– Бери, не жалко. А он-то как? Берёт тебя?

– Щас спрошу. Герка, – крикнула она, – почему ты не представил нам новенького?

– Ты чё, продолжаешь играть? Мы не на сцене. Интересно? Сама спроси, – отозвался Гера, занятый разговором с миловидной девушкой.

– Представьтесь, пожалуйста, – Люсьен грациозно присела перед новеньким.

– Фёдор, – иронично улыбаясь, ответит тот.

– Редкое имя, – Люсьен явно кокетничала.

– Не жалуюсь.

– А что у вас с костюмом?

– У меня его вообще нет.

– А как же вы?

– Не знаю, может, вы знаете?

– Да мы уже давно костюмами занимаемся. Софа, вот у Фёдора вообще костюма нет. Надо что-то делать.

– А ничего делать не надо. Мне Иван обещал завтра принести.

– А –а-а-а. Ну, ладно.

Люсьен немного расстроилась, что ничего не надо было делать, но переодевшись за ширмой, вышла в платье герцогини.

– Класс! Клёво! Настоящая герцогиня! Вот это да! – восхищались все вокруг.

Платье было, конечно, не таким уж и герцогским, но искусно украшенное, с пышной юбкой и с очень глубоким декольте, оно очень шло ей.

– Причёску ещё сделаешь и всё – Оливия, – похвалила Софья, которой пришлось шить для себя 2 костюма, ведь она была Виолой.

Софья тоже переоделась, покрутилась немного перед всеми и, поймав восхищённый взгляд Фёдора, ушла за ширму. Девушки, у которых наряды были готовы, тоже стали выходить одна за другой. Все восхищались. Но Софья заметила, что Фёдор смотрел на них не так, как на неё. Она лишь усмехнулась про себя.

Потом осмотрели, у кого что надо дошить или переделать. Софья села переделывать штаны Вадиму, а Фёдор ушёл.

– Знаешь, чем берут красивые мужики красивых баб? – спросила вечером Люсьен у Софьи, -Тем, что не кидаются на них сразу же, не делают лишних комплиментов и ведут себя, как короли.

– Ха! Не смеши! Обиделась на этого Фёдора, что он не стал тебя просить сшить ему штаны?

– Ну, это был бы повод.

– Повод для чего? Хочешь сказать, что, если я сшила Вадиму штаны, так у нас с ним «любова»?

– Ну, вы же просто дружите. Правда, Вадим, наверное, так не думает.

– Пусть думает, что угодно.

– Нет, правда, Софка, странная ты у нас. Тогда перед Новым годом за тобой так Витька ухлёстывал, так ты удрала, дура. Подарила его Наташке. А сама ни с кем. Зубрила!

– Почему «дура»? Разве Наташке хорошо с Виктором?

– Теперь-то не очень. Она, кажется, беременная. На занятия не ходит. Не знаю, как будет сессию сдавать. Я её недавно видела – страшная стала, худая. А Милка говорила, что Витька её бросить собирается. В курилке парням сказал, что на фига ему такая дура.

Софья «вспомнила», вернее, она ещё не забыла, что это была её участь. Бедная Наташка! Ведь это Софья «подложила ей свинью»! Но ведь она не знала, что так будет. Не знала, что Виктор удовольствуется Наташей. А что она думала, что он прогрустит весь Новый год? Она испытывала такие угрызения совести, что завтра же решила позвонить Михаилу.

Но завтра было некогда. С удовольствием Софья отметила, что накануне сессии у неё много «автоматов», а те предметы, которые надо было сдавать, она знала. Сессия ещё не началась, но институт гудел, как улей. Кто-то разыскивал конспекты, кто-то договаривался о рефератах «на халяву».

В столовой Софья встретила Наташу и, вновь почувствовав угрызения совести, сама подошла к ней:

– Привет! Как ты?

– А что?

– Давно тебя в институте не видела.

– Я в академический ухожу.

– А что так?

– Ты будто бы не знаешь! Беременная я!

– Ой, ну это же здорово!

– Кому как.

– Ну, почему ты так говоришь?

– Ну, если кому-то нравится быть матерью-одиночкой….

– Так сделай аборт. Уйди ты от этого гада. Мне кажется, он самый настоящий прохвост.

– Аборт делать уже поздно, а этого прохвоста я люблю.

– Прости, Наташ.

– За что? Я сама выбрала свою судьбу. Виктор нравился мне с первого курса и то, что он на Новый год выбрал меня, а не тебя, хоть и ухаживал за тобой, мне показалось тогда счастьем. Жаль, недолго оно длилось.

– Но ведь было?

– Было, – Наташа улыбнулась и сразу будто расцвела.

– Счастье с тобой. А кто будет?

– Девочка, – Наташа опять улыбнулась.

– Вот здорово!

– Мне мама сказала не делать аборт. Она у меня святая.

Расставшись с Наташей, Софья успокоилась. Вон как всё повернулось! Виктор жил у Наташи дома, видно ему так было удобно – не платить за квартиру, пользоваться добротой Наташи и её мамы. Скорей всего, именно мама на ментальном уровне повлияла на судьбу дочери. Не так у неё всё плохо! Да и Виктор, хоть и говорит, что уйдёт, навряд ли это сделает. Слишком он меркантильный. Скорей всего Наташа сама его выгонит, когда шоры упадут с глаз.

Вечером была репетиция в костюмах. Вдоволь насмеявшись, ребята начали играть. Да, Джоник оказался прав. Теперь на сцене были герцоги и графини, их свита и придворные. Даже текст сам собой говорился, манеры стали утончёнными, поклоны грациозными. Студенты, игравшие слуг, немного дулись, но вскоре вошли в ритм.

После репетиции первыми переодевались парни, потому что, по их словам, снимать – надевать было меньше. Девушки не сопротивлялись. Им нравилось важно прогуливаться по пустому актовому залу в костюмах другого века.

Фёдор вышел первым и подошёл к Софье:

– Можно тебя попросить немного ушить костюм?

– Почему меня? Люсьен, кажется, была первой на очереди.

– Никакой очереди нет, – строго ответил Фёдор, – просто глядя, как ты ловко сшила костюм себе и Вадиму, думаю, что мне ты также ловко сделаешь.

– Ну, давай. Надо же разметить, а ты уже всё снял. Иди надень, только шиворот навыворот.

– Чтобы всем было смешно?

– Чтобы сделать разметку. Ну, подожди тогда, сейчас мы переоденемся, поглядим, что там у тебя.

Девушки переодевались и выбегали из пресловутой костюмерной. Люсьен, не заметившая, что Фёдор подходил к Софье, торопилась по своим делам. Поэтому, переодевшись не спеша, Софья вышла в актовый зал одна.

– Ну, что ж ты не переоделся?

– Ждал тебя и всех вас. Не буду же я переодеваться в актовом зале.

– Ох, ты, господи. Многие парни не переодевались в костюмерной.

– Да, те, которым не надо было оставлять там костюм.

– Ты всегда такой серьёзный?

– Нет, только по вторникам.

– А вчера был понедельник, но, по-моему, ты был такой же.

– А ты вчера меня заметила?

– Ну, да.

– А я тебя заметил давно. Я один раз зашёл за Герой, чуть посидел на вашей репетиции. Потом попросил его замолвить словечко перед Иваном и вот я здесь.

– Ничего себе! – воскликнула Софья, потому что она этого не «помнила».

– Ты не могла меня знать раньше, – словно читал её мысли Фёдор, – я перевёлся из другого института.

– Зачем?

– Я сделал более правильный выбор.

– Смотри, уже костюмерную закрывают. Надо ключ забрать. Иди, переодевайся.

Фёдор ушёл, бросив на неё многозначительный взгляд, а Софья задумалась. После никудышного жизненного опыта с Виктором, исправить который ей пришлось с помощью Михаила (да был ли он на самом деле?), она немного боялась отношений. Как понять, что это тот человек, который тебе нужен? Фёдор, несомненно, понравился ей, но кто он? Может, такой же альфонс, как Виктор? Может, злодей? А может, очень хороший человек?

– А вот и я! Тебе смеяться можно.

– Ничего смешного не вижу.

Софья вооружилась булавками. Камзол сидел на Фёдоре превосходно, разве что перешить нижние пуговицы. Видно человек, которому шили этот костюм был грузным и с весьма внушительным брюшком. По этой причине штаны надо было перешивать капитально.

– А Джоник разрешил?

– Иван? Да. Это костюм его отца. Он ведь из театральной семьи. А почему вы зовёте его Джоником? Он знает об этом?

– Скорее нет. Он такой заносчивый. Старше нас года на 2, но делает вид, что ему скоро на пенсию. А перед пенсией не надышишься. А Джоником его прозвала Люсьен. Она вообще очень примечательная девушка – с фантазией и юмором.

– Я заметил.

– Зря ты с ней так неучтиво. Она, кстати, тоже классно шьёт. Даже лучше меня.

– Меня устраивает, как ты шьёшь.

– Ой, спасибо. Это комплимент?

– Нет, я готов и расплатиться. Как насчёт похода в кафе?

– Со спиртным?

– Как захочешь.

– Может быть, может быть. Только сейчас некогда. Скоро наша премьера, а потом сразу начинается сессия.

– Ты такая правильная?

– О, да. Люсьен называет меня зубрилой.

– А ты мне показалась очень хорошей девушкой. Я бы хотел с тобой подружиться.

– Ну, подружимся. У меня почти все наши парни в друзьях – одному что-то зашить, другому – списать, третьему нос утереть. Обращайся.

– Ты не только зубрила, но и зубастая.

– А то! – Софья показала свои отличные зубки, – снимай камзол, я прямо сейчас пуговицы перешью, а штаны придётся перешивать на машинке.

– Я подожду.

– Не надо. Если я буду торопиться, прошью криво.

– А ты не торопись. Я подожду столько времени, сколько надо.

– Как знаешь.

Софья пристроилась на кресле в актовом зале и стала перешивать пуговицы. Что-то ей не нравилось в его поведении. Мужчина не должен вести себя так настойчиво. У него, как и у женщины, должна быть какая-то тайна. А, может быть, она и есть.

Она уже перешила пуговицы и, забрав у Фёдора штаны, вытаскивала маленькую швейную машинку, которую принесла из дома одна из девушек, участвовавших в спектакле.

Софья, не спеша, вдела нитку и повернулась к Фёдору:

– Подожди за дверью, я так не могу работать.

– Как?

– Когда за мной наблюдают. Ещё палец себе прошью.

– Ну, в целях охраны труда я поохраняю дверь с той стороны.

Фёдор вышел, а Софья сидела, не шевелясь. Что это с ней? Зачем она специально говорит с ним так, будто хочет побыстрее отвязаться? Ведь она сама его заметила сразу же, как пришла на репетицию. Задумавшись, она взяла штаны, аккуратно наметала. Подсунула под иглу, опустила лапку, но не шила, а сидела, уставившись в одну точку. Скоро у неё в глазах потемнело, комната стала другой, швейная машинка, как у мамы, ножной. Она очень аккуратно прошила штаны, прогладила утюжком, убрала нитки.

Тут она почувствовала, что её голову «прошивают». Точно также, как стучит швейная машинка, у неё на голове был сделан один шов, потом другой, а потом всё это «прошилось» перпендикулярно. Софья замерла, увидев перед собой Фёдора.