Глава 5

Наблюдать со стороны за праздником, на который не можешь попасть – это было… необычно. Пожалуй, именно «необычно» Илай себя и чувствовал. Сидел на полу в своей мастерской, то и дело поеживаясь от вечерней сырости, но все равно не отрывал взгляда от круга проходящего через проявитель лунного света, в котором виднелся чужой сад.

Впрочем, на праздник это было мало похоже. Тем более на день рождения маленькой девочки – по крайнеей мере, именно так оно должно было выглядеть по словам Вейна. Больше похоже на одно из тех светских сборищ, на которых решаются по-настоящему важные дела.

– Жалеешь, что не можешь туда пойти? – спросила подошедшая как всегда бесшумно Катрин.

Илай даже не удивился ее появлению. Почти привык считать ее своей тенью. Кивнул, приглашая подойти ближе и тоже понаблюдать. Дождавшись, пока сядет рядом, подвинул к ней блюдце с жареными тыквенными семечками, сам взял оттуда горсть.

«Посмотри на них. Ты правда думаешь, мне бы хотелось там находиться?» – уже приготовился съехидничать Илай, когда во дворе появились последние гости. Двое. Демонстративно идущие в нескольких шагах друг от друга, хотя любой бы заметил: с трудом удерживаются, чтобы не пройти в обнимку, наплевав на мнение остальных.

Стало одновременно и смешно от того, как неумело пытаются притворяться, и жутко досадно. На Илая Эстелла так никогда не смотрела. И вряд ли когда-нибудь посмотрит.

– Пожалуй, я был бы сейчас не против… – Илай чуть помедлил, не до конца уверенный, стоит ли вообще произносить вслух то, чему все равно не суждено сбыться. – Не против быть на его месте.

Называть новоявленного Ворона по имени, даже в мыслях, он до сих пор так и не научился.

– Там не так уж и весело, – пожала плечами Катрин. Взяла одну семечку из блюдца, оглядела, будто диковинку, прежде чем отправить в рот. – Тесса не выглядит счастливой.

Чистейшая правда. Пугающая, если честно, ведь Илай уже успел понять: если его жена чем-то недовольна – жди урагана, который все вокруг будут вспоминать еще очень долго.

Этот вечер не стал исключением.

Илай с трудом сдерживал нервный смех от происходящего в том саду. С еще большим трудом заставил себя не вмешиваться. Что-то внутри подсказывало: Эстелла делает все именно так, как нужно. Пусть неосознанно, повинуясь порыву. Пусть вряд ли сама понимала, зачем, но иногда важнее всего просто довериться шепоту интуиции.

– Прямо как в той сказке. – В голосе Катрин послышался восторг.

– В какой? – удивился Илай, а она в ответ совсем по-детски сморщила носик.

– Ну в той, про фрейлину, которую не позвали на праздник маленькой принцессы. Злодейкой считали. А фрейлина все равно пришла, хоть ее и не звали. Никогда не звали, будто ее и нет вовсе. Расстроена была, обижена, но подарок принцессе все равно преподнесла. Странный подарок, никто не оценил, пока не прошло несколько лет.

Илай никогда раньше не слышал этой сказки, но непосредственность, с которой Катрин ее рассказывала – словно бы реально произошедший когда-то случай – заставила спросить:

– И что потом случилось с принцессой?

Отчего-то сомнений в том, что подарок был с подвохом, у него не возникло. Однако Катрин в ужасе замахала руками:

– Что ты, как мог такое подумать? Она не собиралась вредить той, кто ни в чем не повинен. Фрейлина была справедливой. И остальных заставила заплатить по справедливости.

Кто бы сомневался. Пчела никого не наказывает без вины. Пусть это и отнимает много сил. Иногда и времени.

Илай сжал ладонь, и превратившиеся в крошки семечки посыпались на пол. Слишком уж хорошо он помнил, каково бывает поначалу, пока не привыкнешь. Неудивительно, что Эстелла почти потеряла сознание. Ему самому в первый раз понадобилось несколько часов, чтобы окончательно прийти в себя.

Если бы можно было ей помочь. Быть рядом, подсказать, как с этим справиться… Нет, нельзя об этом думать. Он запретил себе, чтобы не было так больно.

Хотелось запустить в проявитель чем-нибудь тяжелым, разбить на мелкие осколки, лишь бы не видеть. Никогда больше не видеть. Он уже подтянул к себе тяжелое глиняное блюдце, где не осталось семечек. Вполне подойдет, хоть и само непременно треснет. Не важно. Для чего-то ведь оно сделано таким тяжелым. Может, в том и было его предназначение – разрушать?

Однако поднять блюдце он не успел. Ладонь Катрин, мягкая и теплая, прижала его руку к полу. Удерживала так крепко, что Илай от неожиданности разжал пальцы. Она ничего не сказала, но по укоризненному качанию головой все было понятно без слов.

Холодная рассудительность вернулась в мысли, стоило только увидеть, как Ворон увел Эстеллу прочь. Разумеется, все дело в том, что она скрылась из виду, а вовсе не в присутствии рядом Катрин, при которой точно не стоило терять над собой контроль.

– Ей не нужно было приходить на праздник, – протянул он, поднявшись. Получше настроил проявитель, чтобы не мешали гуляющие по небу облака. Обернулся и увидел, как вопросительно Катрин смотрит на него в ожидании объяснений. – Той фрейлине. Так для всех было бы спокойнее.

Но она вовсе не хочет спокойствия, вот в чем штука. Лишь справедливости. Он сам сделал ее такой, ему и отвечать.

Наконец изображение вновь прояснилось. Что ж, пора выйти на сцену.

– Рад видеть вас всех в добром здравии. – Илай невольно улыбнулся, наблюдая, как гости шокировано оглядываются, пытаясь его отыскать.

– Как… откуда ты… – Старший Ратлин оказался единственным, кто смотрел прямо на Илая. Вернее, на озеро, откуда слышался его голос. Не удивительно, уж он-то должен знать, на что способна вода. Лучший отражатель из существующих.

– О, не волнуйтесь, меня тут нет. – Больше Илай не считал нужным скрывать насмешки. – Можете продолжать веселиться, не стану мешать.

– Думал, сам явишься, не станешь жену свою подсылать, – проворчал Вейн. С жутко обиженным видом потер краснеющий след от пощечины.

– Так вот зачем ты к нему ходил, – прошипел старший Ратлин. – Рассказал все, да? Не так уж хорошо ты хранишь тайны, сынок.

Вейн дернулся, словно бы его снова ударили. Но ответил достаточно твердо:

– Храню только те, что должны оставаться тайнами. Он все еще один из нас.

– И теперь мы не сможем быть уверены, что он не следит за нами, – послышалось чье-то перешептывание. Не важно, чье именно, наверняка они все думали об одном и том же. – За любым из нас. В любую минуту.

– Конечно, если собираетесь что-то утаить, – «успокоил» Илай.

Объяснять, что не подсылал Эстеллу и даже не думал об этом, он благоразумно не стал. Пусть помнят, что все еще нужно опасаться пчелиного гнева. Пусть не забывают, кто они.

– Утаить, но не от тебя. – Старший Ратлин подал жене знак увести дочь, и лишь после этого продолжил: – Для тебя наши правила не пустой звук. Ты понимаешь их важность. В отличие от этой новоявленной графини.

– А вот забываться не стоит, – осадил его Илай. – Пусть даже меня здесь и нет.

– Поверь, я отлично знаю цену словам и не бросаю их на ветер. Но она одним своим появлением способна испортить что угодно.

Илай откинулся назад, опершись спиной о стену. Уставился в потрескавшийся потолок мастерской. Уж лучше видеть эту некрасивую черную сеточку на деревянных досках, чем их лица. Кроме, пожалуй, Вейна, но и тот скорчил такую кислую мину, словно проглотил ведро испортившейся горчащей настойки.

– Может, предназначение графини Баркс – встряхнуть хорошенько это болото?

Он собирался только подумать об этом, но, судя по шокированным лицам гостей, произнес вслух.

– Знаю, знаю, звучит, как бред. Можете так к этому и относиться. Но если механизм пришел в движение, его уже не остановить.

Некоторые замерли, видимо не представляя, как реагировать. Некоторые в недоумении переглянулись. И только Вейн сумел разрядить обстановку, ответив:

– Похоже, кое-кому вредно долго находиться в одиночестве.

– Это точно, – подтвердил Илай. – Надеюсь, почаще будешь наведываться в гости.

Казалось, побледнеть сильнее было уже невозможно, но Вейну каким-то образом это удалось. Пусть, так будет к лучшему. Тем более, это вовсе не помешало ему спросить:

– Насколько я понимаю, обо всех договоренностях насчет Энни нам придется забыть?

– По всей видимости. – Илаю показалось, что Вейн от этих слов с облегчением выдохнул. – Вам стоит уточнить у графини Баркс. Кстати, может удовлетворите мое любопытство: с кем была эта договоренность?

Хоть он и видел все своими глазами, но пусть имеют смелость сказать напрямую. Если, конечно, эта смелость в них еще осталась.

– Разве теперь это так важно? – попытался уклониться от ответа старший Ратлин.

Действительно, не важно. Илай и без того заметил, к кому обернулись большинство гостей. Все равно что пальцем указывать.

Забавно. Выбрать в пару молчаливой рыбке глупую крикливую чайку. Было бы забавно, если бы речь не шла о настоящих живых людях. И если бы эта «чайка» не была старше малышки почти в три раза.

Никто не собирается торопить, так они сказали. Ну-ну. Сейчас – возможно. Кто знает, как они заговорили бы через несколько лет.

– Что ж, больше не стану вас стеснять, – медленно проговорил Илай, стиснув зубы. Развернул проявитель к стене, а в следующее мгновение глиняное блюдо с грохотом полетело в стену. Оказалось крепче, чем он думал, лишь край треснул.

– Оно точно ни в чем не виновато, – тихо проговорила вздрогнувшая за миг до этого Катрин.

– Так бывает. Страдают те, кто случайно попал под руку. – Илай подхватил двумя пальцами ее седую прядь. – Но ты это и сама знаешь.

Катрин смотрела на него как-то странно. Более странно, чем всегда. То ли упрекнуть хотела за то, что его пчелы сотворили с ней – Илай ничуть бы не удивился – то ли поблагодарить. В конце концов подернула плечами, сделала шаг назад. Снова заговорила размеренным, тягучим как мед тоном:

– Знаю. А бывает, мы сами заставляем себя страдать. Если считаем, что недостаточно наказаны.

– О чем ты?

Но еще до того, как спросить, он знал ответ. Катрин лишь озвучила его собственные мысли:

– Ты продолжаешь наблюдать за ними. Даже понимая прекрасно, что никогда уже не сможешь жить, как они. Надеешься, что и она там появится. Пусть не сейчас, но рано или поздно ее увидишь. Зачем, если это так больно?

«Хочу убедиться, что все еще способен чувствовать, вот зачем, – мысленно ответил Илай. – Убедиться, что все еще жив, а не превратился в бесплотного призрака проклятого поместья».

Однако вслух он произнес совсем другое:

– Совет нельзя оставлять без присмотра. Видишь же: стоило мне отойти от дел, как Ратлины решили прибрать все к рукам. Но рыба – существо слишком скользкое и не создано управлять.

– Тогда дай Ворону время решить этот вопрос. Имей немного терпения.

Илай невесело усмехнулся.

– Век пчелы для этого слишком короток. Хотя… как думаешь, есть способ перехитрить проклятие? Я должен еще хотя бы раз выйти за ворота. А если не один раз, будет совсем замечательно.

Катрин вдруг подошла, обхватила его лицо ладонями. От неожиданности Илай позабыл, как дышать. Голос донесся будто бы издалека, хоть Катрин и находилась всего в нескольких сантиметрах от него:

– Только пчелы смогут ответить.

Как же иначе? Он мог бы и сам догадаться.

– Спросишь у них? – Илай чуть помедлил, прежде чем продолжить: – Ради меня.

Сам не понимал, зачем говорит это. Зачем ей делать что-то для него? Не иначе сладковатый аромат ее дыхания подействовал.

Катрин, кажется, считала так же. Убрала руки от его лица, покачала головой с лукавой улыбкой.

– Если хочешь знать, должен сам спросить. Иначе никак.

Отчего-то Илай не усомнился в ее словах. Возражать или пытаться искать другой способ тоже не стал, ему это даже в голову не пришло. Развел руками, словно говоря: «Ну, ничего не поделаешь». Закрыл крышку проявителя – насмотрелся на эти лица на месяцы вперед.

«Да, и собираешься сделать все, чтобы поскорее снова на них полюбоваться», – заметил ехидный внутренний голос.

Не на них. Совсем даже не на них…

Мелькнувший за окном Фредрик помог сбросить наваждение.

– По-моему, отец тебя уже потерял, – намекнул Илай в надежде, что Катрин оставит его поразмыслить в одиночестве.

Она поняла его правильно. Кивнула, бросила, поспешно выходя из мастерской:

– Да, пойду узнаю, что там с новой краской для стен.

Как ловко она, оказывается, умеет выдумать предлог, если нужно. И звучит вполне правдоподобно: они ведь действительно искали способ не позволить деревянным стенам чернеть от времени, а у Фредрика в руке как раз было железное ведерко для краски. Решил прибраться на ночь глядя или так пытается убедиться, что с дочерью все в порядке? Он ведь по-прежнему считает Илая чудовищем, хоть и скрывает это всеми силами.

Очень неумело скрывает.

Илай поднял с пола блюдце, попытался приладить осколок, хоть и понимал прекрасно, что это бесполезно. Маленький кусок обожженной глины стал в его руках горсткой пыли. Зато помог немного потянуть время.

Но вот Катрин с отцом скрылись из виду, и медлить дольше не было уже никакого смысла. Илай вздохнул, поднялся и отправился к пасеке.

Еще никогда путь по ночной тропинке не казался таким долгим. Еще никогда каждый шаг не давался с таким трудом. И когда первая пчела, километра за два до пасеки, стала кружиться рядом, Илай этому обрадовался как никогда раньше. Думал, заговорит с ним – с Катрин пчелы, похоже, разговаривали. Но она лишь жужжала, летя чуть поодаль.

– А я посоветоваться с вами иду. – Илай старался выглядеть беззаботным, словно бы совсем не взволнован. Получалось не очень, но он все равно продолжил: – Не хочешь спросить, о чем именно?

– Виж-жу душа твоя в смятении, – наконец удалось разобрать в монотонном жужжании.

Или ему это лишь почудилось?