Глава 2

* * *

Каролина

– Дорогая, ты хотя бы встречаешься хоть с кем-нибудь? Когда ты в последний раз была на свидании?

Подруга Люба со школьной скамьи была весьма любопытной особой и ещё стала весьма настырной в плане устроить мою личную жизнь.

– Сходить на свидание легко, Люба. Но смысла я в этом не вижу. Моё сердце не свободно и… я думаю, что уже не смогу полюбить кого-то другого, – ответила ей невесело.

– Каролина, ты сейчас говоришь явные глупости. Уже прошёл год, а ты всё носишь траур. Мне жаль, что твой Глеб погиб, но дорогая, ты ведь ещё так молода и такая красивая.

Я прикрыла глаза и устало сказала:

– Ушёл не только Глеб, но и наш не родившийся ребёнок… Люба, я не хочу сейчас обсуждать какие-то абстрактные новые отношения. По крайней мере, сейчас. Я ещё не готова и если честно, не хочу.

Подруга обняла мен и влажно чмокнула в щёку.

– Я знаю, что тебе до сих пор тяжело и больно. А ещё знаю, что Глеб не хотел бы, чтобы ты постоянно грустила и клала крест на свою жизнь. Знаешь что? – она мне лукаво подмигнула. – С моей работы с юридического отдела одна новенькая в конце недели празднует свой день рождения и приглашает всех в клуб. Думаю, тебе нужно сходить с нами за компанию и развеяться.

Кисло улыбнулась и выпуталась из душных объятий подруги.

– Я подумаю, Люб.

– Начинается. Знаю я, это твоё «подумаю». Оно означает твоё категоричное «нет».

– Люб, ну что ты пристала? – начала я сердиться.

– Подожди, ты ещё основное не услышала. У нас там водится один потрясный кадр, зовут Костей. Ты его как увидишь – сразу забудешь все свои беды и заботы.

– Вот уж спасибо за сомнительное сводничество. Точно мне такого счастья не надо.

– Кэри, послушай…

– Не называй меня так! – оборвала её резко.

– Прости… Я забыла, что это сокращение придумал Глеб. – Извинилась Люба. – Просто я хотела сказать, что тебе нужно продолжать жить, а не замыкаться в себе. Просто подумай об этом и впусти в свою жизнь новых людей. Встретишь нового мужчину и родишь здорового и красивого ребёнка.

– Хватит, Люба. От того, что ты и другие люди будут постоянно давить на меня и требовать начать жить, я не стану резко улыбаться и радоваться жизни! Я хочу оплакать своего мужа и ребёнка, без вмешательства со стороны и именно так как нужно мне, а не вам! Достали!

Я подхватила свою сумку, достала деньги и встала из-за столика.

– Каролина, подожди, – спохватилась подруга. – Ну прости меня глупую… Я же как лучше хотела. Беспокоюсь о тебе…

Обернулась и посмотрела на неё через плечо.

– Я знаю. Мне пора. Обед почти закончился.

– Пока, – махнула рукой Люба и вернулась за столик допивать свой чай.

А у меня сегодня было ещё много дел… Как говорила Анна Ахматова «Надо память убить, надо, чтоб душа окаменела, надо снова учиться жить…»

Но душа не каменеет и память как назойливый маньяк преследует меня… Только одно меня сейчас спасает – это работа.

* * *

– Мне сказали, что в вашем центре вы вылечите моего ребёнка! – с нажимом и нотками гнева произнесла молодая мамочка.

Малыш на её руках егозил и хныкал. Я своим профессиональным взглядом уже отметила нюансы неправильного поведения матери с ребёнком и вот они последствия.

Когда же у нас в стране перестанут бояться диагноза «синдром Дауна» и не считать таких детей? А ещё, когда же люди начнут понимать всю серьёзность и ответственность возложенных на их плечи?

– Послушайте, Ирина Васильевна, наш центр занимается реабилитацией и вовлечённостью солнечных детей в «обычную жизнь». И главное правило любых центров – это не лечение и не коррекция. Ведь вам важно, чтобы ваш ребёнок общался с вами, со сверстниками, учился и развивался.

– Именного этого я и хочу! Я хочу, чтобы мой сын перестал быть таким… Вы понимаете меня, – молодая женщина надула капризно губки и дёрнула малыша за ручку, чтобы он не хватал её за упругие локоны, которые я зуб даю, она укладывала в салоне красоты, вместо того, чтобы заниматься своим сыном.

– Ваш сын всегда будет таким, – сказала я жёстче.

Разговаривать ласково я могу с детьми, но не с их родителями, особенно, когда встречаются такие экземпляры как Ирина. Эта молодая женщина вбила себе в голову, что синдром Дауна можно вылечить.

– Ирина Васильевна, таких детей как ваш мальчик, можно научить практически всему, что умеют делать обычные дети, главное – заниматься ребёнком, верить в него и искренне радоваться его успехам. И более того, ваш сын родился не таким как все, но он получил от природы очень ценный подарок – прекрасные душевные качества. Солнечные дети очень ласковые, добрые и нежные создания. Они очень тонко чувствуют чужие страдания и душевную боль. Они не умеют лицемерить и лгать. Они никогда не останутся равнодушными, будь то какой-то праздник или чьё-то горе.

Ирина цыкнула на вновь захныкавшего мальчика, которого мне было искренне жаль. Эта женщина не понимала, что ребёнок так реагирует на её раздражение и злость.

– Это всё лирика, – сказала она. – Просто сделайте так, чтобы мой ребёнок не отличался от других детей. Я не хочу, чтобы мой сын, повзрослев, стал изгоем!

Я скупо ей улыбнулась и, соблюдая этику вежливости, ответила:

– Вы наверное не поверите, но даунята имеют огромное количество настоящих друзей. Люди, когда видят их доброту, сами тянутся к ним. Такие дети безошибочно определяют сущность человека, – я сделала паузу, надеясь, что до Ирины дойдёт мой завуалированный посыл и посмотрела прямо ей в глаза. – Эмоции вашего сына – отражение вашего отношения к нему, Ирина Васильевна. Вы – его мать и только от вас будут зависеть успехи ребёнка.

Ирина сначала удивлённо посмотрела на меня, потом на своего сына и криво улыбнувшись, ответила:

– Я хорошая мать! Вопреки уговорам врачей и родственников, я оставила этого ребёнка! Так вы возьмётесь за его воспитание?

Мда… Тяжёлый случай. Похоже, помощь нужна не ребёнку, а его маме. Дёрганая, нервная и истеричная особо, которая считает себя чуть ли не матерью-героиней, которая оставила и не убила своего ребёнка.

Жаль, но такие женщины встречаются всё чаще и чаще и не только с особыми детьми, но и самыми обыкновенными.

Я протянула Ирине стандартные бланки, договор и список документов, которые ей нужно будет предоставить и сказала:

– Ознакомьтесь с документами. Если будут вопросы. Моя помощница вам на них ответит. А я пока с вашим Ванечкой пообщаюсь в игровой. Разрешите?

Я протянула руки и забрала ребёнка у нервной матери. Неприятно мне было видеть на её лице облегчение.

– Привет, – улыбнулась я двухгодовалому малышу. – Я сейчас отнесу тебя в красивую комнату, где есть очень необычные игрушки и мы с тобой поиграем…

Ребёнок перестал хныкать и, приоткрыв ротик, начал вслушиваться в мой спокойный и плавный голос.

Детки с таким диагнозом начинают говорить к годам 4–5, а при правильном обучении и раньше.

* * *

И уже только вечером, плотно поужинав, в уединении, я позволила себе поразмышлять над своим будущим… и прошлым. Я забралась на диван, укуталась в плед, хотя было и не холодно, и подтянула колени к груди…

Прикрыла глаза и вернулась к словам своей подруги Любы.

Разумом я понимала, что она права, но вот сердце не хотело ничего слышать.

Почему именно я стала мишенью для острой стрелы несчастливого рока? Смерть мужа… Смерть моего ангелочка… Господи, как же это тяжело!

Я открыла глаза и посмотрела на каминную полку, где стояли фотографии, на которых были запечатлены двое счастливых людей – я и Глеб. Смотрю на эту пару и не верю… Не верю, что его нет…

Прошёл год, а я иногда продолжаю прислушиваться к звукам из подъезда. Иногда я думаю, а вдруг мне всё приснилось? И именно вот эти шаги – это шаги моего Глеба и он сейчас позвонит в дверь и я встречу его с работы и всё у нас будет как раньше…

Мои глаза наполнились слезами. С этими жестокими и несправедливыми ударами судьбы я до сих пор не смирилась.

Сколько раз я слышала подобные слова от женщин, у которых родились особые детки. Сколько раз они задавали себе и другим вопрос «Почему именно у меня такой ребёнок?» И сколько раз я им говорила, что не нужно пугаться этого диагноза, нужно принять своего ребёнка таким, каким он родился и просто помочь ему влиться в эту жизнь, приложив больше усилий.

Счастье у всех одинаковое, а вот горе у всех нас разное…

Итак, подведу итог. У меня нет ни ребёнка, ни мужа. Есть только профессия, в которой я нахожу утешение. Я устало откинулась на спинку дивана.

– Нельзя сдаваться, – произнесла я вслух. – Надо как-то жить дальше и устраивать свою жизнь…

Отпуск, чтоли взять?

Глеб очень хотел побывать в Италии… В Портофино…

Глава 3

* * *

Богдан

Нотариус предупредил управляющего делами семьи Инги, что мы приедем за девочкой и после этого звонка, мы тот час отправились в путь.

– Вы видели ребёнка? – спросил у него, когда остановился на красном свете светофора.

Владлен Михайлович криво улыбнулся.

– Нет, Богдан Юрьевич. Я не видел девочку. Инга не показывала её никому кроме тех людей, кто работал в доме. Вы переживаете о её состоянии здоровья?

– Я не поэтому спрашивал, – ответил ему и тронулся на зелёный свет.

– Скоро вы сами её увидите, Богдан Юрьевич, – хохотнул Войнич. – Разрешите задать вопрос?

Нотариус пожевал нижнюю губу, косясь на меня.

– Спрашивайте, – произнёс я.

– Вы уж извините за то, что сейчас спрошу… Вы ничего не сказали по поводу наследства… Вы хотите сначала взглянуть на ребёнка, чтобы понять для себя, нужна вам эта обуза или нет?

Я резко свернул на обочину и включил аварийку.

Повернулся всем корпусом к нотариусу и произнёс:

– Меня волнует сам ребёнок, а не наследство.

– Тогда почему вы не подписали сразу все бумаги? – удивился он.

– Потому что я не привык верить словам и бумагам, Владлен Михайлович. Я верю только своим глазам и ощущениям.

– Не понимаю я вас… – произнёс он. – Не сердитесь за такой вопрос, я не хотел вас оскорбить или обидеть…

– Вы меня не оскорбили и не обидели, – ответил ему. – Вы просто задали гнилой вопрос незнакомому вам человеку.

Войнич открыл рот, чтобы что-то сказать, но поймав мой суровый взгляд, захлопнул рот и отвернулся.

Я плавно вырулил автомобиль на дорогу, и мы снова держали путь в сторону дома, где жила моя полуторагодовалая дочь…

* * *

Огромное состояние, сила и власть не помогли не Инге, не её семье.

Я равнодушно отметил, что дом излишне большой и чересчур пафосный. Меня не тронули ни настороженные и подозрительные взгляды людей, которые продолжали работать в этом доме. Не залебезивший управляющий, который мне сразу не понравился как человек. Бегающие мелкие глазки, дёрганная улыбка, маленькие и потные ладошки не всегда характеризуют человека как нехорошую и гнилую личность, но этот человек был именно таким.

– Мы ждали вас, – произнёс он наигранно радостно, но я видел, как в этих глазах застыла ярость, обида, ненависть и страх. Такой взгляд ни с чем не спутаешь. Я часто видел глаза, которые смотрят именно так, с ненавистью и одновременно, со страхом. Это взгляд скользкого и прогнившего человека – труса. Такие люди не поморщатся, подставив друга или близкого человека. Они предадут и совесть их никогда не будет мучать. Жалкие и трусливые и мне невероятно жаль, что моя дочь находится в обществе такого человека.

– Не представляете, как мы были рады, когда узнали, что Инга Леонидовна оставила завещание отцу девочки! Для нас эта была весьма неожиданная новость… кхм, но хорошая. Теперь у Алиночки будет защитник. Спасибо, что вы приехали…

– Проводите меня к ребёнку, – попросил я, обрывая слащавую речь управляющего.

– Ох, малышка сейчас спит. Ей нездоровится. Как Инги Леонидовны не стало, так Алиночка перестала кого-либо слушать. Постоянно плачет… Её после завтрака смогли успокоить. Хорошо, что успокоительное действует быстро и…

– Что? – удивился я и решил, что ослышался. – Вы дали ребёнку успокоительное?

– Ну да… – развёл управляющий руками.

Я переглянулся с нотариусом, который от моего взгляда начал переминаться с ноги на ногу и опустил глаза в пол, будто он лично колол малышку. Но судя по всему, он знал о её состоянии.

Я посмотрел на прислугу, которая выстроилась в шеренгу и тоже кидали на меня любопытные и боязливые взгляды.

И на всех, на абсолютно всех лицах застыло равнодушие. Им всем было плевать на ребёнка.

Мысленно поморщился. Ощущение, будто окунулся в выгребную яму. На войне ты осознанно ждёшь от противников ненависти, убийства, даже предательства от своих… Но здесь… Люди, которые не видели морей из крови, гор трупов и искалеченных людей, вот так просто своим равнодушием, безалаберностью и невежеством, готовы сломать невинного ребёнка.

Мне не нужно было с ними общаться или вникать в суть их жизни и этого дома. Я уже прочёл всё это на их лицах.

– Отведите меня к ребёнку, – сказал я и когда никто не шелохнулся, добавил приказным тоном. – Немедленно!

* * *

В огромной спальне, которая была обставлена с невероятным шиком и роскошью, на высоких окнах были задёрнуты тяжёлые шторы, отсекая комнату от солнечного света. На туалетном столике горел ночник. Моё дыхание участилось, а сердце быстрее забилось от волнения, когда я подошёл к резной кроватке. Малышка лежала чётко посредине кроватки.

Я положил руки на бортики и чуть склонился к ней, чтобы лучше рассмотреть.

Она была такой маленькой, словно куколка. Она была одета в белое и лежала, раскинув кукольные ручки в стороны, не шевелясь, потому что крепко спала. Я затаил дыхание и уставился на это беззащитное существо.

Я и раньше видел маленьких детей, но всегда издали и особо не всматривался в их лица.

Можно сказать, я впервые смотрел на маленького ребёнка и изучал её черты лица.

Её веки чуть дрожали, розовые губки были приоткрыты. Маленькая головка была покрыта мягкими светлыми волосиками, точно лён, а пальчики слегка согнуты в крошечные кулачки.

Я поднёс свою руку к её ручке и поразился, какая же она была крошечная и какая же огромная была моя ладонь.

Абсолютная беспомощность ребёнка меня очень разволновала. Когда она проснётся, то как отреагирует на меня? Как мне с ней себя вести? Малышка будет нуждаться в таких таинственных вещах, о которых я понятия не имел и никогда не испытывал желания узнать, но всё изменилось…

Но я никогда не уходил от проблем и не прятался от них. Но эту малышку проблемой нельзя было называть. Она была чудом. Она была настоящим ангелом.

Пока малышка спала, я слушал её тихое мягкое дыхание. Её крошечность и одиночество пробудили во мне печаль, смешанную с гневом. Я не позволю этим людям вредить малышке, даже если окажется, что она не моя дочь, хотя не сомневаюсь в словах Инги, но вдруг.

Я отошёл от кроватки и увидел, что за мной внимательно наблюдает управляющий и женщина в форме прислуги.

– Я уж боялся, вы станете будить её, – произнёс шёпотом управляющий. – Рита целый час её укладывала.