Надя рассказывала: «Коля вообще сдержанный человек. Он очень меня любит, но у нас никогда такого не было, чтобы он меня, например, поцеловал среди бела дня. Или обнял. Тем более, если рядом кто-то есть. Даже если я его просто за руку брала, в гостях, например, он всегда руку отдергивал и сердился, что я так себя веду». Когда Мишка первый раз сказал: «Папа, обними маму», Надя испугалась. «Ну, сейчас Коля ему задаст», – подумала она. «Ну давай же, папа, – Мишка был уверен, что делает все правильно, – давай, обними!» «Представляете, Коля подошел и обнял меня. Ну и Мишка тут подлез, втиснулся между нами, и мы так стояли», – Надины глаза сияли, когда она рассказывала. «Знаете, у нас вообще отношения с Колей изменились, – продолжала она. – Мишка нас учит. Учит любить», – добавила она, подумав.

И вот Надя устала. Конечно, она устала. Нужно было ей как-то помочь. Неужели отдадут Мишку? – такая мысль, конечно, приходила в голову. Хотя, надо сказать, в глубине души жила уверенность, что вряд ли. Но не можем же мы в патронатной службе работать, руководствуясь «глубиной своей души». Нужно было реагировать на то, что происходит в реальности. А в реальности – Надя и Коля откликнулись на нашу просьбу и приютили Мишку – на две недели. То, что они справляются с ним, воспитывают его уже несколько месяцев и готовы оставить его у себя на неопределенно долгий срок – за это мы должны сказать им огромное спасибо. А сейчас – надо помогать.

А как ребенку объяснить, что он отправится жить в другую семью, пусть ненадолго? На консилиуме детского дома решили, что Мишке можно предложить «съездить в гости к хорошим людям». Ездят же другие дети в гости – к родственникам, например. Надя встретила эту идею с энтузиазмом. Познакомилась с Мариной – нашей давней патронатной воспитательницей и мамой большого семейства, которая согласилась пригласить Мишку погостить на праздники. Младшие Маринины сыновья были приблизительно Мишкиного возраста. «Скучно ему у нас не будет», – сказала Марина и ушла, крепко взяв Мишку за руку. «Ну я побежала, – неуверенно проговорила Надя, – уборку надо делать, в парикмахерскую схожу…» Она смотрела на дверь, в которую вышли Мишка с Мариной. Казалось, она побежит вслед за ними.

Недели две меня не было. Придя на работу, я застала в курилке Марину.

– Как там Мишка? – спросила я, почему-то подумав, что он у Марины «загостился».

– Какой Мишка?

– Ну Мишка! Ты же его в гости брала, на выходные, и думали, может, он у тебя еще поживет…

– А, Мишка! Да он у меня тогда одну ночь переночевал, и все. Наутро его мамка приехала и забрала. Весь вечер мы с ней по телефону разговаривали – замучила меня звонками – что он там? да как он там? – Марина явно не придавала большого значения этому эпизоду из жизни своей семьи.

– Ну а как он тебе вообще? – может быть, она сама только полдня выдержала? Ребенок-то уж очень непростой. Может, он не спал там всю ночь? А вдруг он побил Марининых мальчишек?

– Как он мне? – Марина честно пыталась вспомнить, – Да не знаю, мальчишка как мальчишка… Аккуратный такой. Мои-то все вечно расшвыряют, а этот – собрал все вечером, сложил все аккуратно так, – Марина поглядела в окно, ее мысли явно ушли в сторону.

– Драк не было? – спросила я осторожненько.

– Драк? – В Марининых глазах блеснул огонек, она явно смутилась. «Ну вот, – подумала я, – все-таки он там „навалял“ кому-нибудь».

– Ну, мальчишки как начали… Ты ж знаешь.. Короче, мои там ему немножечко… Но только немножечко! Я уж рассказывала. Дети же! – Марине было неловко, что ее сыновья оказались такими «негостеприимными», – а он-то ничего, не обидчивый. Посидел немножко в углу, подулся, и пошел играть дальше, как ни в чем не бывало.

Удивительные дела! Мишка-то действительно стал меняться. По чуть-чуть, понемножку, каждый день в нем что-то успокаивалось, «выравнивалось». Угловатые движения сглаживались. Громкий, хриплый голос становился тише и мягче. Ему уже не так хотелось крушить все вокруг. Обычно так и происходит. Ребенок меняется каждый день. Совсем незаметно, «по миллиметру». Те, кто живет рядом с ним, этого не замечают. Это похоже на то, как ребенок растет. Вам кажется, что он такой же, как всегда. А бабушка, которая не видела внучка полгода, вдруг восклицает: «Как же ты вырос!», и вы вдруг понимаете, что ребенок-то – прибавил в росте несколько сантиметров.

Так и с детьми, что приходят в новую семью из детского дома озлобленными, «раздрызганными», «педагогически запущенными». Однажды семья со своим «кошмариком» приходит к нам, к людям, которые помнят, каким этот ребенок был несколько месяцев назад. «Как же Вася изменился!», – восклицают все вокруг, и немножко удивленные, но счастливые новые родители понимают: «А ведь действительно изменился!»

Мишку удалось устроить в детский сад. Удалось – это потому, что из предыдущего детского сада его выставили через несколько дней. «Мы не будем возиться с этим ребенком, – заявили в частном, дорогом детском садике, – ни за какие деньги». Ну что ж, они имели на это право. Детей-сирот обязаны брать в государственные детские сады без затруднений и без очереди. Проблем обычно не возникает, а если возникают, то их помогает решить социальный работник. Только вот есть, конечно, и другая сторона вопроса. Не каждый родитель будет настаивать на том, чтобы ребенка непременно взяли туда, куда его не хотят брать. «Они уже настроены против него, – говорят обычно родители, которые столкнулись с такой проблемой, – зачем же я буду отдавать туда ребенка. Обидят ведь».

В новом детском садике Мишка прижился. «Он неплохой мальчик, – говорили воспитатели, – кричит, конечно, и дерется иногда. Но его „переключить“ можно». То, что Мишка стал ходить в детский сад, вселяло надежду. Ребенку нужно, как говорят психологи, «социализироваться» – уметь ладить с окружающими, общаться, учиться дружить, ссориться и мириться. Маме нужно «вздохнуть» иногда – даже от самого любимого ребенка нужно иногда отдыхать. Ну и о школе нужно было думать заранее, что поделаешь. Конечно, у Мишки была так называемая ЗПР – задержка психического развития. Она бывает у большинства детей, живших в детском доме, перенесших стресс, психотравму. Задержка психо-моторного развития, психо-речевого развития и т. д. Задержка обычно со временем выравнивается. Как говорит мой любимый детский психолог Маша, всю свою жизнь посвятившая детям-сиротам, «все со временем проходит, именно поэтому называется „задержка“, а не „затычка“, например».

Была у Мишки еще парочка диагнозов. Сможет ли Мишка, со всем этим «букетом» диагнозов, учиться по обычной школьной программе – это был вопрос. Иногда ведь от хорошего обращения диагнозы как будто «рассасываются», оставаясь только на бумаге, в медицинской карте. Только вот заранее никогда не знаешь, как пойдет дело. Вот и радовались самой малости. Пошел в обычный детский сад – так, глядишь, и школу обычную осилит!

Жизнь семьи налаживалась. Надо сказать, что ситуация с Мишкиным семейным устройством была весьма неординарная. Иногда Надя заговаривала про «новую семью». Звучало это приблизительно так:

– Вы семью-то другую ищете?

– Ну… Мы об этом думаем. Пока, правда, не нашли. Вот сейчас новую группу тренинга набрали… Может быть, там кто-то будет.

– Я вот что скажу, – Надин голос звучал напряженно, она явно решилась сказать что-то важное, но неприятное, – вы семью ищите. Но я не уверена, что его отдам. Понимаете?

В общем-то, мы понимали. Надя любила Мишку. Она была к нему очень привязана. Она практически не могла с ним расстаться – даже собственные родственники, выражающие желание пригласить Мишку, не представлялись Наде достаточно «надежными». При этом она мучительно боялась будущего. Чего боялась? Прогнозы по поводу развития Мишки, его здоровья, как физического, так и психического, были весьма неоднозначны. Может быть, все «выправится». А может быть, в подростковом возрасте все, наоборот, обострится. А может, и не в подростковом. У Мишки бывали «хорошие» периоды, но бывали и «плохие».

В Надиной «нерешительности», конечно, играло роль и то, что изначально она не собиралась брать «тяжелого» ребенка. Не готовила себя к трудностям и испытаниям. Не настраивала себя и свою семью на то, что далеко не все будет гладко. Через наш детский дом прошло много семей, которые воспитывают и более сложных детей. Но они шли на это сознательно. У Нади же все получилось как бы «случайно». Надя понимала, что она может не выдержать. А больше всего она боялась, что не выдержит Коля.

Коля к Мишке относился снисходительно. Приняв его, как «прихоть» жены, он со временем привык, что в доме живет это не совсем понятное существо, шумное и не очень предсказуемое. Мужчина от природы спокойный и физически очень сильный, он легко справлялся с Мишкиными «всплесками». Но любить он его – не любил. Снисходительно принимал Мишкино восхищение. Вежливо терпел Мишкины «нежности». Когда «сынок» его «доставал», молча уходил в другую комнату. Мишка оставался для него чужаком.

Неизвестно, во что бы все это вылилось, да вот случилась в семье одна история. Неприятная – это мягко сказать. Однажды, когда Коле нужно было срочно куда-то ехать, его машина оказалась «запертой». Вдоль его жигулей аккуратно была припаркована соседская машина. Вплотную. Машина того самого соседа, которого Мишка когда-то «осадил» в лифте. Николай очень торопился. Он побежал звонить в дверь соседу. Дверь не открывали. Он пытался сдвинуть ту машину – она не сдвигалась. Коля кое-как забрался в свои жигули и попытался выехать. Раздался скрежет. «Соседа» он все-таки задел.

Расстроенный Николай выбрался наружу, и обнаружил рядом жену соседа. Женщина кричала. «Да пошла ты!» – не сдержался Коля, которому каждые две минуты названивали с работы. Дальше все развивалось, как по заранее заготовленному сценарию. Мгновенно приехал наряд милиции. Колю забрали в отделение. «Мы просто не понимали, что происходит, – рассказывала потом Надя, – у нас ведь как – человека убивают, а их не дождешься. А тут – машину поцарапал, выругался, и как понеслось!» «Нецензурная брань», «умышленная порча имущества» – на Николая завели уголовное дело. Соседи, последнее время уже привыкшие улыбаться Наде и похорошевшему Мишке, снова стали коситься. На работе к Колиной истории отнеслись с подозрением.

«Все к нему стали относиться, как к уголовнику какому-то, – говорила Надя, – чуть ли не шарахались от него». Конечно, не все так однозначно Колю осуждали. Кто-то верил, что он ни в чем не виноват. Но знаете, как в том анекдоте: «не то он украл, не то у него украли, но осадок остался». Как себя чувствовал Коля? Он никогда не говорил о своих чувствах – не было у крестьянского сына такой привычки. Можно только предполагать, что он чувствовал и о чем думал. Сильный, уверенный в себе мужчина, привыкший к тому, что окружающие его уважают. Сам ценящий в жизни и в людях честность, аккуратность и добропорядочность.

«Коля пришел домой, вечером, – вспоминала Надя, – на него было страшно смотреть. Для него это был – позор. Унижение. А этот шепот за спиной! Не будешь же к каждому подбегать и объяснять, что произошло на самом деле». Мишка Колю ждал. Впрочем, он ждал его каждый вечер, и этот раз для него ничем не отличался от других. «Папа, папочка пришел! – Мишка подбежал и, как всегда, со всего размаха уткнулся в Колю, – Папочка, пошли со мной. Папочка, я тебя ждал. Папочка, ты самый лучший. Я тебя люблю!» Понимал ли Мишка то, что происходит? Признавался ли Коле в любви горячее, чем всегда? Кто знает… «Знаете, – Надя говорила немного смущенно, – даже я ведь Колю немного осуждала. Нет, я его, конечно, поддерживала во всем. Но вот иногда мысли-то были – ну, мог бы и не ругаться, мог бы и „плюнуть“ на эту машину. А для Мишки всего этого просто не существовало. У него был – любимый папа. Папа, которого он любил – не смотря ни на что».

Я не буду рассказывать, что было дальше. Они так и живут… Мишка пошел в школу. В коррекционный класс, но его обещают перевести в обычный. Надя отдала его заниматься фигурным катанием. Через некоторое время его отчислили. «Почему?» – спросила я Надю. «Да не интересно ему эти кренделя выкручивать, – сказала Надя, ничуть не расстроенная, – ему надо так – по прямой».