Матвей просыпался с трудом. Тело в плечах невнятно болело; тяжелая, будто похмельная, голова отказывалась запускать полноценные мыслительные процессы. Он не спешил открывать глаза, гонял в темноте обрывки мыслей, вяло рефлексировал о странной минувшей ночи. В полудреме ему мерещилось, что вытащил он из реки не клубную тусовщицу, а ведьму-утопленницу со зловещей тьмой, таившейся в облачно белой груди.
Что ж так плохо-то?..
Под одеялом Матвей осознал себя голым и не удивился – бывает. Он разлепил веки, тронул экран смартфона и мысленно свистнул: почти три часа дня – измотанный ночным происшествием, он отключился на десять часов. Отлеживаться было совсем уже некогда – вчера он наметил поход в магазины. Матвей сполз с постели, размялся и потащился в ванную. На полотенцесушителе обнаружились высохшие после спасательного заплыва трусы и несколько пыльная футболка с засохшими потеками от мокрых волос. Здесь же валялись и джинсы, щедро сыпавшие песком из карманов, стоило их хоть немного тронуть. Матвей сгреб шмотки в охапку и бросил в корзину.
Он долго чистил зубы, остановив неподвижный взгляд на дне раковины.
«Что-то было с ней не то… Что-то не то… Колеса какие-то съела? Или просто дура? – неотвязно стучало в висках. Ему казалось, он где-то «не доработал», хотя, что еще он мог сделать? Ведь ничего же? Сам чуть не угробился, пока… – Ай, да фиг с ней!»
Матвей сплюнул зубную пасту, легонько хлопнул по крану и поднял лицо к зеркалу. В отражении на него смотрел помятый взлохмаченный дядька, чуть старше, чуть беспокойнее, чуть задумчивее, чем был сам Матвей. Алые царапины на его плечах саднили тягучей, едва уловимой болью. Матвей срастил в голове ощущения и картинку.
Нужна пара дней, чтобы это зажило, не надо Маше такое показывать – она хоть и умная девушка, но лучше судьбу не испытывать.
Бриться не стал – теперь уже завтра, на смену. Он бросил разглядывать себя в зеркале и влез под контрастный душ. Матвей рычал и отфыркивался под колючими водными струями, смывая с себя и реку, и пляж, – ночью, по возвращении, на душ не хватило ни сил, ни желания. Он вывернул до упора холодную воду и жестко потер ладонью лицо. Поток, словно талый весенний ручей, обрушился на царапины. На пару секунд ему полегчало, боль утихла, мысли прояснились.
*
Матвей сидел на родительской кухне и наблюдал, как мать осторожно пробует из черпака кипящий на плите борщ. Отец сосредоточенно резал сало. Матвею досталось нарезка хлеба и сыра. Карман на его джинсах едва заметно топорщился, коробочка грела сердце.
Матвей управился с хлебом и, отложив ножик, заговорил.
– Мам, пап…
Мама тревожно замерла у плиты.
– Что такое, сынок? – она налила еще неотключенный борщ в тарелку и осторожно поставила ее перед Матвеем.
– Мам…
– Да не тяни ты, господи! – она выжидательно уставилась ему в глаза.
– Я женюсь.
– Хотел, чтобы у меня сердце остановилось, да? Обормот такой! Я решила, что ты в армию записался! Отец, ты чего молчишь?
– Ну а чего? Мужчина созрел – мужчина женится. Так и должно быть. Ты ведь созрел? – поддел он Матвея.
– Надо думать, созрел – тридцатник корячится охламону! – мать шутливо отвесила «жениху» подзатыльник, он машинально почесал голову и смущенно улыбнулся. – Я уж думала, до пенсии будешь девку мариновать. Ну слава богу! – она закинула полотенце на плечо и, вытирая им руки, присела к столу. – приведи хоть на ужин свою Машу, а то уж не помним, когда и видели.
– Обязательно приведу, – с охотой кивнул Матвей.
Он налегал на мамин борщ и сладко щурился от разливающегося по нутру тепла и от того, что все в его жизни идет, как надо – даже любимый яблочный пирог с корицей и пудрой стоит на краю стола – ждет, когда Матвей до него доберется!
– Она хоть согласилась? Или в ковре притащишь? – отец, видно, очень хотел знать подробности, но спросить напрямую, без шуток, не мог.
Матвей откусил хрустящую хлебную корочку зачерпнул борща и с набитым ртом пробубнил:
– Пошлежавтра.
– Чего?
Матвей проглотил еду и прочистил горло.
– Не спрашивал еще. Послезавтра спрошу – завтра на смену.
– Простой такой… Это ж тебе не соли попросить! – всплеснула руками мать.
– Не, я подготовлюсь. Нормально все сделаю… – он на секунду смолк, – а потом к ее семейству пойдем – руки просить.
– Правильно. Любой отец зауважает зятя, если тот у него испросит благословления, так сказать. Отец мой просил материной руки у деда, я просил руки твой мамы у тестя, теперь и ты давай. Хорошая традиция, правильная.
Матвей только усмехнулся.
– Да если бы отец… Там мать – вот, кто настоящий дракон, стерегущий принцессу! Мать надо умаслить, чтобы хотя бы первое время нам кровь не пила. Да сами увидите, когда познакомитесь.
– Гос-с-спади! Да что ж там за ведьма такая? – не сдержала удивления мать. – Мне кажется, ты наговариваешь на женщину. Маша вон какая хорошая. Не могла же Баба Яга такую Алёнушку воспитать?
– Мам, да я сам удивляюсь! – рассмеялся Матвей и кивнул на пустую тарелку: – Очень вкусно, спасибо!
– На здоровье, Матюша. Пирог будешь?
– Ма, что за вопросы? – растянулся в улыбке Матвей. Он тщательно вытер губы и руки салфеткой и, пока мать хлопотала вокруг пирога, юркнул в карман.
– Вот. Сегодня купил, – Матвей бережно поставил коробочку на уголок стола. Мать звякнула об стол блюдцем с пирогом и радостно ее сцапала. Коробочка тут же была открыла.
– Глянь, красота какая! – она гордо продемонстрировала содержимое отцу. – Сам выбирал?
– Все относительно, – смутился Матвей, – консультант, конечно, помог, но это кольцо я сразу узнал – точно Машкино!
– Ну ты жу-у-ук! – протянул отец. – Ладно. Правильно все. Давно пора.
Матвей вернулся от родителей счастливый и сытый, с литровой банкой борща – "на завтрак" – и тремя кусками яблочного пирога – с собой на дежурство.
С Машкиного диплома прошло уже два года, и Матвей поймал себя на мысли, что все чаще советуется с ней о крупных покупках. Что поездки, за редким исключением, планирует только с ней. Что «мы» в его речи мелькает не реже, чем «я» и звучит уж куда приятнее. Он даже салфетки покупает те, которые ей больше нравятся, зелёные. А что? Хороший цвет. И шторы ему выбирала она, потому что он хотел, чтобы ей нравились его шторы. Машка вошла в его жизнь неслышно, но глубоко и прочно. Так и какого же черта? Сколько еще она будет отпрашиваться у мамки, чтобы провести с ним вечер и утро? Право на Машу столбить пора было официально. Пришло время устроить все так, чтоб теща сама спрашивала у них разрешения! Ладно, нужна Машка, так и придется брать со всем приданным: холстами, красками и тещей. Продается только в комплекте, значит, берем комплект. На самом деле, и тещу терпеть можно, наверно, он и правда к ней придирается. Главное – лишний раз не попадаться ей на глаза.
Вернувшись утром со смены, Матвей уснул не сразу – в груди возбужденно зудела мысль о грядущем вечере. Он официально пригласил Машу на ужин, она официально обещала прийти. Он предложил заехать, она отказалась. Да так даже и лучше – сразу попадет в его царство романтики! По дороге домой он купил воздушные шары сердечками и любимые Машкины пирожные, приготовление мяса ответственно взял на себя. В ожидании «того самого момента», за комодом, в дальнем углу, притаилась корзинка розовых роз, на самом комоде изящно вытянулись высокие светодиодные свечи – парафиновые он в силу профдеформации не любил.
О проекте
О подписке