По рядам встречающих прокатился восхищенный вздох. Король замер, впервые взревновав своего хёвдинга, все еще державшего принцессу за руку и очарованно на нее глядящему. Ульриху захотелось оттолкнуть его, даже ударить за то, что посмел прикоснуться к его невесте. И снова скрыть за накидкой это дивное лицо. Чтоб никто, кроме него самого, не смел им любоваться.

Вдовствующая королева первая прервала пораженное молчание, сделав шаг вперед и предложив:

– Пойдемте со мной, дитя мое. Вы устали, вам нужен отдых после тяжелой дороги. Я покажу вам ваши покои.

– Надеюсь, свадьба состоится не ранее, чем через месяц, как записано в брачном договоре? – принцесса выпустила поддерживающую ее руку хёвдинга и подошла ближе к будущей свекрови. – Мне нужно здесь освоиться. – И она обвела унылым взглядом королевский дворец.

– Месяц? – очнулся от охватившего его ступора Ульрих. – Конечно, нет! Свадьба будет через пять дней! – он хотел сказать «завтра», а еще лучше «сегодня», но понимал, что подобной поспешностью только унизит принцессу.

– Но, мой сын… – вдовствующая королева явно хотела напомнить королю его же опрометчивые слова, сказанные столь недавно, но он неучтиво ее прервал:

– Позвольте в предназначенные для вас покои проводить мне вас самому, моя драгоценная невеста! Они соединяются с моими, как и положено супругам. Но обещаю, что до свадьбы я смежную дверь не открою, – и подал руку нареченной.

Она неохотно ее приняла, положив сверху ладонь безупречной формы с одним скромным кольцом. Ульрих поспешно, стремясь скрыть прекрасную невесту от устремленных на них со всех сторон любопытствующих глаз, пошел во дворец, откровенно любуясь ее переменчивым лицом.

По дороге рассказывал, где что находится, изнемогая от желания прижать ее к себе покрепче и сорвать с губ запрещенный пока еще поцелуй. И знал, что этого делать нельзя. Потому что потом он не сможет остановиться.

Слушая его вполуха, принцесса смотрела вокруг с тоскливым недоумением. Лежавшие в темном зале на первом этаже соломенные тюфяки для слуг, стоявшая в воздухе плотной стеной мерзкая вонь от немытых человеческих тел и бегающих тут же собак, малюсенькие покои, отведенные ей в одном из флигелей замка, отсутствие элементарных удобств ее угнетали.

– Вы не хотите построить новый дворец? – обратилась она в конце недолгого путешествия к своему спутнику.

– Новый дворец? Зачем? – не понял ее король.

Она сухо пояснила:

– Видите ли, ваше величество, в моем королевстве в таких домах, – он понял, что его дворец опустили до звания заурядной лачуги, – обитают зажиточные горожане, купцы и ремесленники. Аристократы же живут в настоящих дворцах. Разве вам никто не говорил, что по сравнению с королевскими дворцами соседних стран ваш дом – жалкая халупа?

Если б это ему сказал кто-то из его подданных, Ульрих в ответ либо язвительно рассмеялся, либо снизошел до презрительного «тебе надо, ты и строй». Но теперь по его коже прокатилась горячая волна настоящего стыда, не испытанного им с детских лет. С тех самых пор, как он промахнулся из своего первого настоящего лука по бегающей по двору курице и услышал пренебрежительный смех отца.

– Все будет так, как вы пожелаете… Я приглашу зодчих, если вы считаете, что в этом жить нельзя, – поспешно заверил он принцессу.

Она твердо оборвала его уверения:

– Жить здесь можно. Но не королю и его семье. Возможно, кому-то из вассалов, простым дворянам. Но не аристократам крови. А зодчих приглашать не нужно. В моей свите есть и зодчие, и строители. Конечно, их мало, чтобы построить достойный короля дворец, но они могут обучить ваших людей.

– Вам это посоветовал ваш отец? – настороженно спросил он, посуровев. Принижать Северстан он не позволит никому!

Принцесса отошла от него на шаг, чуть заметно поморщившись, и он понял, что стоял к ней непозволительно близко. И тут же его снова захлестнула волна стыда – от него наверняка пахло постельными развлечениями и немытым телом. Что о нем может подумать эта строгая красавица? Что он настоящий дикарь?

– Нет, так решила я сама, – принцесса едва сдержалась, чтоб брезгливо не зажать нос рукой, отгораживаясь от вони, идущей от неопрятного жениха. – Прочла описание вашей страны, присланное нашим легатом, и сочла это необходимым. Все эти люди последовали за мной добровольно. Их никто не принуждал.

Ульрих догадался, какая гнусная слава идет о его королевстве по свету. Перекривившись, спросил:

– Вы все предусмотрели, не так ли? – стыд сменился досадой. Неужто он впрямь так плохо живет или его просто желают испытать?

Она с грустной усмешкой опровергла его уверенность:

– Все предусмотреть невозможно. Но то, что связано с величием королевства, которым мне придется править, то да.

Король поразился, даже не пытаясь это скрыть. В Северстане никогда не правили женщины и никогда не будут. Их предназначение, как бы они ни были красивы, – рожать королям наследников. Если повезет, служить утехой мужу наравне с конкубинами, и ничего более. Но разуверять ее не стал. Пусть тешит себя пустыми надеждами, никому от этого вреда нет.

– Вы не хотели сюда приезжать? – отчего-то ему это было очень важно знать.

Взгляд прекрасных синих глаз затуманился.

– Кого интересует, хотим мы чего-либо или нет? – тихо ответила она. – Перед нами одна дорога – королевский долг. Вас тоже наверняка никто не спрашивал, хотите ли вы на мне жениться. Мы должны – и в этом вся наша жизнь.

Король с ужасом понял, что принцесса знает о его многочисленных любовницах. Да и сама, возможно, в кого-то тайно влюблена. Эта мысль принесла острую неприятную боль, пронзившую сердце.

– Я очень рад, что мне нужно жениться именно на вас, моя дорогая. Но вы предпочли бы кого-то другого? – и напряженно замер в ожидании ответа.

Лусия не собиралась открывать ему свои тайны. Ее слова прозвучали со спокойным достоинством:

– Ко мне сватались многие достойные особы королевской крови. Но я всегда знала, что мужа мне выберет отец. Поэтому мне некого было предпочитать.

Они подошли к приготовленным для принцессы покоям. Войдя внутрь, она остановилась посреди спальни, где уже суетились ее служанки. Слегка презрительный взгляд скользнул по убогому убранству отведенных ей комнат. Простое дерево, голые каменные полы и жуткий сквозняк из всех щелей. Неужели в подобных местах живут все члены королевской семьи, или это только ей оказана столь «высокая честь»?

Может быть, это очередная попытка ее унизить? Она запомнила, что король не потрудился встретить ее, как подобает. Вышел в какой-то грязной одежде, нечесаный и помятый, явно после развратной ночи. Даже руку не протянул, чтоб помочь выйти из кареты после долгого и трудного пути в эту дикую страну.

Взглянув на наводивших порядок служанок, одернула сама себя. Ей в первую очередь нужно думать о своих людях, а потом уже об отношении к ней этого мужлана, именуемого королем Северстана.

– Надеюсь, моя свита будет устроена достойным образом? – ее голос звучал со сдержанным недовольством.

В этом король уже не был уверен. Если эти покои, которые он считал вполне приличными, кажутся его невесте чем-то вроде грязного хлева для свиней, чего она и не скрывает, то ее свите вряд ли понравится отведенное для нее жилье.

Он знал, что многим из них придется жить по нескольку человек в одной комнате. А для слуг место было только одно – общий зал первого этажа, где они будут спать вповалку с местной прислугой на соломенных тюфяках, которые никто не озаботился перебить. Да и блохи, живущие в грязном полу, вряд ли станут для изнеженных южан приятным откровением.

Надо было ему лучше готовиться к приезду принцессы. Зря он отменил все приказы матери по уборке дворца, считая, что не стоит расстилаться перед иноземкой и ее прислужниками. Вот если б он знал, что ее нежная красота сразит его наповал…

Постарался, как мог, исправить свое упущение:

– Мы немедля приступим к возведению нового дворца. А пока построим дома для ваших придворных.

– Немедля – это когда? – уточнила Люсия холодным тоном, глядя на него в упор невероятным взглядом, от которого у него екало что-то внутри.

– Сразу после свадьбы, – пообещал король с твердостью, которую отнюдь не ощущал. Казна была совершенно пуста. Он припомнил несколько опрометчивых трат вроде бриллиантового ожерелья для Олии, стоившего столько же, сколько и весь его дворец, и пожалел о своей неразумности.

– Хорошо, мой король, – это прозвучало у принцессы с изрядной долей насмешливости, и он вопросительно посмотрел на нее, не понимая, чего она желает.

Она с намеком повела взглядом вокруг, потом указала на свое платье. Поскольку, ничего не поняв, мужчина все так же стоял столбом, мечтательно глядя на нее, Лусия была вынуждена попросить:

– Извините, мой король, но мне нужно передохнуть.

Ульрих не хотел ее покидать. Странное чувство утраты предостерегало его остаться, но под ее требовательным взглядом он был вынужден поклониться и уйти.

Одна из немолодых служанок в сером платье с длинным плотным передником подошла к принцессе и участливо спросила:

– Вы угнетены, дитя мое?

– Конечно, нянюшка, – принцесса распустила завязку дорожного плаща, и он упал на руки подоспевшей служанке. – Здесь гораздо хуже, чем я предполагала. Но делать нечего, возвращение невозможно. Будем здесь жить.

– Король вам не понравился? – спросила няня, опасливо понизив голос.

– Кому он вообще может нравиться? – Лусии захотелось закричать от негодования, и она болезненно вонзила ногти в ладонь, возвращая самообладание. – Он нас даже встречать не собирался, игнорируя учтивость и традиции. Даже умыться не соизволил, вышел в грязных штанах и нечищеных сапогах. Потом и постельными утехами от него разит, как от козла. И нечесаные патлы торчат в разные стороны. И это король?! Отвратительная мерзость! Мой отец и брат никогда не позволяли себе ничего подобного!

– Это в Ульрихе не самое страшное, – няня подошла поближе и привстала на носки, стараясь говорить как можно тише. – Он еще и любвеобилен. Если у него и впрямь столько любовниц, как говорят, то вам здесь придется тяжко.

Лусия пренебрежительно махнула рукой.

– Няня, меня это вовсе не волнует. Чем больше у него любовниц, тем меньше он будет приставать ко мне. Пусть хоть гарем заведет, как восточный владыка, мне все равно. Он невозможно противный. – Со вздохом призналась: – И вообще, я устала, дорога была долгой и тяжелой.

Она подошла к разобранной низкой кровати, осторожно нажала на матрас крепко сжатым кулачком.

– Здесь так твердо! Из чего этот матрас? – она приподняла грубую домотканую простынь, пощупала ложе и пораженно вскрикнула: – Няня, это простая овечья шерсть! К тому же скатавшаяся в твердые комки! – принцесса не могла поверить собственным ощущениям. – Спать здесь то же, что лежать на земле на острых камнях. И это королевский дворец!? Как же тогда в Северстане живут простые люди?

– Пока отдохните так, золотко, – услужливо захлопотала няня. – Надеюсь, здесь нет блох? К вечеру мы разберем обоз, достанем ваши вещи и сделаем все так, как должно.

Смирившаяся с неудобствами Лусия поблагодарила слуг за заботу и как подкошенная упала в постель, не обращая внимания ни на ее жесткость, ни на скатавшуюся в комки шерсть. Служанки вышли из спальни в соседнюю комнату, притворили дверь и принялись потихоньку обмениваться первыми, весьма нелестными впечатлениями от Северстана.

Измученная долгой и трудной дорогой принцесса лежала, закрыв глаза, и припоминала все, что было. Зря отец выбрал для нее эту далекую страну. Она не понравилась ей с самого начала, как только они выбрались из тоннеля. Убогие селения, смрадные от человеческих испражнений города, в которых невозможно жить, народ, одетый в жалкое тряпье.

И этот ужасный король, больше похожий на деревенского вахлака, с целым сонмом любовниц! Нет, она понимала отца и не осуждала его – Северстан находился на полуострове в окружении непроходимых для судов опасных рифов, отделенный от материка грядой непроходимых гор. Попасть сюда можно было только по проложенному под горами тоннелю, по которому они ехали несколько дней, поэтому королевство было самым безопасным местом во всем известном ей мире.

А как трудна и опасна была дорога сюда! У нее сердце замирало, когда они ехали по проложенной на болоте гати из толстенных бревен, которые так проседали под тяжестью кареты, что она предпочла идти пешком, впрочем, как и все остальные придворные и слуги, оставившие свои экипажи и повозки.

Потом бесконечный, страшный туннель без единого лучика солнца, где царил вечный холод, и от любого шороха раздавалось долгое зловещее эхо, угрожая камнепадом. Хотя от страха у нее подгибались колени, она не жаловалась, ведь на нее смотрели ее люди. Она просто не могла позволить себе быть слабой.

Как жаль, что Феррео не смог приехать с ней! Присутствие старшего брата давало бы надежду избежать этой отвратительной свадьбы. Феррео решительный и смелый. Он наверняка бы сказал Ульриху, что его сестре не место в этом жалком королевстве, и увез бы ее обратно.

Но перед ее выездом в Северстан на Терминус снова напали имгардцы, и это был не простой набег. Феррео с войском пришлось ехать не с ней, а отправиться в противоположную сторону к южным границам, чтоб отразить очередную напасть. И вот она здесь одна, без защиты и опоры.

Сжав камень, висевший под одеждой на груди, с робкой надеждой прошептала, что отец знал, что делал, разбивая магический камень на три части. И что отправленный с ней второй по величине камень, названный «Секундо», сможет ее защитить.

Прильнувший ухом к двери между спальнями король Северстана растерянно повторил подслушанные им весьма нелестные слова невесты:

– Много любовниц – это хорошо? Разит, как от козла? Нечесаные патлы? – он всегда считал, что достаточно хорош для любой женщины, и подобный отзыв о своей персоне ему слышать было дико.

Боясь призвать слугу привычным криком, осторожно выглянул в коридор, стараясь, чтоб его не заметили. Неподалеку возле покоев принцессы с алебардами наизготовку стояли ее стражники в полном боевом облачении, будто собравшись на войну.

Король недобро хмыкнул. Теперь ему к собственной невесте без доклада не войти. Гордые традиции королевского рода Терминуса сильно отличались от привычных ему простых нравов Северстана. Хотя, имея такую красавицу дочь, он тоже поостерегся бы злых людей и принял все меры к ее охране.

При мысли о возможной дочери низ живота скрутило узлом, и он чуть было не застонал вслух. Ульрих не привык отказывать себе в удовольствиях, и воздержание ему пришлось не по нраву.

Чтоб скинуть тягостное напряжение, решил навестить одну из любовниц, лучше даже всегда готовую к соитию Олию, но перед глазами возникло укоризненно на него смотревшее прекрасное лицо невесты, и он тут же отказался от столь заманчивой мысли. Не хватало еще поссориться с Лусией до свадьбы.

С нее станется ответить ему «нет» перед алтарем. А это будет не просто позор, это будет крушение всех его надежд. И пусть эти надежды обретены совсем недавно, они ему слишком дороги, чтоб от них отказаться.

Не зная, где найти слугу, Ульрих негромко посвистел, вызывая его. На этот необычный звук к нему повернулись все, кто в этот момент был в коридоре. Король непривычно смутился – уж слишком неодобрительными были обращенные к нему холодные взоры приехавших с принцессой придворных.

Мимо проходил один из кухонных поварят, и король приказал ему позвать своего личного слугу. Через несколько минут тот прибежал, оправдываясь, что не слышал зова своего господина.

Ульрих обкатился холодной водой из ведра с помощью слуги, пораженного столь непривычным поведением обычно не заморачивающегося излишней чистотой короля. Оставив на полу огромные лужи, поскольку оловянный таз, в котором он стоял, был слишком мал для подобных омовений, Ульрих велел себя причесать.

Длинные спутанные патлы поддавались грубому деревянному гребню с трудом, и он шипел сквозь зубы, терпя непривычную боль. Переодевшись в чистую одежду, быстро прошел в комнаты матери.

Вдовствующая королева приняла его в своей гостиной. У нее, как и у принцессы, покои состояли из спальни, комнатки для доверенных слуг и гостиной. Мебель для них была изготовлена из обычной сосны, довольно удобная, но, по меркам гордых терминцев, слишком примитивная для королевского дворца.

Ульрих с досадой посмотрел вокруг.

– Нам придется строить новый дворец. Принцесса привезла с собой прорву дармоедов, – без предисловий начал он.

– Я о строительстве королевского дворца говорила еще вашему отцу после нашей свадьбы, сын мой. Но ему было не до новых построек. Его больше волновали собственные утехи, чем государственные дела, – королева не скрывала упрека, намекая, что и сын пошел по стопам отца.

– Похоже, пришла пора исправлять сделанные ошибки, – король тяжело бухнулся в жалобно скрипнувшее под его весом кресло и прямо спросил мать: – Вы не собираетесь покидать дворец?

Королева побледнела от огорчения, но ответила с гордо вскинутой головой:

– Традиция предписывает вдовствующим королевам уходить в монастырь, чтоб не мешать новой королеве. Так сделала и моя свекровь, хотя я вовсе не возражала против ее присутствия во дворце. Но, если твоя супруга не будет против, мне бы хотелось остаться здесь. Посмотреть на ваших детей и хоть немного порадоваться в этой жизни.

На ее глазах внезапно сверкнули слезы, и король смутился. Мать никогда не позволяла себе недостойной слабости, считая это непозволительным для особы королевской крови, и он полностью такое поведение одобрял. Не хватало еще здесь нюни разводить!

С силой сжав руки, королева остановила готовые пролиться слезы. Ульрих сделал вид, что ничего не заметил.

Прерывая разговор, в комнату, не испросив позволения, развязно вошел мажордом в длинном черном кафтане с массивной золотой цепью на шее.

– Когда подавать ужин, моя королева? – спросил он у нее таким тоном, будто главным во дворце был он.

Королева чуть склонила голову, скептически оглядывая непочтительного слугу. Задумчиво проговорила, будто говоря сама с собой: