Он: Сообщение от меня, да?

Она: Да, в основном от вас, да…

Он: Значит, судьба такая, никуда от неё не уйдешь.

(Смеются оба)

Он: Как, ну, что, увидимся мы с вами?

Она: Увидимся когда-нибудь и где-нибудь.

Он: Когда-нибудь не очень обнадёживает…

Она: Просто я сейчас дома нахожусь, я не могу выходить на улицу. Я неудачно упала и повредила руку, и боюсь выходить на улицу, там скользко.

Он: Но ноги целы?

Она: Ноги целы. Вот, самое главное, что ноги целы.

(Смеются оба)

Он: Но я возьму под здоровую руку и поведу.

Она: Я боюсь, у меня здоровая рука после перелома (смеётся). Год назад я её сломала, у меня хобби такое – ломать руки (смеётся)

Он: Целый год уже дома? И сколько теперь, ещё год?

Она: Нет, не год. Но если так подумать, если под руку возьмёте, можно пройти, действительно.

Он: Под руку возьму, конечно.

Она: Единственное, вот только как я оденусь, не знаю. Рука будет под пальто. У меня рука на косынке.

Он: Может, мне подъехать, одеть вас?

Она: (смеётся) Одеть или раздеть?

Он: Обычно, правда, наоборот всё происходит, но в нашем случае можно так сделать.

Она: А на улице как сегодня – холодно? Я не выходила с 27 ноября.

Он: Ого, вот это да. Но, вообще, где-то около ноля, снег такой, как каша под ногами, превращается в лёд и, конечно, скользко.

Она: Мне не хватало ещё раз грохнуться.

Он: Ну, ладно, давайте тогда подождем, выждем немного, тем более мне завтра к одному врачу, послезавтра к другому врачу, к кардиологу надо и…

Она: (перебивает) Больной, что ли?

Он: Ну, возраст, мне не 20 лет уже. В нашем возрасте если проснулся и ничего не болит, то значит умер.

(Смеются оба)

Она: А чего к кардиологу, сердце барахлит?

Он: Ой, скажу сразу. Мне где-то полтора года вообще не до женщин было, с позапрошлого лета.

У меня когда-то инфаркт был, довольно давно, в 2008 году. Я первый год после инфаркта дома просидел, у меня он сильный был, я сознание терял. Потом начал восстанавливаться, ничего не делал: ни коронографию и через два годика где-то на горных лыжах съездил, потом ещё пару раз в Приполярном Урале побывал. Там грузы какие-то не таскал, а так, с фотоаппаратом, с карабином по тайге бродил, не торопясь. Вроде бы нормально, ну, так, худо-бедно много лет прожил, не бегал, но, конечно, втянулся. Ну, а прошлым летом у меня стенокардия началась, перешёл на нитраты, под язык всё время брызгал. Вот, прошлой осенью в Анапу сумел съездить и тоже как-то на нитратах, потому что мне нехорошо было. Ну, и в этом году, то есть зимой начал обследоваться, к кардиологу ходил, обследовали меня всего.

Она: Коронарографию делали или нет?

Он: В конце марта меня кардиолог в больницу отправил, они на ковид были все закрыты. Дообследовали, сделали коронарографию. Я думал, что стенты какие-нибудь поставят. Он мне прямо показал на экране, сказал, что этот отрезок вообще уже много-много лет не работает, вот этот тоже забит и живу я за счёт того, что маленький сосудик хороший и говорит, что бесполезно стенты ставить, надо АКШ делать, аортокоронарное шунтирование.

Она: Ооо! С ума сойти!

Он: Поэтому меня перенаправили в другую больницу.

Я выписался из этой, сразу же созвонился с другой больницей, на следующий день на консультацию пришел. Врач посмотрела на экране, на диске и сказала, что только операция АКШ. Меня сразу оформили, очень быстро. Я, честно говоря, уже с трудом ходил, нитраты почти совсем не действовали. И уже после той больницы я уже на пятый день с вещами приехал в 15-ю больницу на Выхино.

Рано утром все приехали, всем анализы взяли, ПЦР-тест и в бокс разместили, пока анализы не будут готовы. Нас там пять мужиков было в большой палате. В два часа дня смотрю – всех увели, а меня не берут. Я спрашиваю, а со мной-то что? Ну, у вас там анализ не пришел, а потом часа через полтора приходит ко мне врач и говорит, что у вас положительный ПЦР-тест. Я последние два дня нехорошо себя чувствовал, я думал, что из-за сердца, а, оказывается, из-за ковида.

Меня не госпитализировали, перевозку вызвали и домой отвезли. И тут на меня накатило: тошнота дикая, слабость, еле держался, померил давление – 80 на 50. Это заразили в предыдущей больнице, я только выписался и у меня сразу нашли ковид.

Вместо АКШ я дома в апреле провалялся. Честно говоря, думал, что помру, потому что стенокардия, а ковид ещё по сосудам бьёт, а потом началась ещё и пневмония, вызвал скорую, свозили на компьютер, на томографию, там 15–20 процентов обнаружили поражения лёгких.

Она: Ой! Но всё равно…

Он: Но кашель, дышать было больно. В больницу ложиться я отказался, приехал домой. У меня как обнаружили ковид, сообщили, куда надо обратиться, но ко мне чего-то никто не идёт. Ну, я взял, на следующий день позвонил, говорю, что за дела, где мое бесплатное лекарство от ковида, в натуре, это что такое, говорю, Путину напишу и в Минздрав отправлю. И через два часа у меня врач уже был.

Врач насыпал мне целую гору противоковидного лекарства и антибиотики. И вот я этот Арепливир в первый день 9 таблеток выпил утром, вечером 9 таблеток, а дальше 4 утром, 4 вечером. И так 10 дней я горстями пил.

Она: Печень выдержала? (смеётся)

Он: Но я же разговариваю. У меня печень тренированная после бурной молодости, она и не то выдержит. Я по молодости, работая в геологоразведке, мог кружку спирта чистого выпить и валидолом закусить и ничем больше не закусывать. Печень ого какая, тренированная.

В общем, короче, я этим Арепливиром этот ковид загасил, иначе, могло быть хуже. Антибиотики пил: одни – не помогал, потом ещё пропил другой, и вроде у меня кашель начал потихонечку проходить.

До 22 апреля меня на 3 недели под арест посадили, 22 апреля приехал товарищ, взял у меня мазок, пришла эсэмэска что тест отрицательный, сняли с меня ограничения, Я потихоньку до поликлиники дошёл, сдал второй тест, тоже отрицательный. Но кашель еще оставался, ну я думал куда я с кашлем на операцию.

7 мая смотрю – вроде кашля чуть-чуть осталось, кашель проходит, я звоню опять в пятнадцатую больницу, говорю вот так и так, что я выжил, мне надо опять на операцию. Мне сказали приезжайте.

8 мая я приехал туда. Хорошо между праздниками никакого народа не было. Меня по второму разу оформили, всё быстренько написали, анализ сдал на ПЦР, он отрицательный.

Дали место. 12 мая пришёл, ещё один анализ на ПЦР сдал – отрицательный. 12 мая пришёл, а там столько народу, после праздников, хорошо что я между праздниками пришёл. 13 мая уже с вещичками меня забрали туда. Неделю меня ещё обследовали, там эхо сердца делали, вены ног смотрели, всё, в общем.

Она: Сделали операцию?

Он: Я потом ещё 5 дней ждал квоту и 25 мая меня на крюк подвесили, и как кабанчика разделывали. Меня ещё целый год будет кардиолог наблюдать. Но уже 7 месяцев прошло…

Сначала конечно было тяжело, у меня там опять начался сильный кашель. Вены для сердца из ноги брали, поставили мне 4 шунта. Самое плохое – кашель был, а лежать можно было только на спине, от кашля боль дикая, до потери сознания. Садился, сидел, ночью читал. Выписался.

Прошёл месяц и смотрю, настроение у меня стало улучшаться, про нитраты я забыл, смотрю, мне уже женщина нужна. Уже хорошие признаки, велели гулять побольше. Кардиохирург тоже наказал, завести женщину себе, чтобы были положительные эмоции и физкультурой с ней заниматься. Я теперь выполняю наказ кардиохирурга.

Она: А когда он посоветовал?

Он: Ещё летом…

Она: (смеётся) А чего так долго тянул? Операция когда была, в мае?

Он: А там сразу, там не дают лежать. Как с операции привезли, порекомендовали самому умываться зубы чистить в туалет ходить, двигаться, чтобы не застаивалось.

Мне настолько удачно сделали операцию! Всех ведут на операцию утром, а вечером, чёрти что течёт, сочится всё, а меня так удачно зашили, что ни одной капельки нигде не выделялось. Поэтому меня там всего один раз перевязали. После реанимации один раз посмотрели и говорят, что ничего не надо трогать, и так всё хорошо с ногой и с грудиной. Там же, когда всё выворачивают, рёбра взломаны, поэтому долго я ещё не мог на боку спать.

Я постепенно побольше гулял. Главное – что прижилось всё, в первый месяц ещё опасно, что что-то может не прижиться.

Она: Дело не в том, что не приживется. А какой холестерин в крови, высокий?

Он: Высокий, высокий… Мне это говорили, что высокий холестерин, нужна аторвастатин, А я ничего не пил…

Часть 7. Приполярный Урал

Он любил Приполярный Урал. Впервые он попал туда в 25 лет. После окончания Геолого Разведывательного института, проработав в конторе несколько месяцев, перекладывая пыльные папки, ему предложили контракт на 3 года.

Он сразу полюбил Приполярный Урал с его тундрой, бездорожьем, горами и болотами, мелкими разливными реками, такими, как Мокрая Сыня, белыми ночами: в 12 ночи было светло, как днем. Полюбил реку Харута.

Река Харута в переводе с хантского языка означает «Гремящая вода».

Он полюбил разливные реки Чигимхаруты в самых её верховьях, из которой ниже и получается река Харута.

Настолько прозрачная и чистая вода в реке, что видны большие хариусы, которые стоят в толще воды, а еще воду можно не кипятить, а пить, черпая кружкой прямо из реки или ложась на берег и припадая к воде губами.

В подчинении у него были бывшие заключённые, которые сразу невзлюбили приезжего москаля: выскочку, молокососа, на губах которого ещё молоко матери не высохло, а всё туда же, командовать ими.

Они бойкотировали его приказы, а когда он заставлял их работать, причём, требовал работать хорошо, они нехотя, вразвалочку шли на свои участки работы. Раздражал он их, как красная тряпка для быка. Ругаться толком не умел, ходил чистенький, гладко выбритый, без наколок, не пил и не курил.

Так он их достал своими приказами, что в один из споров и пререканий с ним, Сашок, отсидевший срок за разбойное нападение на продуктовый киоск и не сумевший сбежать от ментов, подошёл сзади и со всей силы ударил по его затылку монтировкой, да так сильно ударил – силы-то некуда было девать, – что практически расколол череп пополам. Все испугались и разбежались, кто куда. Он упал, как подкошенный.

Сколько времени пролежал без сознания – не помнил. Когда очнулся, было темно. Голова гудит, тошнота стоит противным комом, ноги ватные, встать не может. Тогда он пополз до ближайшего дома, превозмогая боль и гул в голове. Дважды вырвало. Весь в грязи, Он всё-таки дополз и опять потерял сознание.

Его положили на вездеход ГАЗ-71, который не только на гусеничном ходу, а ещё и плавающий, ибо никакой уазик, даже на больших колёсах.

Только на вездеходе и можно перемещаться по таким глухим и бездорожным местам. До ближайшего города от этого места примерно 200 километров, а до стойбища хантов оленеводов примерно 50 километров.

В больнице провалялся полтора месяца. Вышел на работу, на прежнее место, хотя ему предложили перевод с повышением. Отработал положенные 3 года, научился пить, курить, разговаривать с работягами матом, заслужил большое уважение у работяг, беспрекословно подчинявшихся ему, исполняющих его приказы мгновенно и безропотно.

Он так полюбил Приполярный Урал, что в последующие годы практически каждый свой отпуск приезжал со своим давним другом путешествовать по этим завораживающим местам, порой брал 13-летнего сына от второго брака. Они путешествовали на вездеходе.

Именно вездеход и именно на гусеничном ходу.

На Севере у них имелись хорошие знакомые, которые организовывали им поездки. Правда, это не бесплатно, ибо одна только солярка для двигателя сколько стоит… Да и людям местным тоже надо на что-то жить.

Воду вездеход не загрязняет. С чего он вдруг воду должен загрязнять? Другое дело, если вдруг потечëт бак, но, такого в их поездках еще не случалось.

Вездеход движется просто по речному дну, а впереди, если встречался небольшой остров, его пересекал.

Жили они в палатке. В тех краях просто несметное количество комарья, слепней и мелкой мошки, причем вся эта скверность сильно кусается, после чего чешется всё тело. Помыться там просто так тоже нельзя, если только в холодной реке, да и то надо очень быстро, а то заживо съедят комары.

Продукты они с собой из Москвы брали в очень ограниченном количестве, закупали непосредственно перед самым путешествием, брали на складе.

Продукты конечно не портились. В основном одни консервы, макаронные изделия и крупы. К тому же они там иногда лакомтлись олениной, которую покупали на стойбище у хантов оленеводов. А еще иногда из ружья удавалось подстрелить огромного жирного глухаря или добыть куропаток.

Ну, а про рыбу… Он вообще не говорит, ибо рыбы там столько, что за 15–20 минут можно легко наловить на спиннинг как для ухи, так и для жаркого.

Дожди иногда бывали, в этом случае они надевали защитные прорезиненные плащи химзащиты.

Они путешествовали обычно летом, а летом дожди там случаются нечасто, а напротив, порой стоит удушающая жара до 35 градусов тепла, тем более, что солнце практически не заходит, а поэтому сильно нагревает землю, даже по ночам, зато в конце августа уже выпадает снег.

Случались еще и мощнейшие грозы, но от них можно укрыться в палатках.

Готовили на костре. А на чем же еще? Хотя, брали еще и газовые горелки с запасными небольшими газовыми баллончиками.

А чтобы добраться туда, надо ехать полтора суток до Инты с московского Ярославского вокзала. Их встречали на машине, затем заезжали на склад, где закупали продукты, а дальше уже до места, где стоят вездеходы. А дальше уже на вездеходах по бездорожью. До реки Харуты ехать на вездеходе не менее двух дней и практически без остановок круглые сутки. Во время дороги можно поспать в кузове вездехода, который полностью закрыт.

Тяжело не было в плане ни в каком и уж тем более в бытовом плане. Они же привычные «походники».

Он со школьных лет еще в походы активно ходил. Когда ему было 12 лет, Он с отцом поднимался на Эльбрус до высоты 4800 метров, что очень даже прилично. Жили они в таких походных условиях от 12 дней до трех недель примерно, это уж как получалось и насколько глубоко в тайгу забирались.

У него было много фотографий и видео записей тех мест. Он часто рассматривал эти фотографии. Вот на этой фотографии река Харута и надвигающаяся гроза. Солнце еще высоко, ибо был только пятый час пополудни. Но, грозовые тучи надвинулись настолько темные, что просто скрыли солнце. Затем была страшная гроза, проливной потоп и били с грохотом молнии.

На другой фотографии та же река Харута на том же самом месте, только гроза уже прошла и стало сразу спокойно. Это уже часов шесть или семь вечера.

На третьей фотографии снова Он возле пойманных хариусов, из которых они сразу сварили наваристую уху. Этих хариусов добыли буквально за 15 минут.

А на этой – они на берегу небольшой нерестовой речушки Пажема.

А вот фотография с цветами снята по пути на реку Харута, когда они несколько дней ждали запчасти при поломке вездехода. Запчасть привез им на лошади хант.

На одной фотографии он на берегу всё той же реки Харуты, возле своей палатки, фотография была сделана перед его инфарктом, когда ему было примерно 49 или 50 лет.

На другой фотографии он сидит на вездеходе, а чуть сбоку проглядывается чум.

Он достал несколько фотографий из конверта. На первой фотографии – дикая красная смородина на берегу реки Харуты на фоне заката. Он пару веточек сорвал в лесу и воткнул возле воды. Уже довольно темно, ибо август месяц, а в это время года белых ночей уже нет. Получилась довольно удачная фотография.

На второй фотографии всё та же река Харута, неподалеку от первого места. Розовое растение, которое Он сфотографировал, тоже получилось довольно удачно на фоне розовой воды и на фоне розового заката.

На третьей фотографии заросли багульника на всё том же месте. Багульник настолько пахучий, что от него порой просто кружится голова, а поэтому в народе его называли болиголовом.

Ну, и еще закат на реке Лемва, солнце только заходит за верхушки деревьев и начинает подниматься вверх, это одновременно и закат и рассвет.

Он долго смотрел на фотографию с закатом-восходом не реке Лемва.

Любой уголок нашей планеты прекрасен, богат диковинными растениями, цветами, птицами, прозрачной водой рек и озёр, медоносными травами. Чудесный сад – наша Земля! Как красиво можно показать суровую, скудную природу Севера!

Он стал смотреть свой любимый клип. На клипе Он поднимался по склону, а снимал его младший сын. Поднимался очень медленно и тяжело, ибо это было, наверное, на второй или на третий год после перенесенного инфаркта. Был слышен шум – это ветер, довольно сильный, особенно на голых сопках. А внизу были видны палатки лагеря; они в ту поездку жили в одном лагере с геологами друзьями, которые ездили туда каждый год.