На Обреза я старалась не смотреть. Все эти дни, что прошли с охоты на динозавра, я старалась о нем не думать. Уговаривала себя: ну что Обрез? В наряды мы вместе не ходим, в конторе почти не пересекаемся… Остынь, плюнь и забудь. Бывает.
И только я себя почти уговорила, он – тут как тут. Непруха.
Стукнув несколько раз изо всех сил, я затрясла отбитой рукой.
– Давай, помогу. А то что-то ты тихо стучишь, – и непонятно, издевается он, или всерьез.
– Отойди, – еле сдерживаясь, я отпихнула его от себя. – Отойди сам, или я тебе все коленки повыдергиваю.
– Витаминов не хватит, – осклабился тот, и придвинулся еще ближе.
Молча размахнувшись, я влепила ему кулаком по морде. Точнее, собиралась влепить, но Обрез перехватил руку.
– У тебя что, совсем крыша протекла? – выкручивая моё запястье, этот гад еще и ухмылялся.
– Ты в меня из огнемета палил. Идиотина косоглазая, криворукая… Да я тебе сейчас глаз на задницу натяну…
– Сама дура. Стояла, ушами хлопала. Я не виноват, что ты на линии огня оказалась.
– Не виноват? Думаешь, по своим палить – норм? – я одновременно пыталась освободиться и пнуть его по коленке. Но у Обреза руки были длиннее. – Отморозок.
– Я ж тебе говорил: динозавр на дуло наступил, оно и погнулось… – меня аж затрясло. Отойдя на пару шагов и прикидывая, куда сподручнее бить, я пообещала тихим шепотом:
– Я тебе сейчас х…х… хвост погну. И вместо ноги приклею: так и будешь по жизни гнутый ходить.
А ну ша, малявки. – Таракан встал между нами. – Нашли время…
– Он в меня из огнемета палил, псих недоделанный, ведро без ручки. Обогнув Таракана, я вновь попыталась достать Обреза. – Знаешь, как его в народе зовут? Катастрофа ходячая. Всё у него через жопу, только ты, Таракан, этого не замечаешь. Я бы ни в жизнь его в напарники не взяла – еще в спину стрельнет…
Обрез сплюнул.
– Да нужна ты больно, пигалица кургузая. Хотел, как лучше…
– Чтоб у тебя в печени вши завелись и все кишки съели.
– А у тебя – тараканы из мозгов вывелись! Метр с кепкой на коньках, а всё туда же: в охотники…
– Заткнитесь, оба, – Таракан влепил напарнику затрещину. – Никто ни в кого не стрелял. Это был несчастный случай. Так, Витяй?
– Дак я ж и говорю…
– Он мне чуть волосы не спалил, – сказала я тише. – Кусок идиота.
– Маша, сейчас тоже получишь. Помолчи…
Я втянула полные лёгкие воздуха и задержала дыхание. Посчитала до десяти. Бабуля велел учиться сдерживаться. Он говорил, за это меня и не любят: бешенство нрава вкупе с мелким ростом вызывает в людях здоровое предубеждение.
Бешеная моська, говорил Бабуля. Будь спокойней, и люди к тебе потянутся… Ага, как же. Пыхнут из огнемета, и не заметят.
Я не привыкла быть милой. В банде это как-то не способствовало выживанию. Там было всё наоборот: не важно, какого ты роста. Главное, кричать погромче и ругаться позаковыристей. Один раз Бабуля мне рот даже мылом намылил. И самое обидное, как раз этот последний кусочек я для волос берегла…
– Почему склад закрыт? – наконец спросил Таракан.
– Ты сказал молчать.
– Не придирайся к словам. Так почему?
– У меня столько же информации, как и у вас.
– Чего шумите? – в двери открылось небольшое окошко, в которое просунулся конопатый нос. – Стучите, орете, спать добрым людям мешаете…
Обрез ловко ухватил этот нос и стал выкручивать.
– Открывай, добрый человек, – ласково попросил он. – Потом поспишь.
– Отпусти! – гнусаво заканючил нос.
– Откроешь – отпущу.
…вот всех по тревоге и подняли. Боезапас и амуницию выгребли подчистую, ничего не осталось. – закончив рассказ, мальчишка развел руками. Было на вид ему лет двенадцать, белобрысая голова светилась в полумраке склада, как новенькая серебряная копейка. – Так что дедуля отдохнуть решил, в кои-то веки на рыбалку сходить. Всё равно, говорит, пока охотники не вернуться, тут делать нечего… Ну, а меня за охранника оставил.
– Охранник, – сплюнул Обрез и ткнул пацана в грудь. – И много ты тут наохранял? Поди на сторону патроны спихиваешь, пока дед не видит…
– Виктор! – осадил его Таракан. – Не груби. – он вновь повернулся к мальчишке. – Какие, говоришь, штурмовики?
– Имперские. Бластеры у них – ого! Сквозь любую броню дырки прожигают. Уже две деревни спалили.
– Да с чего ты взял? – я не могла поверить. Как так-то? Всех в рейд отправили, и только нас троих забыли?
– Митька слободской говорил. У него – мотик на кукурузном масле.
– И что?
– Хрен через плечо. Митяй, как про штурмовиков услыхал, прыг на мотик, и туда… Обсмотрел их со всех сторон. И шлемы белые, и доспехи… Всё, говорит, как в кино… Идут цепью и палят во всё, что шевелится.
– У меня другой вопрос, – задумчиво сказал Обрез. – Почему нас не позвали? Пигалицу эту рыжую – понятно, но нас?
– Может, надоело за идиотами доморощенными косяки подчищать?
– Маша, не заводись, – попросил Таракан. – А вопрос хороший. Ты где вчера вечером была?
– Дома.
– А мы на охоте, – поджал губы Обрез. – В реке по-за городом цзяоженя видали. Нас в наряд и отправили. До полуночи в засаде просидели, как дураки. И ни сном ни духом…
– Покажи-ка письмо, – Таракан требовательно протянул руку. Я отдала.
– Мать Драконов, – прочитав бумагу, кивнул Таракан. А потом посмотрел на Обреза.
…Никто не знает, откуда она взялась. Но несколько лет назад пошли слухи: появился маг, который может кастовать драконов.
Драконы. Это ведь не какие-то там орки недоделанные. Или даже штурмовики. Говорят, они могут спалить целый город за несколько часов, а питаются целыми коровами. Просто глотают, не жуя.
– Подождите! – я не выдержала. – Что же получается? Всех за город послали, а нас специально в резерве оставили? Чтобы мы, втроем, с драконами разбирались?
– А ты что от Шаробайки хотела? – спросил Обрез. – Чтобы он всем встречным и поперечным по две штуки башлял?
Неужели сбываются Ласточкины дурные пророчества?
– Ну, не специально же он всех из города угнал… – в это я точно не поверю. Есть же границы.
– Да нет, конечно, – сказал Таракан. – Просто совпало так. Бывает. И имперские штурмовики, и Мать… У него выхода не было. Зря вы на начальника гоните, Хрон – мужик неплохой.
– Ага, – кивнул Обрез. – Только хитровы…чурный. Думает, если мы Дракониху завалим, он малой кровью отделается. А если она – нас…
– Тоже плакать не станет, – согласилась я. – Интересно, а почему именно мы?
Я имела в виду, что нас троих, наверное, меньше всего ценят: я – рыжая пигалица, метр с кепкой, к тому же – бывшая бандитка, а Таракан с Обрезом – самые безбашенные. Им море по колено… Но Обрез понял по своему.
– Ну, мы-то понятно, почему. За нами и скилла, и симфалийские птицы, и мантикора, и еще много кого. Опыт, сын ошибок трудных. А вот ты?
– А она стреляет лучше всех. – оборвал Таракан.
– А еще мне деньги нужны, – тихо добавила я. – Шаробайка знал, что я по-любому не откажусь.
– Ладно, – Таракан кивнул на Егорычева внука. Мальчишка, тихий, как мышонок, замер с открытым ртом, ловя каждое слово. – Раз на складе нет ничего, пошли отсюда. – и направился к выходу. – Маш, ты с нами?
Сожгут нас к Едрене-фене, и косточек не оставят.
– А куда я денусь?
В "Трёх Пескарях" было людно: все столики заняты, у раздачи длинная очередь. Пахнет жареной рыбой и блинами. В желудке сразу забурчало. Пельмени, от вчерашнего ужина оставшиеся, я для болящих сберегла, позавтракать не сподобилась. Единственная сложность: денег у меня – две полушки с четвертинкой.
– Я угощаю, – вдруг сказал Таракан, подталкивая меня к раздаче. Наверное, заметил мои колебания.
Вообще-то, по харчевням мы с Ласточкой никогда не шастали – каждую копеечку сберечь старались. Только Бабуля ходил, иногда. Пообщаться с охотниками и выпить кружечку…
Пожав плечами, я взяла поднос: от халявной еды точно отказываться не буду. У меня вообще аппетит хороший, несмотря на недорост. Многие удивляются: и куда только влазит? Бабуля говорит, такой синдром развивается, если много голодать пришлось…
– И что ты предлагаешь? – спросила я Таракана, как только мы устроились за столиком и расставили тарелки. Рыбка была мелкая, зажаренная вместе с хвостиком и плавничками, и к ней прилагалась целая гора жареной картошки. А таких гречаников я в жизни не пробовала…
– Купим боеприпас сами.
Я подавилась. Прокашлявшись и дождавшись, пока схлынет злость, и на язык перестанут прыгать те самые слова, за которые мне рот мылом мылили, я посмотрела на Таракана.
– Я сказала, что хочу заработать, а не потратить.
– У нас нет выбора. Мать драконов ждать не будет. – Таракан взял стакан со сметаной, и вылил половину на блины.
– В смысле не будет?
– Завтра, самое позднее – послезавтра, она нападет.
– Может, это заставит власти раскошелиться?
– Может. Если от них хотя бы головешки останутся. Впрочем как и от всего города.
Я замолчала, переваривая услышанное. Вспомнилась картина: зеленый дракон, парящий над рекой. Художник потратил остатки жизни на то, чтобы её нарисовать. Он сказал: – Я не мог иначе. В Запылении он увидел будущее…
– Может, в слободе нам хотя бы патронов дадут?
Тяжелое, глухое отчаяние заставило желудок сжаться, выталкивая только что съеденное назад, в горло. Если распотрошу заначку – Ласточка меня убьет. Целый год мы с ней копили – копили, а тут…
– Ага, щас, – хмыкнул Обрез. – Воображаю: идем мы к оружейникам и говорим: так мол, и так, Мать Драконов. А они – цену в три раза против прежней! Потому что у нас выхода нет.
– Но… Почему? Она же всему городу угрожает!
– Да плевать им на город. У оружейников – бункера бетонные, со стальными дверьми. На атомный взрыв рассчитанные. Спрячутся и переждут.
– Шаробайка-то, небось, знал, что склад пустой, – я никак не могла поверить, что начальник мог так поступить.
– Это он на Тару рассчитывал, – пояснил Обрез, отправляя в рот целую кипу блинов. – Тара – он такой. Последнюю рубаху снимет.
– Не бренчи, Витюша, – Таракан, между прочим, за едой пользовался вилкой и ножом. И салфеткой.
– А чего я, не прав, что ли? – возмутился тот. – Ты ж уже всё решил. И заначку достал, я сам видел.
– Кто не хочет – может отказаться, – глядя ему в глаза, сказал Таракан. И повернулся ко мне: – Тебя тоже касается.
Я задумалась. Мать угрожает всему городу. А значит, и близняшкам, и Ласточке, и Бабуле. Он, правда, если узнает, во что я ввязалась, шкуру спустит. Но ведь…
– Как вы думаете: гонорар и вправду выплатят, хотя бы потом? – понимаю, вопрос звучит жалко, и даже меркантильно. Но прямо сейчас это для меня – самое важное. А Обрез опять ржет:
– Держи карман шире! Догонят, и еще приплатят.
Таракан, доев рыбу, отодвинул тарелку, выпил компот, затем вытер салфеткой губы и руки, и только после этого посмотрел на меня.
– Денег в казне нет, – сообщил он.
– Нет?
– Нет. Но есть альтернатива. Точнее, на эту идею меня натолкнул Хрон…
– Да уж он толкнет, – опять встрял Обрез. – Лететь будешь дальше, чем видишь.
– У Матери Драконов должно быть золото.
– Золото? – мы дружно уставились на Таракана.
– Ну подумайте: наш город – далеко не первый, к кому она пришла за данью. Бароны ей платили, и платили щедро.
– Ага, щас, будет она монеты с собой таскать, – скривилась я. – А где гарантия, что она их не зарыла, например?
Очень, очень хотелось, чтобы Таракан меня убедил. В голове звенела одна мысль: это знак. Просила единорога, чтобы он помог, и вот… Если мы возьмем сокровища Матери Драконов, я смогу для Бабули хоть десять амулетов купить. И еще на леденцы близняшкам останется.
– Никакой гарантии, – согласился Таракан. – Но что-то при себе у нее должно быть. Пыльцу-то Мать должна покупать.
– Короче, я в деле, – сказал Обрез. – Да ты, Тара, и так знаешь: куда иголка – туда и нитка. Прихлопнем Драконицу, сокровищ огребем… Пулемет наконец-то купим.
А потом они посмотрели на меня.
Я честно попыталась взвесить все "за" и "против", но в голове стоял туман. Такое было чувство, что, если я откажусь – лишусь чего-то очень важного. Такого, которое раз в жизни бывает.
Мечта идиота: убить дракона…
– Думаете, мы справимся втроем?
– Три – очень хорошее число. – сказал Таракан. – Тем более, что у меня есть план.
О проекте
О подписке