– Ясненько, опять сидел с затычками в ушах. Я специально ему чуть ли не в ухо гаркнул, что вниз идем, компы разгружать. Грузчиков же в нашей конторе нет. А вместо них мы, всегда на подхвате. Вчерась бумагу на склад перетаскали. Целый КАМАЗ. Позавчера – столы для общего отдела, которые потом сами же и собрали. Это ж какая для родной конторы экономия фонда заработной платы! Ну, спасибо, что хоть не унитазы привезли, а то и их устанавливать бы заставили. А что? Мы же здесь мастера на все руки!

Владимир Иванович, поморщившись, остановил его хвастливо-жалостливые причитания суровым взмахом руки.

– Ну-ну, уж кто-кто, а ты-то не перетрудился! – повернулся к сотрудникам, расхлябанно развесившим уши, и сурово спросил: – Что, своей работы маловато? Могу подбросить!

Лешик недисциплинированно возразил:

– У меня руки трясутся от перенесенных мною сегодня непомерных тяжестей! Я работать не могу! Мне отдохнуть надо минут двести! – после чего повернулся к монитору, включил нежно любимый мультик «Трое из Простоквашино», надел наушники и демонстративно уставился в экран, привольно вытянув длинные ножки.

Босс впился раздраженным взглядом в спину строптивца, пытаясь призвать того к порядку, но Баранов даже ухом не повел. Единоборство начальник – подчиненный закончилась блистательной победой последнего. Владимир Иванович, вздернув к глубоким залысинам кустистые брови, кротко вздохнул.

Негодующе отвернулся от нахального Лешика, но утешения не получил, взгляд уперся в благодушную фигуру закусывающего Генриха. Поняв, что в работоспособных остался лишь Зайцев, поскольку Петухов тоже пришел после разгрузки и имел полное право отказаться от работы, – чем он хуже Баранова? – подошел к сидящему за диагностическим стендом заму и мрачно спросил:

– Илья, что за клава у меня на столе валяется?

Зайцев кратко ответил, наблюдая за тестируемым винчестером:

– Королева принесла. Грязная она очень. Почистить требуется. – Уточнять, кого же требуется почистить: прибор или девушку, не стал.

Но у Владимира Ивановича вопросов не возникло. Он с детства отличался сообразительностью. Осторожно, двумя пальцами, как опасную для здоровья стеклянную банку с ртутью, поднял клавиатуру. Брезгливо потрогал серые от грязи клавиши и уныло согласился с неоспоримым фактом:

– Да, помыть надо. Займешься?

Зайцев возмущенно поднял голову.

– Почему я?

Руководитель озорно посмотрел на своего слабонервного заместителя.

– А что, не справишься?

Тот даже подавился от негодования, припомнив унизительные Лизонькины сомнения в его квалификации. Сговорились они, что ли? Угрожающе засверкав глазами, выпалил то, в чем очень хотелось обвинить Королеву:

– Издеваетесь?

Владимир Иванович на всякий случай начал извиняться, не понимая причину странной взвинченности зама.

– Да нет, просто шучу. Знаю-знаю, это должен делать Лешик, но пусть уж лучше мультики смотрит, так от него вреда меньше. – Просительно добавил, понизив голос: – Вычисти ты, будь другом, а то я эту фифочку просто боюсь. С папочкой ее хорошо знаком. Он в единственной доченьке души не чает. Если Лизонька нажалуется, разбираться не будет, кто кому должен… – голос бедняги нехорошо дрогнул.

Невольно сравнив свою контору с детским садом, где родители обиженных детишек устраивают нелепые разборки, Илья с недовольством кивнул и оторвался от мертвенно молчащего винчестера. Разобрал клавиатуру, вытряхнул из пыльного нутра пару дохлых тараканов. Упорно игнорируя подмигивания веселых коллег и их напутственные пожелания «а уж Лизонька-то как будет благодарна!» под струей теплой воды протер клавиши мягкой щеткой и поставил на подоконник сушить.

Владимир Иванович полюбовался на результат его трудов и признал:

– Знаешь, Илья, за что я тебя уважаю? За то, что ты всё делаешь добросовестно. Тебе всё можно поручить. Даже такую хрень, уж извини меня. И не волноваться за результат!

После этих слов начальник укоризненно посмотрел в сторону вольготно развалившегося в кресле Лешика, с упоением глядящего очередной мультик и на укоризненные экивоки руководителя не реагировавшего.

Прекратив заведомо обреченную на провал борьбу с Барановым, Владимир Иванович обвел измученным взором кабинет. Остальные члены их дружного коллектива радовали глаз, старательно выполняя свои служебные обязанности. Даже Генрих, закончив ответственную процедуру поглощения пищи, включился в общую работу. В отделе стояла мертвая тишина, изредка прерываемая шумом приборов и звоном инструментов.

Через час начальника вызвал босс, и он поспешно ушел, оставив вверенный ему коллектив без отеческого попечения.

Генрих немедля оторвался от починки лазерного принтера, принесенного из бухгалтерии, взъерошил рыжую шевелюру и продолжил прерванную приходом начальника интригующую тему:

– Я вот думаю, что тип, приезжающий за Лизонькой последний месяц, покруче прежних будет. Явно не из бедных, раз на джипе ездит, и сам красавец писаный. И Лизонька мило так на него поглядывает. – И сделал приятный гастрономический вывод: – Похоже, скоро свадьбу сыграем. Оторвемся… – и с вожделением, как будто голодал несколько дней, погладил себя по круглому животику.

На пару минут отвлекшийся от переживаний за судьбу обитателей Простоквашино Лешик скептически заметил:

– А тебе-то что до ее свадьбы? Нас ведь всё равно не пригласят, и не надейся!

– Почему это вдруг? – Генрих не поверил в столь огорчительное предположение. – Не такая уж у нас большая организация. В центральном офисе нас всего-то человек сорок работает. И то с уборщицами. Позовут! Лизонька жмотиться не будет, она не жадная. Пусть на свадебный банкет и не пригласит, но стол-то для сослуживцев организует, это точно.

Уловив в этих словах намек на собственную свадьбу, на которую он пригласил лишь начальника отдела и поставил для коллег всего одну бутылку недорогого шампанского, Лешик надулся и отвернулся, вновь нацепив наушники и уставясь в экран. Воцарилась недолгая пауза.

У Зайцева стремительно испортилось настроение. Чтобы не взорваться, прикусил нижнюю губу и зло подумал: «Вот пустомели! Только бы трепаться!» Стараясь отвлечься от неприятной темы, снял со стенда закончивший свою недолгую жизнь винт и стал угрюмо шлепать акт на списание. Распечатал и, прежде чем положить на стол начальнику, предусмотрительно перечитал. И не поверил своим глазам: в строчке «подпись исполнителя» стояло – Елизавета Зайцева.

Осторожно оглянувшись, убедился, что никто из развеселых коллег не заметил его странной оплошности. Смял листок и снайперски точно послал его в стоящую около стола начальника урну, после чего принялся исправлять акт.

Игорь потянулся за отверткой и вдруг развязно добавил, с прищуром оглядывая уткнувшегося в монитор набычившегося Зайцева:

– Да, девочка хороша, кто спорит! Но, как говорится, хороша Маша, да не наша!

Лешик тотчас стянул наушники, показав, что прекрасно слышит то, что ему интересно, и возразил, по-детски болтая ногами:

– Да уж девочка, впрямь! Да в ее постели мужиков перебывало больше, чем у нас компов в починке!

Вспомнив, что он из рода тевтонских рыцарей, Генрих своеобразно вступился за честь прекрасной дамы:

– А ты откуда знаешь? Тоже там побывал?

Лешик скис и обессилено опустил головенку, ножки и ручки, являя собой олицетворение неизбывной скорби:

– Таким, как мы, там делать нечего. Это же заслужить надо! А ты можешь ее в ресторанчик сводить? В тот, что напротив?

Все невольно посмотрели в окно, где, зазывая богатую публику, сиял синими пульсирующими огнями модный ресторан. Генрих отрицательно мотнул головой, отчего его пухлые губы смачно шлепнулись друг об друга.

– Да мне-то зачем Лизоньку в рестораны водить? У меня жена есть. Правда, я и ее в такой ресторанчик сводить не могу, хотя и хочется.

Лешик в горестном порыве широко развел руки, будто собираясь обнять горячо любимую бабушку.

– Вот и я не могу. Хотя тоже хочется. А Лизоньку по этим самым ресторанам каждый вечер катают! А что потом? Расплачиваться ведь надо? А чем рассчитываются женщины? Натурой, сами ведь знаете, не маленькие. Это ежели только Зайцев не в курсе, он у нас еще невинный мальчик, остальные все при женах. – И с нелегким вздохом признал: – Правда, для меня это пройденный этап.

Илья свирепо взглянул на охальника, но за свое опороченное имя не вступился. Пусть болтает, от него не убудет.

Реалист Генрих воспротивился Лешикову цинизму:

– А чего ей расплачиваться натурой? За ней с серьезными намерениями ухаживают, а вовсе не для того, чтобы на десерт употребить. Такие, как она, не для этого созданы. На ней все ее парни жениться мечтают, а ты чушь городишь. Услышит об этом хоть один из них, не сносить тебе головы. А для несерьезных целей вон на главный проспект выйди – и полный набор. Какие хочешь: и блондинки, и брюнетки, и худые, и полные. Ассортимент что душа пожелает.

Лешик дотошно поправил, скорчив мефистофельскую рожу и уточняюще ткнув пальцем куда-то вниз:

– Тут не душа желает, а другой орган, пониже. Но ты-то откуда так много знаешь про предлагаемый там ассортимент, самому выбирать доводилось, что ли?

Генрих всерьез рассердился на непристойный намек и возмущенно приподнял над столом свое тучное тело.

– Я каждый день за женой на работу заезжаю и домой с ней еду по этому самому проспекту. Глаза-то у меня есть?

Лешик немного подумал и вежливо согласился, правильно оценив разницу в весовых категориях:

– Конечно. И даже видят кое-что. Как ни странно. Хотя любоваться ты должен лишь женой. Она у тебя красивая женщина, между прочим. Как говорят, красивая жена – продолжение достоинств мужа.

Генрих тяжело плюхнулся обратно, обдумывая этот софизм и не зная, комплимент это или очередная издевка, и все, к вящему облегчению изведенного досадным разговором Ильи, замолчали.

К вечеру клавиатура просохла, и Владимир Иванович позвонил экономистам, попросив Королеву забрать столь нужный ей атрибут. Та тут же прилетела, восторженно сияя синими глазищами. Зайцев мстительно подумал, что в ней всё слишком, в том числе и цвет глаз. Может, цветные линзы носит? Чтобы красивше быть и мужикам пуще головы морочить?

Лизонька, овеяв автоматизаторов нежным ароматом и демонстрируя потрясающую фигурку, остановилась посредине комнаты, опрометчиво повернувшись спиной к впечатлительному Лешику.

Тот, узрев соблазнительную округлую попку в обтягивающих брючках и белую полоску кожи над ней, тут же приложил руку к своему сверхчувствительному сердцу и скорчил мину погибающего от удушья, что, по его непритязательному мнению, должно означать пылкую влюбленность.

Не желавший видеть этот удручающий фарс Илья перевел рассеянный взгляд на свой монитор, силясь прочесть, что же за текст он собственноручно напечатал пару минут назад. Ничего не получилось. Обычный русский шрифт превратился вдруг в загадочные китайские иероглифы. Он свирепо потряс головой, пытаясь обрести нормальное зрение.

Сияющая девственной чистотой клавиатура привела Лизоньку в полный восторг. Она радостно взвизгнула и с ликующим воплем кинулась на шею смущенному Владимиру Ивановичу. Тот поспешил восстановить справедливость, широким жестом указав на заместителя:

– Это не меня надо благодарить, а Илью!

Лизонька обвела комнату недоуменным взглядом.

– А это кто?

Все хором подсказали:

– Зайцев!

Она порозовела и поспешила извиниться, глядя на Илью широко распахнутыми покаянными глазами:

– Простите меня, пожалуйста! Я и не знала, что у вас такое красивое имя! Все вас зовут по фамилии, вот я и не в курсе.

Услышав, что разговор ведется уже с ним, Зайцев поднялся с места, как положено воспитанному мужчине, разговаривающему с дамой, и подвергнул себя тем самым нешуточной опасности. Прыткая девица немедля бросилась ему на грудь, непринужденно откинув назад согнутую в колене стройную ножку, и звонко чмокнула в щеку. Внутренне посмеиваясь в ожидании яростного протеста, восторженно прощебетала:

– Вы – мой герой! Теперь, если у меня что-нибудь случится, я буду обращаться только к вам!

К изумлению коллег вместо того, чтобы умилиться и пообещать всё, что ее душе угодно, Илья резво отпрыгнул, твердой рукой отодвинув ее на безопасное расстояние.

– А вот этого не надо!

Лизонька удивленно переспросила, делая вид, что ничего не понимает:

– Чего не надо?

Он жестко уточнил, щелкнув пальцами перед ее точеным носом:

– Ничего не надо! Ни поцелуйчиков, ни просьб! Я не мальчик по вызову!

Она исподволь взглянула на замерших в ожидании ее ответа зрителей. Стараясь не разочаровать напряженно следящую за ней аудиторию, театрально похлопала глазками и амурно хихикнула, прикрыв рот ладошкой с наманикюренными ноготками.

– Ах, какой вы забавный! Я и забыла, что у вас проблемы с женщинами! – выпалив эти провокационные слова, схватила клавиатуру и проворно выскочила из помещения, не дав мужчинам вовремя опомниться.

Первым от потрясения очнулся Лешик, от возбуждения соскочивший со своего места и подбежавший к Илье.

– Ага, Зайцев! Она, оказывается, без нас тут кое в чем убедилась! Ну-ка, колись, чем вы здесь вдвоем занимались? С чего она взяла, что ты слабоват по женской части? Или по мужской? – запутавшийся в стилистике Баранов оторопело примолк, наткнувшись на свирепый взгляд Ильи.

– Заткнись, трепло! – Зайцев никогда прежде не выходил из себя, и это добавляло весомости его теперешнему недовольству. – И без тебя эта нарциссиха достала до печенок. Терпеть не могу подобных дур!

Лешик удивленно попятился, не понимая, в чем дело. Так взбеситься из-за невинной шутки? Что это с ним такое?

У Ильи отчаянно зачесались кулаки, желающие врезать промеж глаз стоявшему рядом с ним балбесу. Но он, вовремя вспомнив о своем руководящем статусе и подписанной им должностной инструкции, где ничего не говорилось о праве начальника бить бесцеремонных подчиненных, медленно развернулся и осторожно, дабы не выплеснуть лившееся через край возбуждение, сел за свой компьютер. Лешик немедля убрался от греха подальше, осуждающе поглядывая на него через плечо.

Владимир Иванович с сочувствием посмотрел на своего заместителя. Тот раскраснелся, глаза сверкали, только что пар из ушей не валил. Решив, что реакция обычно невозмутимого Ильи явно неадекватна сказанному вздору, серьезно опечалился. Ему не хотелось, чтобы под ноги Лизоньке упала еще одна жертва ее неотразимой красоты. Тем более, что пострадавший в этой истории будет лишь один. И не нужно быть провидцем, чтобы понять, кто именно.

Заметив, что смекалистый Петухов тоже, нахмурив брови, изучающе поглядывает на Зайцева, явно о чем-то догадываясь, строго приказал, желая отвлечь его от ненужной догадки:

– Хватит дурить, ребята! Работы полно.

Все замолчали и начали усердно копаться во внутренностях компьютеров, даже Лешик, почувствовавший, что перешел невидимый, но ощутимый порог болевой чувствительности коллеги.

За десять минут до конца смены в кармане у Зайцева резко зазвонил телефон. Он неохотно ответил, уже предчувствуя очередные неприятности. И оказался прав. Звонила мать. Безапелляционно потребовала:

– Илья, Костя заболел! Оля на работе, до Валерия дозвониться не могу! Зайди в аптеку, купи что-нибудь от температуры и кашля! Мальчику надо как можно быстрее дать лекарство, чтобы не разболелся! И сразу домой иди, не играй в свои дурацкие компьютерные игры! Прекрасно знаешь, что от них только тупеют!

Он безропотно вздохнул. Придется пожертвовать любимым увлечением ради семейства. Проигнорировать указание матери нельзя, хоть он и подозревал, что это очередная паника. Единственный ведь внучек, родная кровиночка, вот бабуля и носится с ним, как с писаной торбой.

Вышел ровно в шесть и спустился вниз по лестнице, пренебрегая лифтом. Пятый этаж, какие проблемы? Выскочив из помещения, глубоко вдохнул морозный воздух, скептически оглядывая давно привычную картину.

Возле здания уже выстроилось около тридцати машин разных марок, возрастов и расцветок. Это мужья-невольники смиренно ожидали своих повелительниц.

Зайцев не сразу смог выбраться из толпы спешащих к своим экипажам дам. Замешкавшись, столкнулся нос к носу с Лизонькой, неспешно выплывающей из офиса и с томным видом поглядывающей по сторонам. Оба замерли, в упор разглядывая друг друга. На ней была шикарная шубка цвета темного шоколада из неизвестного ему зверя. В желтоватом свете фонарей мех феерически искрился, подчеркивая красоту живописно разбросанных по большому воротнику пышных золотистых волос. Несмотря на довольно холодный день, шапки на Лизоньке не было. Да и зачем она ей? Пешком-то сроду ходить не доводилось, а в машинах тепло.

Остро почувствовав на ее роскошном фоне свое бесталанное убожество, Зайцев мученически прищурился, как от подлого удара ножом в спину. Заметив его неодобрительную реакцию, ничем, на ее взгляд, не спровоцированную, Лизонька ослепительно улыбнулась, сверкнув ровными белоснежными зубками, как в рекламе бленд-а-мета, и бросилась в бой.

– Опять вы, господин Илья Викторович Зайцев, стоите на моем пути! – воскликнула она, дав ему понять, что, хотя и с опозданием, но выучила его позывные наизусть. – Вам не кажется, что это уже перебор – так упорно искать со мною встреч? Утром, днем и вечером! Вам что, заняться больше нечем? Или вы пламенно в меня влюбились? Так предупреждаю сразу: это совершенно напрасно!

И гордо отвернулась, не в состоянии больше спокойно смотреть на разъяренно-обескураженное лицо парня и с трудом сдерживая рвущийся из груди смех. Ей было даже странно от собственного возбуждения, давно она так не веселилась из-за маленького глуповатого розыгрыша.

Зайцев задохнулся от негодования, забавно выпучив глаза, и не сразу нашелся, как достойно ответить на этот явный бред. Пока он лихорадочно соображал, как поставить на место зарвавшуюся особу, не употребляя крепкие простонародные выражения, используемые, как правило, для облегчения русской души, к ним плавно подкатил новехонький черный джип. Передняя дверца приглашающе распахнулась. Лизонька, интимно подмигнув возмущенному собеседнику, скользнула в салон и отчалила, оставив Зайцева бессильно чертыхаться.

Он простоял так невесть сколько, с силой сжимая и разжимая кулаки, и опомнился только тогда, когда его в бок панибратски толкнул пробегающий мимо Лешик.

– Во дает! Чего пялишься вслед машинке? Красотка уехала, и ты не в силах побороть тоску? Может, помочь? Тут рядом славненькая кафешка есть! И выбор расслабляющего неплох.