Ленка все взяла на себя: переговоры с братцем Васькой, вредным и строптивым, как все гении; контроль над покупкой, доставкой и наладкой ноутбука, Лизиного нового орудия производства. Проследила, чтобы Васька установил все необходимые программы, сбегала в телефонную компанию, заключила договор на подключение к Интернету и даже зарегистрировала Лизу во всех социальных сетях скопом.
Когда за неугомонной подругой наконец захлопнулась дверь, Лиза вздохнула с облегчением, сварила себе еще кофе, присела с ноутбуком к кухонному столу, пробежалась пальцами по клавиатуре, нажала на иконку «Word», с легким страхом посмотрела на девственно белый лист, напечатала: «А роза упала на лапу азора». «Азор» получился с маленькой буквы, она его стерла, написала теперь уже с большой. Потренировалась со шрифтами, остановилась на стандартном, максимально приближенном к машинописному, отхлебнула остывший кофе и улыбнулась. Ну вот, теперь у нее есть и орудие производства, и новая работа! И о первом, и о втором она знает очень мало, но лиха беда начало. Были бы голова и руки!
Знакомство с писателем и будущим Лизиным работодателем было назначено на шесть вечера. Уже к обеду Лиза вся извелась. Не помогали ни кофе, ни валерьянка. Душу терзали сомнения. А что, если неизвестный Иван Семенович уже нанял кого-нибудь? Что, если он больше не нуждается в услугах машинистки? Или, того хуже, рассчитывает обсуждать с ней свои творческие планы. А она не может ничего обсуждать…
Ленка пришла в пять, осмотрела со всех сторон включенный ноутбук, удовлетворенно хмыкнула:
– Осваиваешься? Ладно, давай, собирайся.
Писатель оказался интеллигентным мужчиной чуть старше пятидесяти. Лизу и Ленку он встретил с распростертыми объятиями, проводил в свою явно холостяцкую кухню, напоил крепким чаем с магазинными, но очень вкусными пирожными – в общем, проявил чудеса радушия и гостеприимства. Его совершенно не смутило, что Лиза не может говорить, кажется, он этого даже не заметил.
Они провели у Ивана Семеновича два часа, выслушали, как проходило его творческое становление. Как, будучи в течение долгих лет непризнанным и неформатным, он в конце концов показал «им всем» на что способен – взял первую премию на очень серьезном конкурсе научно-фантастической прозы. Теперь у него на руках договор на издание книги, две тысячи долларов призовых и ошеломительные перспективы. Теперь, если «милая Лиза» согласится помочь, его ничто не остановит! Сам он, к сожалению, печатать не умеет. Конкурсный роман набирал четыре месяца одним пальцем и страшно измучился. Побеседовав еще немного, они расстались, довольные друг другом, готовые к тесному сотрудничеству.
Лиза втянулась в новую работу с ходу, без всякой раскачки. Ленка оказалась права, когда говорила про моторную память, – руки ничего не забыли. Работать на компьютере было легко, намного легче, чем на пишущей машинке: можно и ошибки исправлять, и текст редактировать.
Была только одна проблема – почерк у Ивана Семеновича оказался совершенно нечитабельным. Добрую неделю Лиза разбиралась в его каракулях, классифицировала и сверяла закорючки, загогулинки и завитушки. Если бы Иван Семенович не сказал, что работает преподавателем физики в сельскохозяйственном техникуме, она бы решила, что он врач. А если принять во внимание, что будущие литературные шедевры писались простым карандашом, да на тетрадных листках, да больше десяти лет тому назад, то становилось понятно, почему Иван Семенович был так приветлив и обходителен и даже накинул по доллару на каждую десятку. Положа руку на сердце, невелика плата за такой кропотливый труд! Первый авторский лист дался Лизе потом и кровью, а дальше стало легче, она даже в его безумных сокращениях научилась разбираться. Лиха беда начало, как любила повторять покойная тетушка.
Стоимость ноутбука Лиза отработала за полтора месяца, а потом уже пошла чистая прибыль, не бог весть какая, но на скромную жизнь затворницы хватало. Новые реалии хоть и не давали умереть с голоду, но существование не красили. У обычных людей есть проверенный, избитый маршрут: работа – дом, дом – работа. Бывают еще вариации типа: дом – работа – магазин – дом, дом – работа – детский сад (школа) – магазин – дом. У самых продвинутых и, наверное, счастливых есть еще остановки «театр», «кино», «кафе».
У Лизы Тихомировой был только дом. Даже посещение магазина она старалась свести к минимуму, стеснялась своей немоты.
Сначала было очень тяжело, приходилось еще дома писать подробный список необходимых продуктов, а потом, покрываясь испариной от волнения, подсовывать бумажку вечно уставшим, неприветливым продавщицам. Хорошо, если все на том и заканчивалось, но бывало, что продавщицы начинали возмущаться, что им работать надо и разглядывать всякие там писульки недосуг. В таких случаях Лиза уходила без покупок. Но скоро она сориентировалась, стала отовариваться исключительно в магазинах самообслуживания. Там никого ни о чем просить не нужно – бери что хочешь, плати деньги в кассе.
Сложнее было на рынке, но Лиза ходила туда только вдвоем с Ленкой, а Ленка, она такая – ей палец в рот не клади. И поторговаться может, и поругаться, если нужно, и подругу свою бессловесную в обиду не даст.
Что уж там, можно приспособиться и к афазии. Живут же как-то глухонемые люди! Но у Лизы не получалось. Вероятно, если бы она смирилась, призналась самой себе, что ее афазия останется с ней на веки вечные, ей стало бы легче. Но она не могла смириться, даже не пыталась. Сказали же врачи, что с головой у нее все в порядке. Ее даже в областной центр на компьютерную томографию направляли, искали какие-то «очаги» в головном мозге. Не нашли: с головой порядок, «очагов» нет, а говорить Лиза все равно не может. Иногда кажется, что вот-вот получится, еще одно маленькое усилие, и мир услышит голос Лизы Тихомировой. Не получается. Дебильное мычание получается, а человеческая речь – нет…
Что же это такое? Может, она все-таки головой повредилась, а врачи ей из жалости ничего не говорят? Не называли же раньше онкологическим больным их диагноз. А если и с ней так? Вдруг, неспроста старые знакомые при встрече с ней начинают грустно улыбаться и разговаривать с присюсюкиванием, так, как обычно разговаривают с домашними животными, маленькими детьми и слабоумными. Они что, действительно считают, что она после аварии не только онемела, но и отупела?
Вот из-за таких приторно-сочувственных улыбок и дурацких разговоров типа: «Что, Лизонька, ты меня не понимаешь? Ах, господи! Я ж совсем забыла, что ты немая», она и старалась свести контакты с внешним миром к минимуму. Ее окружение составляли только верная подружка Ленка и писатель-фантаст. А все остальные остались где-то там, за толстым стеклом аквариума.
Лиза пыталась убедить себя, что это нормально, что так, в аквариуме, тоже можно жить. Иногда ей это даже удавалось, но нечасто. Совсем нечасто…
Полгода в маленьком трио Лиза – Ленка – писатель царила относительная стабильность, а потом Ленка влюбилась. Да не просто влюбилась, а вдребезги, отчаянно и, как поначалу казалось, безответно.
Илья Владимирович Свешников – мужчина, удачно сочетающий в себе внешность голливудского актера и интеллект нобелевского лауреата, – занял пост директора Ленкиной школы и сразу же покорил сердца всей женской половины коллектива. Разведка донесла, что Свешников – о чудо! – до сих пор еще холостяк, и свободные от семейных уз дамы активизировались. Несколько месяцев Ленка наблюдала за этим хороводом со стороны и в процесс не включалась.
– Лиза, они все с ума посходили! – сообщала она с напряженно-равнодушным выражением лица. – Они же натуральные крысиные бега устроили. Приз той, кто первой доберется до Свешникова. Обхаживают его со всех сторон. Те, кому фигура позволяет, в мини-юбки повлезали, думают, ему своих ног мало. Те, кто пострашнее, домашние обеды ему прямо в кабинет носят, думают домовитостью взять.
«А он?» – спрашивала Лиза.
– А он самодеятельность и конкурс «А ну-ка, девушки!» запретил, ходит в столовку питаться, на ноги не смотрит.
«А ты?»
– А что я?! Я, как ты знаешь, готовить не умею и юбки не ношу принципиально. Нет у меня ни единого шанса…
Вот так Лиза и узнала, что лучшая подруга влюбилась – по тоскливому вздоху и безысходности во взгляде. Теперь уже не Ленка утешала ее, а она Ленку. Выслушивала ее стенания, гладила по голове, выводила гулять – в общем, поддерживала, как могла.
Ленка от внезапной любви сильно страдала и маялась. Даже похудела на пять килограммов. Но на мини-юбки не переходила, с предметом своей страсти держалась подчеркнуто официально.
– А что мне ему улыбаться-то, Лиза? Он же до сих пор не может запомнить мое отчество, все время путается. Да он на меня вообще не смотрит! Ему, видишь ли, есть на кого смотреть. Вон, Наташка Петухова пластику груди сделала. Сейчас свой четвертый размер всем желающим демонстрирует. Верхние пуговицы на блузке все время забывает застегнуть. Такая вдруг забывчивая стала, просто ужас! На Наташку он смотрит и отчество ее помнит. Лиз, а может, и мне грудь увеличить? Возьму кредит…
Лиза считала, что идти на крайние меры не стоит, что если мужчина любит женщину по частям, то это не любовь вовсе, а какой-то фетишизм. После долгих мучительных раздумий Ленка с ней согласилась, но погрустнела еще больше, а однажды сказала мрачно:
– А, плевать! Что мне какой-то там Свешников? Жила без него двадцать пять лет и еще столько же проживу. И вообще, грудь у меня без всякой операции красивая, просто я ею не размахиваю направо и налево…
Ленкины мучения продолжились, а потом случилось Чудо. Она именно так об этом и говорила – Чудо.
Антонина Петровна, Ленкина мама, дама весьма энергичная и коммуникабельная, уже года два как считала, что дочь засиделась в девках. С периодичностью один раз в три месяца она устраивала Ленке смотрины. Потенциальных зятьев поставляли многочисленные матушкины подружки и знакомые. Все претенденты на Ленкино сердце были исключительно положительными мальчиками, с хорошим образованием, достойной работой, приличной родословной. «Мальчики», большинству из которых уже давно перевалило за тридцать, Ленку категорически не интересовали. После каждых смотрин она пыталась вразумить мать, объяснить ей, что двадцать пять лет по нынешним просвещенным временам – это не возраст, что никакой она не перестарок и знакомиться с мужчинами предпочитает самостоятельно. Антонина Петровна слушала непутевую дочь, скорбно качала головой, а ровно через три месяца в их доме появлялся очередной «исключительно положительный мальчик».
Это было неизлечимо. Ленка была вынуждена либо сдаться и выйти замуж за одного из «мальчиков», либо терпеть ежеквартальные экзекуции. Она выбрала второе – и не прогадала. Очередным мальчиком из хорошей семьи оказался единственный сын давней матушкиной приятельницы Илья Владимирович Свешников…
Вот какие вензеля выписывает иногда судьба! Кто бы мог подумать, что такой мужчина нуждается в услугах свахи?
Ленка и не думала. По уже заведенной традиции перед судьбоносной встречей она не стала ни краситься, ни наряжаться, под неодобрительное ворчание мамы влезла в старые джинсы, прошлась пятерней по взъерошенным волосам. Когда в дверь позвонили, нацепила на лицо кислую улыбку и пошла открывать «дорогим гостям».
Она едва не грохнулась в обморок, когда за спиной хрупкой, моложавой женщины, видимо, той самой старинной маминой приятельницы, разглядела Свешникова. Он улыбнулся Ленке широкой, отнюдь не смущенной улыбкой, сунул ей в руки торт, протянул сияющей от удовольствия Антонине Петровне букет роз, рассыпался в галантных комплиментах и даже к ручке приложился. Только к маминой, Ленкины руки были заняты тортом, и ей вдруг стало интересно, как бы поступил великолепный Свешников, окажись они свободны?
– Леночка, ну что же мы гостей дорогих на пороге держим?! – Мама незаметно ткнула ее локтем в бок. – Приглашай Илюшеньку в гостиную, а мы с Анной Станиславовной пока бутербродиков нарежем.
Анна Станиславовна улыбнулась Ленке доброжелательной улыбкой и вдруг озорно подмигнула. От удивления Ленка чуть не выронила торт. Она даже не слишком сопротивлялась, когда Илюшенька увлек ее в гостиную.
У него были крепкие и горячие пальцы, Лена чувствовала их тепло сквозь тонкий трикотаж свитера. От этого тепла, а еще от таких интимно-панибратских прикосновений она окончательно растерялась. Стояла посреди гостиной с тортом в руках и глупо хлопала ресницами.
– Здравствуйте, Елена Ивановна, – сказал Илюшенька насмешливо.
Ого, а он, оказывается, выучил ее отчество!
– Здрасьте, – выдавила она из себя.
– Милая у вас мама.
– И у вас тоже.
– Ну, это только с виду, – Свешников улыбнулся. – Вообще-то, она очень решительная. Если уж что-нибудь вобьет себе в голову, то все, не отвертишься. Вот, говорит, познакомлю тебя, Илюша, с дочкой своей давней подруги, Леночкой Селецкой. Славная такая девочка, умненькая, учительницей работает…
Под внимательным взглядом его ярко-синих голливудских глаз Ленка покраснела. Так он, оказывается, знал, с кем его будут знакомить! Знал – и все равно пришел. Наверное, решил поиздеваться над ней, глупой гусыней. Потом небось смеяться будет над тем, как она к нему сваталась! От этих мыслей ей стало горше некуда. Ленка даже разозлилась. Она всегда злилась после того, как пугалась или расстраивалась. Такая вот у нее была защитная реакция.
– Могли и не приходить! – с вызовом сказала она и швырнула торт на стол.
Бросок получился красивый, но неточный, торт заскользил по столешнице и с противным чавканьем плюхнулся на пол, прямо на любимый мамин ковер. Ленка закрыла глаза, досчитала до пяти, чтобы успокоиться, а когда открыла, Свешников был уже совсем близко – только руку протяни. Он смотрел на нее сверху вниз со смесью удивления и интереса, словно видел впервые в жизни.
– Вам не понравился торт? – спросил вежливо.
– Понравился, – Лена отошла на безопасное расстояние, присела над раскрывшейся от удара коробкой. Мама будет ругаться. Этот ковер ручной работы она привезла еще в девичестве из Самарканда и очень его любила. А тут – жирный торт!
Мысли об испорченном ковре помогли ей отвлечься от Свешникова. Она вздрогнула, когда над ухом послышался вкрадчивый голос:
– Не расстраивайтесь, Елена Ивановна, ковер мы сейчас почистим.
Мы?! Он собирается чистить с ней ковер?! Ленка так удивилась, что даже злиться перестала. А Свешников уже закатывал рукава свитера.
– Несите веник и совок, – командовал он тем же тоном, каким раздавал распоряжения на педсоветах – начальник, понимаешь ли…
В комнату вошли мамы, увидели детей, копошащихся под столом, несказанно обрадовались.
– Что у вас случилось? – весело спросила Анна Станиславовна.
– Да вот, – Свешников поднялся на ноги, виновато посмотрел на Ленкину маму и произнес покаянно: – Антонина Петровна, мне нет прощения, я испортил ваш замечательный ковер. Я очень неловкий. Леночка так расстроилась…
«Леночка расстроилась». Надо же…
Мама вдруг повела себя удивительным образом – ласково посмотрела на Свешникова и легкомысленно махнула рукой:
– Дети, не переживайте! Бог с ним, с этим ковром! Новый купим. Сами-то не перепачкались?
Свешников осмотрел Ленку с ног до головы, словно перепачкаться могла только она одна, сказал скромно:
– Нет, Антонина Петровна, все в порядке. Я сейчас все уберу.
Вот какой он, оказывается, джентльмен! И вину на себя взял, и убирать собирается. Ленка скептически фыркнула. А ведь непрост Илюшенька. Ох как непрост!
Коверная возня продолжалась минут пятнадцать. Оскорбленная Ленка в процесс не вмешивалась, предоставила Илюшеньке возможность отдуваться самому. А он и отдувался, причем, как ни странно, с видимым удовольствием. И за накрытым столом продолжал ухаживать за дамами и одаривать комплиментами всех троих. Как говорится, всем сестрам по серьгам.
Матушки тоже чему-то радовались, переводили полные умиления взгляды с Илюшеньки на Леночку, переглядывались, перемигивались. А Ленке все больше казалось, что она очутилась в самом центре какого-то коварного семейного заговора. Она еле дождалась конца обеда. Невыносимо хотелось курить. Вот уйдут «гости дорогие», и она сразу же покурит. И не важно, что мама будет ругаться. Надо же ей как-то стресс снять! И потом, ей уже двадцать пять. Раз до замужества доросла, то уж до курения и подавно…
Гости уходить не спешили, день плавно перетек в вечер, а они все сидели – общались. Нет, Ленка была вовсе не против Анны Станиславовны, очень милая оказалась женщина, но вот ее сыночек был невыносим. Лена то и дело ловила на себе его насмешливые взгляды и из последних сил старалась не краснеть. Что ей какой-то там Илюшенька? Всего лишь очередной претендент.
Претендент? Мамочки! Да на что же он претендует? На нее, Ленку Селецкую? Обхохочешься…
Ее мучения закончились только в седьмом часу вечера. Гости дорогие заверили хозяев в своем искреннем расположении, поблагодарили за замечательно проведенное время, потоптались немного на пороге да и отбыли. Слава тебе господи!
– Ну, как он тебе? – спросила мама, убирая со стола.
– Никак! – Ленка выудила из сумочки сигареты и потопала на балкон, снимать стресс.
Как ни странно, мама не ворчала. Только посматривала на дочку задумчиво, улыбалась каким-то своим мыслям.
На следующий после эпохального события день на работу идти страшно не хотелось. Придешь, а там – Илюшенька, холеный, насмешливый, прознавший про ее темное прошлое. Ленка уже собиралась симулировать какую-нибудь ОРВИ и взять больничный, но в последний момент передумала. Что же теперь, все время бояться неведомо чего?
В тот раз ей повезло – свидеться со Свешниковым не довелось. И на второй день повезло. А вот на третий везение закончилось. В самом конце рабочего дня Ленку вызвали на ковер. Когда она, робко постучавшись, вошла в директорский кабинет, Свешников сидел за рабочим столом, изучал какие-то бумаги. Деловой костюм, сосредоточенная морщинка на лбу – ничего общего с давешним неформальным Илюшенькой. Когда он, не поднимая головы, небрежно махнул в сторону стоявших у стены стульев, Ленке стало обидно. Вот он какой двуличный, Илья Владимирович Свешников! В гостях – один, при исполнении – другой. Она плюхнулась на стул, закинула ногу за ногу, смотреть старалась дерзко и независимо.
– Как ковер? – неожиданно спросил Свешников, оторвавшись от бумаг.
– Что? – Такого начала беседы она никак не ожидала.
– Я спрашиваю, как себя чувствует ковер? – терпеливо повторил он.
– С ковром все в порядке, будет жить.
– Очень хорошо. – Свешников улыбнулся и как-то сразу опять стал неформальным.
– Вы меня за этим вызывали? – спросила осмелевшая Ленка.
– Не только. Вообще-то, у меня есть еще один вопрос.
Ленка удивленно выгнула бровь – что еще за вопрос?
– Что вы делаете сегодня вечером?
– Я?!
– А вы видите тут другую барышню?
Ленка повертела головой, как будто в самом деле надеялась обнаружить в кабинете кого-то третьего. Не обнаружила. Испуганно посмотрела на Свешникова, сказала с достоинством:
– У меня на сегодня запланирована генеральная уборка.
Свешников хмыкнул.
– Считайте, что от генеральной уборки я вас отмазал.
– Ради чего?
– Давайте поужинаем сегодня вместе или просто погуляем.
Поужинаем или просто погуляем! Вот это да! Эх, была не была! За спрос ведь не бьют.
– Вы приглашаете меня на свидание?
Свешников расплылся в довольной улыбке, энергично закивал головой.
– А зачем? – на всякий случай уточнила Ленка.
О проекте
О подписке