмоциональные расстройства.

– Безобидных лекарств не бывает, – вклинился Петрищев и, подняв палец, глубокомысленно изрёк. – Парацельс говорил: «Всё есть яд, и всё есть лекарство. Одна только доза делает вещество или ядом, или лекарством».

– Вот именно! Как и у всякого лекарства есть противопоказания, – продолжал Шапошников. – Не буду перечислять, их много, а в нашем случае важно, что в сочетании с алкоголем или после запоя эти пилюли могут привести к летальному исходу.

Рафик ёрзал на стуле от нетерпения:

– Так помер то от чего мужик? От алкоголя или от таблеток, или от того и другого? Турки выяснили это?

– Новоскворецкий скончался от того, что у него было редкое наследственное, генетическое заболевание – непереносимость лактозы. Это значит, что организм не может переваривать лактозу- вид натурального сахара, содержащегося в молоке и молочных продуктах. В привычной жизни это заболевание не приносит особенных проблем, особенно если правильно питаться. Только при этой болезни несколько таблеток амитриптилина вкупе с алкоголем действуют на организм, как яд! Так что добровольно успокаивать свою шизофрению этими препаратами покойник бы не стал! Если, конечно, она у него была эта шизофрения или депрессия, потому что без рецепта врача такое лекарство не купить. А врач, естественно, прежде чем прописать какие-нибудь медикаменты, узнаёт о пациенте всё – переносимость лекарств и наследственные заболевания.

– Получается, что тот, кто подсунул бутылочку с алкоголем Новоскворецкому и есть убийца! – подхватил мысль Петрищев и развёл руками. – Только кто это сделал в Турции, мы выяснить не сможем. Во всяком случае, без помощи иностранных коллег.

– Турки толковые ребята, сейчас ищут место, где останавливался, с кем встречался и чем занимался убитый. Скоро узнаем хоть что-нибудь. Я надеюсь, но не уверен, что они особенно расстараются, потому что нет тела, нет дела.

– Вот смотрите, – Рафик подошёл к окну, уселся на подоконник и закурил. – В каких случаях будет пить пассажир – он или боится летать, или страдает с похмелья. В нашем случае, вероятно второе. Если бы имел страх перед полётом, то алкоголь выпил перед самой отправкой, а здесь мужик приезжает в аэропорт пораньше, опохмеляется и аккуратненько укладывается подремать, буквально на полчасика и видит уже последний сон.

– А что со свидетелями? – к окну так же с сигареткой потянулся Петрищев. – Может кто-то видел, как убийца провожал Новоскворецкого? Может они сидели на пару собутыльничали? Или ещё что-нибудь странное.

– Свидетели есть и они, к нашему облегчению здесь, в Санкт-Петербурге, остановились в отеле «Бельведер» в самом центре города. Турки сняли все координаты и номера телефонов этой пары, так что ты с ними свяжись, – Шапошников протянул листок Рафику. – И по странному стечению обстоятельств эти свидетели муж с женой должны были лететь вместе с покойным в одном самолёте Стамбул – Санкт-Петербург.

– Если они турки, то на каком языке я буду с ними разговаривать? – встревожился полицейский. – Ты же говорил, что труп обнаружила русская.

– Она русская, он турок, но тоже довольно сносно говорит на русском. Это семейная пара, проживают в Анталии, приехали в Санкт-Петербург как туристы.

Шапошников поднялся и присоединился к товарищам. Он любил выкурить первую утреннюю сигарету, запивая крепким кофе, но кофе он ещё не пил, а сигарета была уже пятой, а это перебор – выкурить столько на голодный желудок. Он мысленно запретил себе думать о еде и кофе, лишь обречённо вздохнул, затушил сигарету и вернулся на место.

– Так договорились: Рафик выдёргивай свидетелей, а ты, – Серёга повернулся к Петрищеву, – наводи справки об этом гражданине – чем занимался, какие друзья, родственники, материальное положение, ну ты сам знаешь. А я отправляюсь на опознание в морг, туда уже едет вдова, – он поднялся, сунул в карман сигареты и шагнул к дверям. – Я вызвал её вчера вечером.

Шапошников был по-волчьи голоден. Он глянул на часы- до встречи с Новоскворецкой оставалось меньше часа. Мысленно прикину, сколько займёт дорога до морга с учётом пробок, разговор с патологоанатомом, осмотр вещей покойного и решил, что перекусить хоть что-нибудь он всё-таки успеет. Недалеко от управления, на узкой улочке, он давно облюбовал небольшую забегаловку, где вручную стряпали вареники с творогом, картошкой и капустой. Вот туда Шапошников и направился. Самое интересное, что зал для посетителей сохранил совковый стиль: высокие, круглые столики с общими солонками, никаких стульев и полно голодных студентов вкушающих дымящиеся, белые, политые растопленным маслом и сметаной вареники. Зря он понадеялся, что в заведении не будет гама и толкотни. Потом вспомнил, что забегаловка находится неподалёку от Института лёгкой промышленности, поэтому голодные, возбуждённые абитуриенты в августе это нормальное явление. Но искать другое место уже не стал. Увидев на столах такую вкуснотищу, желудок заурчал жалобно и заунывно. Перечить своему организму он не решился и вскоре уминал, обжигаясь, свои любимые вареники с творогом. Телефон зазвонил, как только удовлетворённый Шапошников сел в машину. Это оказался коллега и приятель из соседнего отделения полиции.

– Сергей Николаевич привет. Власов Иван беспокоит.

– Слышу Вань, привет, – Серёга говорил, прижав трубку к уху, он внимательно наблюдал за движением, выруливая на проспект. – Как поживаешь? Как жена?

– Спасибо. Всё в порядке. Я звоню тебе по одному интересному вопросу. Мне сказали, что ты ведёшь дело мужика, который в Стамбуле помер?

– Ага, мой отдел. А что?

– Я тебя не отвлекаю, а то рассказ получится не короткий?

– Говори. Только быстрее, я как раз на пути в морг, чтобы посмотреть тело, и с женой этого тела поговорить.

– Постараюсь короче. Вчера был убит журналист «Питер ТВ» Вельяминов Захар в своём кабинете. Его обнаружила пара туристов – муж и жена из Турции. Так вот они мне рассказали интересную, но совсем неправдоподобную историю. Короче, ты должен поговорить с ними сам, а если ещё короче, именно эта пара сначала наткнулась на покойника в аэропорту Стамбула, а вскоре на мёртвого журналиста здесь в Питере.

– Похоже, это не просто совпадение, – задумался Шапошников. – Спасибо Ваня за информацию. Я заеду к тебе позже, расскажешь подробности про журналиста, – он отключился, сразу же набрал номер Рафика и без прелюдий приказал. – Раф, надо привезти эту русско-турецкую пару для разговора, как можно скорее. А то они, куда не сунутся, сразу труп! Подробности потом.