– Ее там нет! Это не она. Отпустите, пожалуйста. Отпустите! – Ее крик потонул в яростном, нечеловеческом вопле. Цепь дернулась с такой силой, что Морган едва не рухнул в колодец. Его поймала Марьяна. Схватила за ремень так же, как днем хватал Сотник. – Отпусти, – сказала твердо, с какой-то маниакальной решительностью.

– Что-то мне все это не нравится, друг. – Сотник все еще держал цепь, но на его блестящем от пота лице читалось сомнение. – Она не может столько весить. Что бы там ни было, это не она.

– Да, – Морган разжал пальцы. – Это не она.

Они, все трое, стояли у колодца и смотрели, как мечется, исчезая в темноте, колодезная цепь, и прислушивались, к странному, набирающему силу звуку.

– Что это еще такое? – спросил Сотник.

– Это вода. Вода поднимается, – Марьяна сжала виски.

– Похоже на то, – сейчас Морган был с ней полностью согласен. – И поднимается она очень быстро.

Быстро! Вода поднималась не просто быстро, а стремительно, словно под напором. Они уже видели отсветы луны на ее маслянисто-черной поверхности.

– Не знаю, как вы, а мне что-то не хочется тут задерживаться, – буркнул Сотник.

Морган его понимал, все его инстинкты криком кричали, что то, что поднимается со дна колодца, опасно. И плевать, что там такое на самом деле.

– Уходим! – Он схватил Марьяну за руку, потянул прочь от колодца.

Сотнику повторять дважды не было нужды. Бросив последний взгляд на колодец, он почти бегом бросился прочь.

Они были метрах в десяти, когда это случилось, когда из колодца к черному небу взметнулся гигантский фонтан, заливая все вокруг холодной водой. Марьяна прижалась к Моргану, закрыла лицо руками, как маленькая. Это правильно, потому что от того, что случилось потом, Морган сам едва не заорал в голос.

Вместе с тугой струей воды к их ногам упало нечто огромное… Упало, забилось, заметалось, сминая высокую траву. Паника длилась всего мгновение, до тех пор, пока луна не осветила скупым серым светом это страшное нечто.

Рыбина. Огромная, замшелая, с мощным хвостом и вспарывающими землю плавниками… Древняя озерная жительница, каким-то непостижимым образом попавшая в садовый колодец…

– Что это за хрень?! – мокрый с ног до головы Сотник пришел в себя первый, шагнул к мечущейся рыбине.

– Ты же у нас рыбак, вот и расскажи, что это за хрень. – Морган посмотрел сначала на рыбину, потом на колодец. Вода больше не била фонтаном, а медленно, толчками, переливалась через край.

– Понятия не имею! – сказал Сотник, подходя к рыбине почти вплотную. – Я такое никогда раньше не видел. Смотрите, какая огромная! В ней же, наверное, центнер живого веса.

– Что она делала в колодце? – дрожащими руками Марьяна отжала с волос воду, посмотрела на Моргана.

– Заплыла, наверное, через трубу, – предположил он. – Из озера.

– Какого ж диаметра должна быть эта труба? – Сотник с восхищением разглядывал рыбу.

– Достаточного, чтобы по ней смогло проплыть такое чудище. – Морган восторг товарища не разделял. Рыба не вызывала в нем ничего кроме отвращения.

– Она не проплыла, она, наверное, застряла, – сказал Сотник. – А потом давлением воды ее вытолкнуло в колодец.

– И каким должно быть давление, чтобы сотворить такое? – спросила Марьяна, ни к кому конкретно не обращаясь. – И если… – она запнулась, а потом заговорила быстро, почти скороговоркой: – Если давление было достаточным, чтобы выбросить вот это… эту рыбину, то может быть…

– Нет, – твердо сказал Морган. – Женщина по-прежнему там. – Он посмотрел на Марьяну. – По-моему, пора звонить участковому.

– Зачем? – Марьяну била дрожь. То ли от холода, то ли от пережитого стресса. Наверное, по той же причине она не слишком хорошо соображала.

– Затем, что эта ваша Хаврошечка спрыгнула в колодец прямо у нас на глазах. Мы теперь свидетели самоубийства.

– Хаврошечка? Почему Хаврошечка?! – Марьяна посмотрела на него требовательно и зло одновременно. – При чем тут она?

– Сотник, – позвал Морган, – ты видел ее лицо?

– Видел, она же обернулась перед тем, как…

– Ты ее узнал?

– Эту дурочку? Узнал, кажется.

– Слышала? – Морган попытался обнять Марьяну за плечи, но она отстранилась, затрясла головой.

– И про колыбельную она нам сегодня как раз говорила. – Подобранной с земли веткой Сотник осторожно ткнул рыбину. Та дернулась, свернулась кольцом, вышибая палку из рук Сотника. – Ну и силища!

– Так мы звоним участковому? – спросил Морган. – У тебя есть номер его телефона?

– Есть, – Марьяна кивнула. Вид у нее был отстраненно-задумчивый, как будто она над чем-то усиленно размышляла. – Только в моем мобильном села батарейка, а по памяти я номер Ивана не воспроизведу. Давайте позвоним ему из больницы. Хорошо?

Предложение было здравым и очень своевременным. Оставаться в этом чертовом месте дольше Моргану не хотелось.

– У тебя есть кофе? – спросил он.

– Есть, – Марьяна кивнула, взгляд ее был прикован к колодцу.

– А сигареты? – Сотник на секунду отвлекся от рыбы. – Или курить – здоровью вредить?

– И сигареты тоже есть. Ну пойдемте уже!

– Подождите! – Сотник не спешил уходить. – А с этой что будем делать? – он кивнул на притихшую рыбу.

– А что с ней делать? – удивился Морган. – Хочешь из нее уху сварить?

– Да какая уха! Она же древняя, как мир! Жалко старушку, подохнет ведь. Надо ее того… обратно в колодец. Сюда приплыла, значит, и обратно дорогу найдет.

– Ага, если снова не застрянет. – Возиться с рыбиной у Моргана не было никакого желания. – Ты смотри, какая у нее пасть. Еще цапнет…

– И что, пусть теперь помирает?! Морган, будь человеком, помоги мне дотащить ее до колодца. Один я не справлюсь. Мы аккуратненько, чтобы не цапнула…

Морган тяжело вздохнул, подошел к другу. Вопреки опасениям, рыбина не особо сопротивлялась, когда они волокли ее обратно к колодцу, словно почувствовала, что обижать ее никто не станет. Вода больше не переливалась через край колодца, стояла ровно у бортика.

– Ну, отпускаем! – скомандовал Сотник и разжал руки.

Морган последовал его примеру.

Мгновение рыба просто лежала в воде, а потом дернула хвостом и, обдав их на прощание веером брызг, ушла в глубину.

– Чувствую себя Емелей, – Морган вытер руки о траву. – Может, нужно было загадать желание?

– Может быть, и нужно было. – Сотник отошел от колодца.

– Теперь мы можем идти? – Марьяна стояла в сторонке, обхватив себя руками за плечи.

– Можем. – Морган хотел было взять ее под руку, но передумал. Пахло от них с Сотником так же, как от той замшелой рыбы.

Марьяна шла быстро, не оглядываясь, словно пытаясь убежать как можно дальше от колодца. Морган ее понимал. Было в случившемся что-то жуткое, неправильное. Конечно, в самоубийстве молодой женщины нет и не может быть ничего правильного, но было еще что-то, помимо этого. Что-то не столь очевидное, но заставляющее его, здорового мужика, опасливо оглядываться по сторонам. Наверное, из-за этой мрачной погруженности в собственные мысли Морган не сразу услышал звон колокольчика.

– Это еще что? – Сотник замедлил шаг.

Ответом ему стало тоскливое, с надрывом, мычание.

– Это Звездочка, Хаврошечкина корова. – Чем дальше они отходили от колодца, тем спокойнее и увереннее становилась Марьяна. – Обычно на ночь ее привязывают возле больницы, а сегодня, наверное, она отвязалась. Может, почувствовала…

– …Звездочка! Звездочка, где ты, проказница?! – От раздавшегося совсем рядом звонкого девичьего голоса у Моргана заледенело все внутри. И причиной тому была не холодная, противно липнущая к телу одежда, а самый обыкновенный страх.

– Ты тоже это слышал? – Во взгляде Сотника он видел отражение собственных чувств. – Это что еще такое?

– Это она, – сказала Марьяна шепотом.

– Кто – она?

– Хаврошечка…

Обсудить этот удивительный факт они не успели, потому что впереди затрещали кусты сирени, и на скупо освещенный пятачок сада вышла черная корова с белой звездой на лбу. Увидев их, корова снова замычала, затрясла башкой. Звон болтающегося на ее шее колокольчика сделался громким и настойчивым.

– Звездочка, ну погоди у меня! Я тебе сейчас покажу, как убегать! – Из тех же кустов сирени, на чем свет костеря корову, выбралась их давешняя знакомая Хаврошечка. Та самая Хаврошечка, которая на их глазах двадцать минут назад спрыгнула в колодец…

– Ой… – Увидев их, дурочка испуганно прижала ладони к груди, попятилась, но, разглядев в темноте свою корову, осмелела, обхватила беглянку руками за шею. Было в этом жесте что-то по-детски трогательное, объясняющее и оправдывающее это ее сказочное прозвище.

– А я вас уже видела. – Прижимаясь щекой к коровьей морде, она поглядывала то на Моргана, то на Сотника.

– Мы тебя тоже, – прохрипел Сотник. – Как водичка?

– Какая водичка?

– Колодезная.

– Вы ошиблись, – Марьяна шагнула к Хаврошечке.

– Ой, Марьяна, и ты тут! – обрадовалась дурочка.

Они не могли ошибиться. Ладно бы поодиночке, но не оба сразу! Но факт оставался фактом: вот она, Хаврошечка, живая и невредимая. Кого же, в таком случае, они видели на краю колодца?

– А где это вы так промокли? – Хаврошечка коснулась Марьяниного плеча. – Купались, что ли?

– Не совсем. – Марьяна бросила предупреждающий взгляд на Моргана – не вмешивайся. – Это из-за колодца.

– Из-за колодца?.. – В голосе Хаврошечки послышался страх.

– Да, из него вдруг вода полилась и нас замочила.

– Там не было воды, – Хаврошечка затрясла головой. Корова посмотрела на нее с удивлением, жалобно замычала. – Все из-за него! – указательный палец Хаврошечки уткнулся Моргану в грудь. – Это из-за него она проснулась. Она проснулась, и я теперь спать не могу, у меня теперь вот здесь, – Хаврошечка постучала себя по виску, – шепот! Она шепчет, хочет чего-то, а я понять никак не могу. Мне от этого больно!

– Хаврошечка! – Марьяна обхватила дурочку за плечи. – Тише, успокойся. Все хорошо.

– Нет, не хорошо! Хорошо было, когда она спала, а теперь она проснулась, и всем-всем будет плохо.

– Кто проснулся?

– Хозяйка. Хозяйка колодца. Ей грустно и еще скучно. Она же молодая совсем, моложе тебя. И она шепчет, все время шепчет… Я что-то должна сделать для нее… Я уже это делала однажды, но не помню… не могу вспомнить, потому что больно! – Хаврошечка зажала уши ладонями, зажмурилась, но говорить не перестала: – Я слова забыла. Мамка говорила, чтобы не забывала, чтобы перед сном вместо молитвы каждый вечер… А я забыла… Я же думала, что уже все, не нужно больше… закончилось все…

– Тише, – Марьяна сжала ее запястья, убрала руки от ушей. – У меня есть таблетки от головы, я тебе их…

Она не договорила, испуганно ахнула. На Хаврошечкиных ладонях была кровь, и из ушей сочились, пачкая сарафан, две черные струйки.