Глава шестая

Спустя час Варя и Лео были в больнице. Возле морга сидело много людей, у всех были опущены головы. Кто-то плакал, кто-то уже не мог. Некоторые обнимали и успокаивали родных, другие просто сидели в ступоре и ждали когда же закончится этот кошмар. Варя заглядывала в лица, желая отыскать своих родителей. Но их нигде не было. Неужели они не прилетели? Побоялись? На коленях перед кем-то сидела девушка в белом халате – видимо врач, и гладила по руке, говоря какие-то слова. Расслышать их было невозможно из-за общего стона. Место было мрачнее ада. И Варе захотелось выбежать на улицу. Глотнуть свежего воздуха, поверить, что она все еще живет. Снова притвориться, что все это не имеет никакого отношения к ней. Что не ее там оплакивали, не ее конец. Но надо было найти родителей, сказать им, что она здесь, с ними. Она знала, что мама обязательно придумает что-нибудь. Она найдет решение. Ей любая Варина проблема по зубам. Она обыщет весь мир, перевернет его с головы на ноги – но сделает так, чтобы Варя снова стала самой собой.

Тут ее толкнули и по-русски прошептали извинения. Родной знакомый голос. Осипший от слез и волнения. Обернувшись, она увидела знакомое до боли пальто. Зеленое – в цвет глаз, с меховым воротником, который уже изрядно потрепался за десяток лет.

– Господи, мама! – зарыдала она, ненавидя свой новый голос. Варя обняла мать, но та злобно отпихнув, отстранилась от нее.

– Извините, вы ошиблись…– сказала она, и уголки ее рта опустились. Лицо ее было опухшим и постаревшим на много лет. Обычно идеально уложенные волосы торчали во все стороны, напоминая всем по какому поводу она здесь. Черный платок на шее делал ее истерзанное страданиями лицо почти серым. И Варе захотелось сорвать его.

– Мама, это я, Варя. Ты не поверишь. Но это я, пожалуйста, не отходи. Не делай этого. Не убегай. Мама, это Я!!!! Куда же ты?

– Уберите ее от меня, – застонала женщина. – Уберите. Она издевается надо мной! Пожалуйста…– Из ее горла вылетали не то крики, не то лай. Словно кто-то проводил обряд экзорцизма.

Кто-то подошел к охране и, показав пальцем на Варю что-то сказал.

– Сеньорита? Я попрошу вас покинуть это помещение. Здесь людям и так плохо. Сеньора не желает с вами общаться.

– А? Нет же, это моя мама!

– Сеньорита! Не смейте!

Охранник схватил Варю за рукав.

– Если вы приблизитесь к этой женщине, я буду вынужден принять меры. В конце концов, уважайте чужое горе.

Варя обхватила голову руками и села на пол. Это было не чужое горе. Это ей было плохо, ей было хуже всех в этом пропахшем смертью и слезами месте.

– В пятнадцать лет я обрезала твое платье, чтобы пойти на дискотеку, – отчаянно выкрикнула она. В семнадцать поступила в на художестенный, хотя ты хотела, чтобы я стала врачом!

Женщина наклонила голову и сделала несколько шагов в сторону Вари.

Неужели она поверила? Неужели! Ну, конечно же, она узнала ее. Ведь – она мама. А мама всегда знает.

Но лицо матери оставалось неподвижным.

– Как вы смеете? Моя дочь мертва! Я только что ее видела. Вы хоть представляете себе, что это такое – смотреть на свою девочку, всю изуродованную, с огромной раной? Ее губы синие, и они уже никогда не назовут меня мамой. Я не знаю, что моя дочь вам рассказала, и зачем вам все это нужно, но это поганая, низкая шутка. И не смейте – слышите! – не смейте ко мне подходить!

– Мамочка, родненькая, послушай меня, это я. Я не знаю, как это случилось…Но это я, мама…

– Сеньор, – она обратилась к охраннику на страшно ломаном английском. – Уберите от меня ту сумасшедшую, пожалуйста.

– Не надо, – Варя вытянула руку, – Я сама уйду. Я все понимаю. Я бы тоже не поверила. Я буду скучать. Папа не приехал, да? Не смог, как всегда…

Варя развернулась и вышла в холл, где ее ждал Лео.

– Видела?

– Видела. Она не признала меня. Лео, мне так хочется ей помочь, успокоить ее. Ведь на самом деле ничего страшного со мной не случилось – я жива. Понимаешь, я жива, а она этого не знает! – Заплакав, она крепко обняла мужчину, который был единственной ее опорой в этот момент. – Она предала меня, не узнала. Она бросила меня. Не хочет слушать, не хочет верить…Как ей не подсказала интуиция? Я думала, она как увидет меня, все сама поймет. Но, видимо, любовь матери не безгранична…

– Флор, – Лео аккуратно поднял ее подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза. – Нам надо улетать. Ты придешь в себя, может, разберешься со всем. А потом попробуешь с ними связаться. Когда все успокоются. А сейчас это слишком для них, поверь.

– Варя, зови меня Варя, пожалуйста. Имя – это все, что у меня осталось. Она сказала, что у меня огромная рана. – Губы Вари затряслись и она уткнулась носом в рубашку Лео. – Как я могу ее оставить, Лео? Как? Ей же так тяжело сейчас. И отца рядом нет. Почему он не приехал?

Лео махнул слезу с щеки Вари.

– Поехали. Тебе еще немало предстоит. Ну и вляпалась ты, сестричка.

– А я всегда хотела иметь брата, – сквозь слезы произнесла Варя.

– Да? А Флор никогда. А ты знаешь, что у тебя еще сестра есть? Правда, я не уверен, что именно о таком брате и о такой сестре ты мечтала…

Глава седьмая

– Боишься? – спросил Лео, пристегивая ремень безопасности. После такого я бы, наверное, не сел в самолет.

– Знаешь, наоборот. Раньше боялась. А теперь мне терять нечего…Я, может, наоборот, желаю, чтобы мы разбились, и я, наконец, стала свободной.

– Ну уж, спасибо. Поосторожнее с желаниями. Тут живые люди сидят. Чур меня, чур, – перекрестился Лео.

– Понимаешь? Это не мое тело, не моя жизнь. И ты не мой брат. Я ничего не знаю о тебе. Что я вообще делаю, сидя рядом с тобой?

– А у тебя есть варианты? Если бы ты еще хоть раз подошла к своей матери, то тебя бы арестовали. Паспорт у тебя аргентинский. Ни жилья здесь, ни, извини уж, других родственников, у тебя нет. – Лео поднял брови со знанием дела. – И вообще, раз уж ты здесь, значит так надо. Мне кажется, это лучше, чем тебя бы не было совсем.

– А как же Флоренс? Твоя сестра?

– Я не знаю. Раз твое тело в морге, как ты утверждаешь…– Он участливо посмотрел на нее. – Извини…То она вряд ли там…Надеюсь, что она тоже где-то, все еще продолжает существование, как и ты.

Лео отвернулся и устроился поудобнее в кресле.

Варю резко передернуло. Она ощутила озноб на коже. Нигде нет. И родному брату все равно. Это даже ужаснее, чем то, что случилось с ней.

Варя опустила глаза и поправила на себе платье – единственное, что подошло ей из розового чемодана. Флоренс была размера на четыре меньше, и сантиметров на двадцать выше, что делало практически невозможным подобрать на нее что-то из Вариных вещей. Платье было свободным и по-идиотски смотрелось на стройной фигуре. Жаль, что не было вещей Флоренс. При этой мысли Варя вспомнила про сумку, которую автоматически носила везде с собой. Как она раньше не догадалась в нее заглянуть. Может, в блокноте Флоренс она найдет ответы на свои вопросы. Может, она была сектанткой или ведьмой? Варя посмотрела на Лео – тот, казалось, уже спал крепким сном.

Забавно, но за последние сутки Варя привязалась к нему, и даже в некоторой степени стала воспринимать как своего брата.

Подняв кожаную сумочку с пола, она осторожно открыла ее. Варю не покидало чувство, будто она ворует. Хотя, она уже своровала чужое тело, куда уже хуже?

Сумочка оказалась, на редкость, аккуратной внутри. Никаких крошек, завалявшихся и прилипших к подкладке сумки конфет – как часто можно было обнаружить в Вариных сумках. Никакой мелочи на дне, и никаких чеков. Всего-навсего блокнот с пристегнутой к нему ручкой в колпачке и внушительных размеров кошелек.

Она сняла резинку с блокнота, и осторожно открыла его, ожидая, что небесная кара обрушится на нее в ту же секунду. Но, поскольку ничего не произошло, она аккуратно перевернула первую страницу.

Почерк у Флоренс был идеальный, как и сама она. Буковка к буковке, взрослый, витиеватый. Варя всегда завидывала обладательницам такого, как она считала, сексуального почерка. Своим она особо похвастаться не могла, особенно учитывая, что писать она могла в зависимости от настроения, тремя разными почерками. Самый аккуратный был кругловатый, без наклона. Таким пишут американские дети. И, казалось бы, у художницы, должна быть поставлена рука. Но, с другой стороны, вы видели письма Ван Гога своему брату? Будь Варя его мамой, она бы его здорово отругала за такие каракули.

Milk Land – среда, 23 августа.

Коровы? Деревня? Дети?

Все это было подчеркнуто жирной линией с обведенной надписью: скучно, неново.

Sparkling House – пятница, 25.

Встреча по проекту с Андресом. Принести макет. В стиле 60-х?

Чтобы там ни было, похоже, у красотки с воображением проблемы. Если Milk Land подразумевал рекламу молока, то Варя с ходу могла придумать не менее двух вариантов, которые были гораздо оригинальнее деревенского сюжета. Ну, впрочем, не важно. Она же не для этого заглянула сюда.

На следующей странице были не более понятные надписи. Варя разобрала что-то по поводу встречи для рекламы новой модели Рено, спортивной одежды какой-то непонятной фирмы. И решила пролистать блокнот до последних страниц.

После всех рабочих наметок, текст, написанный несколько нервным и быстрым почерком, выбивался и сам напрашивался на то, чтобы его прочитали. Тем более, что далее шли пустые страницы.

Позвонить Алехандро! – Этот текст был перечеркнут.

Приехать без предупреждения. Только он занет, что делать.

Последнее предложение было некрасиво подчеркнуто резкой линией. Видимо, Флоренс была влюблена в какого-то Алехандро – решила Варя, и сложила блокнот обратно в сумку.

– Нашла что-нибудь интересное? – хриплый голос новоявленного брата Вари слегка напугал ее, застав на месте преступления.

– Я думала ты спишь… Нашла. Твоя сестра была влюблена в Алехандро. Настолько, чтобы полететь в Аргентину – вот тебе и ответ на вопрос, который, ты думал, никогда не найдешь, – с довольным видом опытного сыщика Варя посмотрела на Лео. Жаль только курильной трубки у нее не было для совершенства образа.

– Да ну… – протянул Лео и засмеялся. – Флор на расстояние пушечного выстрела никого к себе не подпускала с тех пор, как в пятнадцать лет пережила бурный роман, кстати, его тоже звали Алехандро, окончившийся тем, что ее дружок бросил ее, чтобы смотать в Боливию учиться каким-то совершенно сумасшедшим наукам. Да-да в пятнадцать, не смотри так на меня. У нас, в Аргентине, девочки рано созревают. Но выходят замуж, как ни странно, позднее некуда. К сорока годам только начинают размышлять, пора ли им обзавестись лялькой. Но как только надумают – то караул! Начинают рожать подряд, пока размер их семьи не достигнет идеального в их представлении, или пока крик в доме не перевалит за допустимые санитарной нормой децибелы. Тогда женщина успокаивается, усаживается дома и уже не выходит оттуда до скончания дней своих. Разве только чтобы попить кофе с подругами и прошвырнуться по однообразным торговым центрам.

– Поэтому ты до сих пор не женился? Сколько тебе лет вообще, Лео? – Варя прищурила один глаз, прикидывая вероятный возраст голубоглазого сногсшибательного красавца, который, к ее несчастью, оказался ее братом.

– Тридцать четыре. – Он криво улыбнулся и потер слегка небритый подбородок. –Нет, не поэтому. Видишь ли, я вырос в очень неординарной семье, ну ты знаешь…

Варя красноречиво бросила на него прожигающий взгляд.

– Ладно, если не знаешь, то тебе еще предстоит это узнать, – хихикнул он себе под нос. – Одна наша корова чего стоит.

Варя не стала спрашивать про корову. У нее и без нее было немало неразберихи в голове.

– Вот что я тебе скажу, этот Алехандро, должно быть, какой-нибудь хороший друг или партнер, или кто угодно, только не любовник. Иногда мне кажется, что Флор вообще не интересуется мужчинами. Ну, ты понимаешь меня…

Варя посмотрела на Лео и отвернулась. Эта мысль почему-то ей была неприятна. Она сразу подумала, что в этом теле Флор могла выделывать такое, что Варя даже в страшном сне не видела. Ее не покидало ощущение, будто она надела одежду из секондхэнда, и от нее пахнет отголоском чужой жизни.

– Знаешь что, мне плевать на Флор. Мне бы со своими проблемами разобраться. Хотя, кажется, у меня вариантов нет.

– Есть, они всегда есть, пока ты дышишь. А ты дышишь. Ведь именно здесь ты. А не твое тело. Твои мысли, твои принципы, твоя память, и твои чувства. А что такое человек, если не все это в совокупности? Послушай, я понимаю, ты в дерьме. И любой бы на твоем месте уже давно сошел с ума бы, или выбросился в окно. Но не ты, ты сильная, я вижу это в тебе. И, тебе, похоже, неспроста был дан второй шанс. Подумай над этим.

Лео отвернулся и, устроившись на подушке, дал понять, что разговор окончен.