Читать книгу «Невероятная» онлайн полностью📖 — Татьяны Герцик — MyBook.
image

Глава третья

Традиционный сбор веселой компании в пивном кафе под забавным названием «Жизня развеселая» начался в субботу ровно в шесть. Собирались парни здесь вот уже года три, в разном составе, от пяти до восьми старинных друзей. Ели, причем заказывали много: кухня здесь, несмотря на странноватое название, была неплохой, пили свежесваренное здесь же пиво, и от души трепались и хохотали, ради чего, собственно, и собирались.

Вот и сейчас для увеселения почтеннейшей публики Юрка в лицах пересказывал свое выступление в роли потерпевшего от страшной собаки. Лучше всего у него получался огромный злобный пес, почитающий его, бедного маленького мальчугана, сарделькой немыслимой вкусноты.

Климу впервые было не смешно, хотя прежде он не раз говорил, что Юрка неправильно профессию выбрал: ему бы надо быть актером-комиком, а не инженером. Но сегодня шутки закадычного дружка не веселили. С Климом происходило что-то странное, и он не мог понять, что именно. В то, что ему могла приглянуться столь заурядная и неинтересная девчонка, к тому же инвалид, не верилось совершенно. Тогда что это может быть? Решил, что примитивная жалость, не иначе. Сложная у Риты жизнь – вот он и проникся.

Когда Юрка передразнивал растерянного полковника, Клим молчал, хотя ему это и не слишком нравилось, но когда тот принялся складывать губки бантиком, изображая Риту, терпение Клима лопнуло, и он тихо, но твердо сказал:

– Хватит! – после наступившей тишины, во время которой недоумевающие друзья смотрели на него, не разумея, в чем дело, добавил: – Смеяться над девчонкой-инвалидом, которая очень достойно себя повела, когда ее, по сути, оклеветали, – это подлость настоящая.

Юрка вскинул вверх руки, сдаваясь:

– Понял-понял! Больше так рисковать не буду. Тебя с ней связывают какие-то уж чрезвычайно теплые отношения…

Он рассчитывал, что Клим начнет оправдываться, но тот молча пожал плечами и спокойно продолжил потягивать темное пиво из высокой стеклянной кружки. Друзья, осознав, что этой болезненной темы лучше не касаться, заговорили о другом, и скоро за столом снова звучал раскатистый смех и царила непринужденная дружеская атмосфера.

Через пару часов Клим решил, что ему пора домой. Решительно поднялся, попрощался с озадаченными его ранним уходом товарищами и вышел из кафе. В лицо ударил холодный осенний ветер, обещая скорые заморозки, снег и зиму.

Домой отправился пешком, хотя можно было вызвать такси. Но ему хотелось подышать прохладным воздухом, прийти в себя, проветрить голову. Да и переел он несколько – заказал с голодухи гораздо больше, чем нужно. Просто отец готовил редко, предпочитая перекусывать в заводской столовой, и не сильно волновался, где и что ест его взрослый сын.

А сын сидел на фастфуде разного рода, не желая беспокоить свою драгоценную персону столь нудным делом, как готовка. И теперь, дорвавшись до нормальной еды, позволил себе некоторые излишества. Да и последняя кружка пива явно была лишней.

Слегка переваливаясь, как раздутый круглый мячик, Клим шел по тротуару, поругивая себя за несдержанность. Переедание – первый шаг к обжорству! О своей неадекватной реакции на безобидную Юркину болтовню старался не думать. Была в собственном поведении какая-то неправильность, но какая – он понять не мог, и это его нервировало. Клим вообще предпочитал в жизни прямые, ясные пути. Такие, чтоб не ломать голову, правильно или нет, стоит-не-стоит так поступать, что хорошо и что плохо.

Мысли о несчастливой хромой девчонке абсолютно не вписывались в его оптимистическое жизненное кредо. Они выбивались из окружающей благополучной картины мира, тревожа и мешая жить спокойно. «С этим нужно кончать!» – постановил он и приказал себе успокоиться. Что делать, у каждого своя жизнь, и еще неизвестно, что может случиться с ним самим, поэтому не стоит заморачиваться чужими проблемами.

Минут за сорок добрался до дому, открыл картой допуска запертую на ночь калитку и уже подошел к своему подъезду, когда из проулка, ведущего к собачьему леску, вышла о чем-то мирно беседующая парочка. На мгновенье замерев, Клим повернулся к ним лицом и пристально вгляделся.

Маргариту он узнал издалека по подпрыгивающей походке. Длинный тощий парень, идущий с ней рядом, был тот же, что и вчера.

Они остановились у калитки, о чем-то разговаривая. Потом Рита прижалась к парню, бесстыдно повиснув у него на шее. Тот принялся нежно гладить ее по спине, что-то интимно шепча на ушко.

Такой неистовой вспышки ярости Климу еще испытывать не доводилось! Кровь вскипела, перед глазами поплыли кровавые пятна, руки сами собой агрессивно сжались в кулаки. Хотелось убить парня на месте. Он даже сделал шаг вперед, поддаваясь нелепому порыву, забыв о сдержанности и хладнокровии, но тут девчонка выпустила парня из борцовского захвата и, прихрамывая, припустила домой. Промчавшись мимо Клима и даже не взглянув в его сторону, скрылась в своем подъезде. Парень тоже ушел, что-то печально насвистывая, и Клим только теперь заметил идущую рядом с ним крупную овчарку.

Немного отпустило, и он резко выдохнул, стараясь сбросить напряжение. Но мускулы все равно были как каменные, в груди что-то угрожающе клокотало, и он сорвался на быстрый бег, глубоко дыша и грязно ругаясь сквозь зубы. Обежав дом раз десять по проложенной по периметру спортивной дорожке, почувствовал себя легче. Последний круг преодолел уже неспешной рысцой и, более-менее успокоившись, вошел в подъезд.

Отец еще не спал, болтая с женой по скайпу. Сын помахал ему рукой, сообщая о своем возвращении. Антон Иванович удивленно глянул на часы. Всего-то около двенадцати – для сына детское время, обычно он с друзьями засиживался в кафе куда дольше. Но зацикливаться на такой ерунде не стал, мало ли почему Клим вернулся так рано. Живот прихватило, к примеру, или ответственный семинар завтра.

Приняв контрастный душ исключительно для восстановления невесть от чего пошатнувшегося душевного равновесия, Клим завалился в постель, всеми силами стараясь погасить в голове картинку с тискающей парня Ритой. В конце концов, какое ему дело, с кем она обжимается? Она для него никто, лишь забавная соседка по дому – и ничего больше. И в таком качестве она и останется.

В ответ на эту здравую мысль в душе вспыхнул такой протест, что он задохнулся от негодования на самого себя. Чтоб выгнать дурацкую блажь из воспаленной головы, решил допустить, только допустить! – что он влюбился в эту несуразную хромоножку. Одна эта мысль вызвала на его губах скептическую ухмылку.

Представил, как идет он, весь такой подтянутый, симпатичный, да попросту красивый, а рядом с ним ковыляет эта жалкая замухрышка. Чтоб вовсе убить эту нелепую возможность в зародыше, в воображении нежно соединил их руки. Это действие должно было вызвать гомерический смех, но вместо этого по сердцу прошла волна ласкового тепла, как в детстве, когда мама перед сном гладила его по волосам, шепча, какой он замечательный мальчик, и целовала на ночь.

Он резко сел на кровати, с силой саданув себя кулаком по голове. Чертыхнулся от боли и твердо решил выкинуть всю эту нелепую муть из головы. Все равно, что бы он к Маргарите ни чувствовал, они не пара и никогда парой не будут. Вот если б она согласилась на операцию…

Эта мысль захватила, и он стал прикидывать, что было бы, если б она вылечила свою хромоту. Получалось, что ничего. С девчонкой, обладающей таким колючим характером, как у нее, трудно ужиться даже простому парню, а уж такому амбициозному человеку, как он, и вовсе невозможно. Так что однозначно – ничего между ними быть не может!

На следующее утро вышел из подъезда, направляясь в универ, и досадливо сморщил нос – к нему спешила Виолетта в серебристом плаще, в туфельках на тонком каблучке, с милой улыбочкой на симпатичной мордочке.

– Привет! Не подвезешь?

Клим порадовался, что он не на машине и не нужно угождать этой фифе.

– Я пешком, – зараз обрушил все ее планы.

Она недовольно опустила уголки подкрашенных губ.

– Но до универа же далеко!

– И что? Пару остановок я пройду пешком, а дальше на автобусе. И разминка, и в пробках время терять не буду.

Ему показалось, что Виолетта заявит «я с тобой», но она посмотрела на свои узкие модельные туфельки, не предназначенные для городской грязи, и помрачнела. Небрежно бросив ей «пока!», Клим ушагал, а она, раздосадованно притопнув ножкой, вытащила телефон и набрала номер такси. Можно было, конечно, попросить папу подбросить ее, но он уже уехал на работу.

Уже сидя в аудитории, мрачно размышляла, как же ей заставить этого несносного типа серьезно в нее влюбиться? Ведь она-то любит его столько лет! А любовь должна быть взаимной, иначе на кой ляд она нужна?

Может, ей стоит попросить у деда какую-нибудь роскошную машинку в подарок? А что, это мысль! Представив себя за рулем собственной машины, Виолетта усмехнулась. Вот пусть только попробует после этого ее игнорировать! Правда, сначала нужно права получить. Купить-то их не проблема, но вот как она ездить будет? Все столбы по дороге соберет, и не только столбы? Нет, уж лучше она проявит гражданскую сознательность и честно выучится на курсах какого-нибудь ДОСААФа. Говорят, у них лучшие курсы в городе.

Не забыть сегодня попросить нового охранника сообщать ей о появлении Клима. Старому, дяде Мише, она подкидывала пару сотен за сигнал. Интересно, сколько нужно будет давать новенькому? Вряд ли он согласится на ее условия: он гораздо моложе и наверняка потребует больше. Но это все мелочи, будет давать по пятьсот, подумаешь, сущая ерунда, – не обеднеет.

Занятия окончились в пятом часу, доведя ее до головной боли. Да, это не школа, здесь нагрузок гораздо больше. Но пока она не чувствует, что что-то сделала неправильно. Парней на факультете полно, на старших курсах есть очень даже симпатичные, так что если не выйдет с Климом, заменить его не проблема, хоть и не хочется.

Под влиянием Клима домой поехала на автобусе, чтоб понять, что же это такое. Ужасно не понравилось. Шумно, душно, тесно, и пилили через весь город почти час, хотя на машине всего-то, если без пробок, минут пятнадцать-двадцать. Да еще и стоять пришлось всю дорогу, потому что все сидячие места были заняты старухами и мамашами с детьми.

В довершение неприятностей она чуть не проехала свою остановку, потому что не знала, как та называется и на объявление автоинформатора вовремя не среагировала. Увидев знакомые дома, выпрыгнула из салона в последнюю минуту, когда двери уже закрывались, и почувствовала себя цирковой акробаткой, совершившей смертельное сальто-мортале.

В общем, столь рискованную авантюру, как езда на общественном транспорте, решила больше не повторять, риск, конечно, дело благородное, но не до такой же степени.

Дома сразу приняла душ, смывая раздражающую ее городскую пыль. Настроение было ужасным. Безразличие Клима бесило до нервной дрожи.

Может, пожаловаться на него деду? И только охлаждающая мысль, что дед, скорее всего, ее высмеет, заставила отказаться от этого намерения. Но наказать парня хотелось отчаянно, чтоб никогда впредь не смел относиться к ней со столь унизительным пренебрежением.

Выйдя из ванной, не переодеваясь, сразу направилась в столовую, где домработница Равия уже накрыла стол к ужину. Кира Серафимовна выплыла к трапезе в красивом домашнем костюмчике со стильной, тщательно уложенной прической и почти незаметным утонченным макияжем. Окинула недовольным взглядом сначала банный халат дочери, потом ее мокрые беспорядочные волосы и осуждающе покачала головой.

Виолетта в ответ равнодушно передернула плечиком.

– Вита, не позволяй себе распускаться! – вразумила дочь строгая мать. – Одна поблажка, потом другая – и вот ты уже неряха из нерях.

– Мама, ты можешь понять, что мне элементарно некогда? – возмущенно прервала ее занудные сентенции Виолетта. – Просто времени нет на всякую ерунду. И не ставь мне в пример себя – я вообще не помню, чтобы ты когда-нибудь была занята хоть каким-нибудь полезным делом.

– Как ты можешь говорить мне такие вещи! – возмутилась Кира Серафимовна, вздернув брови. – Да я ни одной спокойной минуты не знаю! Верчусь, кручусь, чтоб тебе и мужу было удобно жить!

– И зачем так напрягаться из-за меня? – Игорь Алексеевич бесшумно прошел к своему месту. – Совершенно не стоит.

Ироничный тон не вязался с его напряженным взглядом. Виолетта насторожилась – обычно отец всегда был равнодушно-небрежен и все слова жены пропускал мимо ушей. Интересно, что случилось?

– А что мне еще делать, как не заботиться о единственно дорогих мне людях? – вкрадчиво заявила Кира Серафимовна и принялась разливать по тарелкам легкий овощной супчик.

В питании она придерживалась авторитетного мнения своего диетолога: «вечерний суп нужен для правильного ночного пищеварения, он обеспечивает молодость кожи и ясность ума».

Чуть принахмурившись, отец семейства молча принялся за еду. Но дочь смолчать не смогла:

– Ты бы лучше чем-то полезным занялась, – произнесла она, с отвращением глядя на давно осточертевший суп с плавающими в нем непонятными зелеными ошметками. – Мне эту бурду не наливай, я не буду! Надоело!

– Ты же знаешь, что желудок… – принялась вразумлять ее хозяйка дома, но Виолетта, чувствуя в себе непреодолимый бунтарский дух, ее оборвала:

– Тебе надо, ты и ешь! Мне еще, слава богу, не пятьдесят лет, чтоб жрать всякую гадость!

Игорь Алексеевич осуждающе скривился, но вмешиваться в женские разборки не стал, а вот Кира Серафимовна, весьма болезненно относившаяся к своему возрасту, с силой бросила поварешку в супницу, расплескав зеленоватые брызги по белоснежной накрахмаленной скатерти, и угрожающе повернулась к возмутительнице спокойствия.

– Да что это такое! – ее голос повысился до противного визга. – Ты что, с ума сошла? Почему ты так отвратительно себя ведешь?

Виолетта не могла ответить на этот вопрос. Что-то внутри подзуживало на еще большие пакости, и она скандальным тоном сообщила:

– Может быть, потому, что ты ведешь себя как деспот?

Киру Серафимовну, всю свою замужнюю жизнь считающую себя идеальной женой и безупречной матерью, это провокационное заявление напрочь выбило из привычной колеи, и она завопила, уже не сдерживаясь:

– Это я деспот?! Да тебе дозволялось все, что только в твою пустую головенку не приходило! Да твой гардероб раз в пять больше моего! Да ты где только ни была, тогда как я…

– Тогда как ты вынуждена тщательно стеречь любимого муженька и ездить отдыхать только с ним, не то ведь уведут, – ехидно прервала ее дочечка. – Ты же папочку пасешь днем и ночью!

И тут Игорь Алексеевич не выдержал. Аккуратно положив ложку на стол, поднялся и со словами:

– Вы тут отношения выясняйте без меня, а я пойду пройдусь, проветрюсь хоть немного, а то что-то тошно стало, – покинул поле боя.

После его ухода скандал разгорелся с новой силой. Виолетта, вымещая на матери разочарование из-за Клима, наговорила той много неприятных слов. Но и Кира Серафимовна в долгу не осталась. Донельзя возмущенная и расстроенная, она выхватила из супницы поварешку и так приложила ею по лбу единственной дочери, что та пошатнулась и если бы не сидела, то непременно бы упала.

– Что, еще хочешь? – прошипела мать, едва сдерживаясь, чтоб не ударить еще раз. – Вот именно так нас воспитывал мой дед, когда кто-то начинал дерзить. Очень помогало, между прочим!

– Я ведь и сдачи дать могу! – огрызнулась дочь. – Что ты тогда будешь делать?

– Ты не посмеешь! – решительно отрубила мать. – И хватит! Ты и так испортила весь вечер! Даже отец не выдержал твоего хамства!

– Я вообще не понимаю, как он такую жизнь выдерживает, – Виолетта сморщила курносый нос, не желая показывать слабость, хотя лоб изрядно болел и чесался, а по лицу расползлись противные суповые капли. – Он же шагу ступить без твоего позволения не может. Эта твоя слежка и святого из себя выведет, а ведь он просто человек.

– Мы все с ним делаем вместе, – Кира Серафимовна взяла себя в руки и говорила уже почти спокойно. – Нам это нравится.

– Тебе это нравится, а ему равнофигенственно, – уточнила Виолетта.

– Не решай за других! – внутри у Киры Серафимовны снова начался неконтролируемый пожар. – Если бы его чего-то не устраивало, он бы давно мне об этом сказал.

Дочка ехидно рассмеялась:

– Ха-ха-ха! Вот как! Сказал? А ты что, умеешь слушать? Ты же никого, кроме себя, любимой, не слышишь! Я сколько лет говорю, что терпеть не могу этот дурацкий ночной супчик – и что? Ты пичкаешь им меня каждый вечер! А мне начхать, что он полезный, меня от него тошнит!

Величественно выпрямившись, мать приказала:

– А ну вон отсюда! И чтоб я тебя здесь больше не видела!

Фыркнув, Виолетта ушла в свою комнату и так шваркнула дверью, что во все стороны полетела штукатурка. Потревожить соседей она не боялась – квартира была двухуровневая, а самочувствие домработницы, обитавшей снизу, ее никогда не волновало.

Оставшись одна, Кира Серафимовна приуныла. Такого в ее семье еще не бывало. Все всегда было упорядочено и выверено до последнего миллиметра. И вдруг такое мерзкое безобразие! Что приключилось с дочерью? У нее даже в подростковом возрасте не бывало подобных эксцессов.

И Игорь тоже хорош! Нет, чтоб приструнить девчонку, как и положено отцу в таких ситуациях, он просто взял и удрал, снова бросив все разборки на нее. А она устала! Она ведь тоже человек, так же, как и все, подверженный плохому настроению, и вообще слабая женщина. Она всю жизнь избавляла мужа и дочь от всех бытовых проблем, стараясь, чтоб им жилось хорошо, – и вот благодарность!

Упрямо прикусив губу, налила себе уже остывшего супа и принялась есть, стараясь не замечать приевшегося вкуса и убеждая себя, что польза от него перевешивает его невкусность.

А неприятности скоро забудутся. Утром дочь пожалеет о своей вспышке, и все у них пойдет по-прежнему. Только вот нужно сказать Равие, чтоб спрашивала у Виолетты, чего та хочет на ужин, и готовить то, что попросит. Да и вечернего супу дочери больше не наливать, раз уж она столь категорически настроена против.

Выйдя из дома, Игорь сел на низкую деревянную скамейку в небольшом тенистом скверике, разбитом на территории дома, и рассеянно оглянулся вокруг. Интересно, эти большие деревья сохранились от маленьких частных домиков, что стояли на этом месте и были снесены при постройке высотки, или были высажены после? Он знал, что существуют технологии, позволяющие пересаживать уже взрослые деревья, но никогда этим вопросом не задавался.

А сейчас ему вдруг захотелось это выяснить. Он понимал отчего: не хотелось размышлять, в какое жалкое убожество превратилась его жизнь. Нужно думать о чем угодно, только не о себе самом. Иначе придется признать, что живет он глупо и безотрадно и что его аморфное существование подобно безвкусному супу, который он вынужден покорно глотать каждый вечер, чтоб не выслушивать очередную тоскливую нотацию от женщины, умудрившейся так подмять его под себя, что он и шагу без ее позволения ступить не смеет.

Он знал, что сейчас Кира названивает ему, чтоб потребовать немедленного возвращения. И лукаво усмехнулся – а не получится, телефон-то остался в квартире! Он ушел из дому в обычном домашнем костюме, хорошо, что теплом, – на улице было уже довольно-таки прохладно.

1
...