Наверное, во всем этом была какая-то нестыковка, даже, может, какая-то нечестность… По ее разумению, – тому разумению, которое сложилось в совсем юные годы, когда она влюбилась в своего будущего мужа, – любить – значит принимать все! А она делила, отделяла, разделяла свои чувства… Данилу – от его квартиры. Любовь к нему – от совместного быта. Но разве так бывает, когда любишь?!

Или это не любовь?

Господи, скажите мне кто-нибудь, что такое любовь! И что происходит со мной!!!

С другой стороны, и он не приглашал ее занять конкретное место в его жизни – со всем его малоустроенным бытом.

Не смел?

Не хотел?

Как мало мы знаем об отношениях между мужчиной и женщиной, когда они не стремятся создать семью и нарожать детей! Когда ими движет не инстинкт, а свободный выбор…

СВОБОДНЫЙ! Как красиво звучит. Но в нем-то все и несчастье… Мы не умеем быть свободными, мы от свободы дуреем. И перестаем понимать, чего же мы хотим…

* * *

– Дань, помоги мне! – сказала она за ужином. – У Андрея Исаева страшно ревнивая жена, она не станет со мной разговаривать! А если бы пришел к ней ты, с твоим обаянием…

– Лер, но я же не одноклассник!

– Но она этого не знает! Что тебе стоит сделать вид?

Он посмотрел на нее, и Лера поняла, что он согласится, хотя ему это претит.

– Давай инструкции.

– Позвони ей, я тебе дам номер. Скажи, что одноклассник, что собираешь информацию обо всех, – ну, например, делаешь сайт… Сейчас их уйма развелась в интернете. И договорись о встрече. Все, что я хочу узнать, это диагноз и дату…

И он сделал это. Он позвонил, договорился и сходил к ревнивой вдове Андрея Исаева. И принес Лере информацию: диагноз – инфаркт.

Ин-фаркт…

Не слишком ли много инфарктов?!

– Когда? – спросила Лера.

– В августе. Месяц назад. Лер, ты же видишь, никаких признаков насильственной смерти! Инфаркт! Это не убийство…

– Данька, ты говорил, что детективы читаешь?

– Да. Хотя больше люблю фантастику.

– То-то и оно… Существуют такие лекарственные препараты, которые способны вызвать инфаркт. Агата Кристи описала: дигиталин, например…

– Лер, ну почему ты думаешь, что тут непременно должен быть криминал? Ты детективов перечитала, ей-богу…

– А вот почему… – Лера снова водрузила фотографию на стол. – Смотри: первый – если считать справа налево, – сидит Слава Зюбрин. И он умер от инфаркта в июле, около двух месяцев назад. Рядом с ним сидит Андрей Исаев. Ты был сегодня у его жены, и она сказала…

– Что Андрей умер от инфаркта…

– Да, причем в августе. И он второй по счету. А третий, Толя Трубачев, – и он сидит третьим, видишь, на парте сразу за ними? И умер он тоже от инфаркта – в начале сентября. Понимаешь?

– Порядок мест в классе соответствует смертям?

– В том-то и дело… И последний Костя, вчера. Он, видишь, сидел рядом с Толиком. И тоже инфаркт. И у нас конец сентября.

Данила помрачнел. Потом шумно вздохнул и заграбастал ее к себе. Она, повинуясь его жесту, перебралась к нему на колени, прижалась к его груди, и следующий шумный вздох уже путался в ее волосах, обдавая теплом шею, а потом…

…А потом наступило утро.

Лера полдня провалялась в постели, обнимая Данькину подушку. Она пахла им, им и его одеколоном, словно он, уйдя на работу, оставил ей в залог этот запах. Она думала о странных их отношениях, в которых ей ничего от Данилы не надо, и в то же время существовать без него невозможно… То есть, наверное, возможно, но плохо. Очень плохо существовать без него…

И еще она думала о двух первых партах и о четырех своих одноклассниках, сидевших за ними. Если считать слева направо, то порядок смертей соответствовал расположению за партами. Почему?! Это случайность? Но разве бывает так много случайностей?

А если нет… То надо исходить из гипотезы, что инфарктам помогли случиться ! Как любитель детективов со стажем Лера точно знала, что до инфаркта можно и намеренно довести. Хоть тот же дигиталин, о котором писала Агата Кристи. А сколько других медикаментозных средств вышло на рынок со времен сочинительства бабушки детектива?

Иными словами, эти смерти есть не что иное, как убийства!

Но и в это было трудно поверить. Зачем??? Кому понадобилось убивать этих ребят, которые уже давно перестали общаться между собой? И за что? Может, какой-то псих? Или кто-то им за что-то отомстил?

И закончен ли список смертей?.. Ведь Лера сидела следующей, на третьей парте в ряду у окна… Если это псих, решивший методично истребить свой бывший класс, то он теперь до нее доберется!!!

«Стоп, – сказала она себе. – Тут промелькнуло одно слово, какое-то важное слово… Да, вот оно: «свой бывший класс». Кем бы ни оказался убийца, он должен быть из нашего класса!!!»

Эта мысль выдернула ее из постельной неги.

– Карен? Мы можем встретиться сегодня? Ну, скажем, через полтора часа?

– Конечно. Я пришлю за тобой машину. Диктуй адрес…

Она буквально слетала в душ, выпила кофе, оделась-причесалась-подкрасилась и вскоре входила в роскошный офис Карена в центре города.

– Обеденное время, – сказал он, когда Лера появилась в его кабинете. – Пойдем поедим. Ты ведь мне что-то сказать хочешь, угадал? Ну, за обедом и поговорим…

– …Вот так, Карен. Только не говори, что я сошла с ума, – закончила Лера свое повествование.

Он отодвинул от себя тарелку, положил на нее вилку и нож, вытер рот салфеткой, скомкал ее и бросил на стол. И все это не сводя с Леры своих черных влажных глаз. Полные губы его дрогнули, но так и не сложились в улыбку. В детстве, в школе, лицо его было очень подвижно, Лера помнила; теперь же оно отяжелело вторым подбородком, налитыми щеками, и на нем, казалось, только и жили глаза и губы.

– Не говорю, – сказал он. – Но чего ты хочешь? Что предлагаешь?

– Костю когда хоронят?

– Завтра.

– Значит, тело еще в морге?

– Видимо.

– Добейся, чтобы судебно-медицинский эксперт… Я правильно сказала?

– Правильно.

– Чтобы он осмотрел еще раз тело!

– В поисках чего, Лера?

– Причины инфаркта.

– То есть? – нахмурил черные брови Карен.

Лера отчего-то постеснялась говорить Карену про свою любовь к детективам и про вычитанный у Агаты Кристи дигиталин.

– Карик… Ты просто скажи ему, что у тебя есть основания подозревать, что инфаркт был спровоцирован. Возможно, введением какого-то лекарственного препарата. Пусть поищет в крови, я не знаю…

Карен подумал.

– Хорошо. Я для тебя это сделаю. Заплачу ему, пусть ищет.

– Ты не веришь мне, да?

Карен только сделал жест рукой: замолчи, мол! Он уже прижал к уху телефон и выспрашивал у Лены, Костиной вдовы, в каком морге находится тело.

– Какая разница, Лер, верю я тебе или нет? – произнес он, закрывая телефон. – Ты в сомнениях; они тебя пугают. Мое дело либо их развеять, либо подтвердить. Это минимум, который я могу сделать для тебя. И, знаешь, я бы предпочел первый вариант.

– Я тоже… Только боюсь, что…

Но Карен уже договаривался с моргом, обещая подъехать через час.

Лере он позвонил поздно вечером, точнее около полуночи. Данила недовольно выпустил ее из своих объятий. Она долго копалась в груде их одежд, пока не отыскала мобильник в кармане своего пиджачка. И затем молча выслушала то, что сказал ей Карен.

Данила протянул ей руку, помогая забраться в кровать.

– В крови ничего не нашли… – произнесла Лера, положив голову ему на грудь.

– Вот видишь! – Данила запустил пальцы в ее волосы.

– Но зато нашли след от укола на его руке…

– Надо сообщить в милицию, я думаю, – произнесла Лера за завтраком. – Если бы не мой приезд, то никто никогда бы не связал эти смерти между собой. Но теперь очевидно, что это неспроста! И милиция должна об этом знать! Пусть объединят эти дела и поищут причины инфарктов!

Данила странно посмотрел на Леру, снизу вверх – он ел яичницу, – и в его серых глазах засветилось удивление.

Лера смутилась.

– Ты не находишь эти смерти подозрительными? Тебе кажется, что я все сочинила, да?

– Лер… Какая же ты иностранка, на самом деле…

Таким тоном говорят: «Какая ты маленькая!»

– Почему?..

– Милиция – это не ваша полиция. Никто ничего делать не станет.

– Но я напишу заявление с просьбой расследовать! Они же должны…

– Иногда демократическое мышление трогательно до слез, – усмехнулся Данила. – Неужто ты думаешь, что кто-то начнет искать причины? Доставать из земли трупы…

– Эксгумировать, – подсказала образованная на детективах Лера.

– Вот-вот, эксгумировать и искать это лекарство в крови…

– Да и не получится. Дигиталин быстро разлагается. Если, конечно, пользовались именно им…

– Дело не в том, Лер! Просто никто не станет этим заниматься. Не станет, понимаешь?

– Но ведь имеются достаточно веские причины для того, чтобы заподозрить убийства! И возбудить дело. Почему же никто не станет, объясни?

– Потому что до сих пор это были мирные разрозненные покойники, умершие своей смертью, а тут они превратятся в никому не нужное, сложное дело по серийным убийствам, или как там у них называется. Со всеми шансами на «висяк». Или «глухарь».

– Это что?

– Так у нас в фильмах следователи выражаются… В смысле, что нераскрытое «глухое» дело испортит отчетность, «повиснет».

– Так пусть раскроют… – упавшим голосом проговорила Лера, уже понимая, что это отчего-то невозможно, хотя все еще не могла понять, отчего именно.

Данила поднялся – завтрак он закончил, пора было уходить на работу.

– Я не хочу, чтобы ты получила еще одну дозу отрицательных эмоций, Лер… – Он притянул ее к себе, поцеловал в макушку. – Не обращайся никуда, мой тебе совет. К тому же ты американка… На все твои доводы они только отмахнутся.

Данила взялся за ручку двери.

– А ты? Ты тоже отмахиваешься, да? – с обидой проговорила она.

– Я только здраво смотрю на вещи. Ты время потеряешь впустую, нервы себе потреплешь… К тому же я не хочу, чтобы игра в детектив отнимала тебя у меня.

Дверь за ним закрылась.

«А если очередь дойдет до меня? – обиженно думала она, оставшись одна. – Тогда что ты скажешь, Даня, если меня у тебя отнимут навсегда ?!»

Драматическая интонация собственного восклицания произвела на нее впечатление, и на глазах показались две скромные слезинки.

«Неужели это не звучит убедительно: четыре человека умерли в порядке тех мест, которые занимали за партами одного класса? Неужели этого не достаточно, чтобы насторожиться? И даже забеспокоиться? Или им нужна пятая смерть, чтобы поверить в ее неслучайность?!»

Лера смахнула слезинки, толку в них никакого не было. Куда больше ей нравилось думать и рассуждать.

Пятая смерть… Лера прекрасно знала, кто сидит пятым, на третьей парте, но снова положила перед собой фотографию класса: она, Лера!

И ее соседка, шестая по порядку, Вера.

Она позвонила Юре.

* * *

Он не сразу согласился с ней встретиться. Он-де всею бы душою, но занятость и неотложность дел не позволяют! Тон его был холодноват, и Лере подумалось, что он тем самым хочет подчеркнуть высоту своего положения, чтобы она получше оценила его жест: он снизошел до них всех, приехав на классную встречу. Или он снизошел до нее, до Леры?

Ей было решительно все равно, что он там хотел ей продемонстрировать, Юрочка Стрелков, и положение его ничуть ее не занимало. Но разговор этот был ей необходим, и следовало каким-то образом на нем настоять, хотя ей не хотелось формулировать по телефону столь щекотливое дело. Наконец она решилась и намекнула, хоть и туманно, на некое трагическое происшествие, которое хотела бы с Юрой обсудить.

Тон его мгновенно изменился, сделался участливым. Лера с изумлением прислушивалась к бархатным переливам: ни дать ни взять депутат, отвечающий на чаяния народа! Ну что ж, подумала Лера, в школе у него была одна маска, теперь их много, только и всего. А уж таланта Юре не занимать…

На следующий день Юрин лимузин подобрал ее у метро и повез куда-то за город.

– На дачу? – спросила Лера.

– Нет. У меня там сейчас семья… – В голосе Юры проскользнуло недовольство, и Лера не знала, относится ли оно к ней или к семье. – В один хороший ресторан едем. Увидишь, как у нас в России принимают дорогих гостей!

Лера повернулась к нему в надежде уловить былой отблеск иронии, который раньше придавал оттенок шутки и насмешки всему, что бы Юра ни говорил. Эта интонация позволяла предположить, что ирония Юры отчасти относится и к самому себе, что и составляло силу его обаяния…

Но нет, лицо его было серьезно и даже хмуро. И только в ответ на взгляд Леры что-то прежнее мелькнуло в глубине его глаз. Мелькнуло и сразу спряталось. С прежним Юрой Стрелковым было покончено усилиями нынешнего Юры Стрелкова, теперь он относился ко всему серьезно. И в первую очередь к самому себе…

В ресторане, стилизованном под русскую избу, только непомерных размеров, Юру хорошо знали. Улыбаясь и чуть не приседая на ходу, провели их с Лерой в «кабинет» – отдельный маленький зальчик на втором этаже, где в отличие от деревянных лавок общего зала стояли удобные мягкие кресла вокруг довольно большого стола, покрытого красной с вышивкой скатертью. Челядь в национальных русских костюмах бросилась прислуживать. Две женщины в сарафанах с искусственными белыми синтетическими косами из-под кокошника усадили дорогих гостей чуть не под руки; кинулись расправлять несуществующие морщиночки на скатерти и салфетках; подали меню, услужливо раскрыв лубочный переплет перед гостями; принесли две стопочки холодной водочки и грибочков: «Добро пожаловать!» Мужчина в русской рубахе стоял в почтительной позе, присогнувшись, с блокнотом в руках, ожидая, пока дорогой гость изволит озвучить свои пожелания.

Лера смотрела во все глаза. Эта услужливость вызвала в памяти половых из русской литературы, которые ей всегда казались художественным преувеличением, карикатурой. Ан нет, подобострастие так и лилось из преданных глаз обслуги…

В Америке с подобным Лера никогда не сталкивалась, но, с другой стороны, в Америке она никогда не ходила в ресторан с известными политиками. Впрочем, у американцев очень развито чувство собственного достоинства, и вряд ли они стали бы так стелиться даже перед самим президентом.

Да вот и с Кареном она такого не замечала, хотя его, наверное, можно было вполне назвать «новым русским» – образ-страшилка для Запада с мафиозными замашками, сорящий деньгами на ходу. Однако его в ресторане встретили по-приятельски – уважительно, но без подобострастия…

Пока Лера раздумывала об этом, Юра что-то заказал, не спросив ее, только уже потом, когда официант ушел с заказом, сообщил ей с широкой улыбкой:

– Я решил тебя угостить нашими русскими блюдами! Такого ты никогда не ела, уверяю!

Лера не любила, когда ее угощают, не спросясь. В Америке она вообще привыкла к тому, что мужчина угощает женщину исключительно в тех случаях, когда за ней ухаживает, иначе же каждый рассчитывается за себя; и потому в Москве она норовила повсюду заплатить свою долю, что русскими мужчинами, в каких бы отношениях она с ними ни состояла, с негодованием отвергалось.

Все это было довольно обременительно, но спорить еще обременительнее, и оттого Лера лишь вежливо улыбнулась на гастрономическо-патриотическое сообщение Юры.

В ожидании заказа она хотела было начать разговор, ради которого и пришла сюда, но Юра остановил ее жестом:

– Пусть сначала все принесут и свалят. Лишние уши ни к чему.

– Ну, знаешь, если кому надо, то и у двери подслушают, – усмехнулась она.

– Под дверью стоит мой охранник. А этот кабинет, – Юра обвел рукой зальчик, – регулярно просматривается моими людьми на предмет «жучков». И хозяин этого ресторана знает: чуть что, и он потеряет не только свой бизнес, но и право приближаться к Москве ближе чем на сто километров…

Лера помрачнела. Ей решительно не нравилось то, что говорил Юра. За его словами ясно просматривалось превышение служебных полномочий, столь сурово наказываемое в Америке, а он, кажется, не только не стесняется этого, но и бравирует…

Разумеется, говорить ему об этом она не стала: не для того она встретилась с Юрой, чтобы обсуждать особенности его менталитета, прямо скажем.

– А отчего ты такой секретный стал?

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– Уж не в президенты ли метишь? – хмыкнула Лера.

Внесли несколько блюд с пирогами, дорогой рыбой, икрой.

– Это тебе не гамбургеры трескать! – кивнул на блюда Юра.

– Нет, вы все тут спятили! Спятили, и все тут! Во-первых, у нас очень многие ведут здоровый образ жизни, куда более здоровый, чем в России! А во-вторых, что вам так далась эта несчастная Америка? Что вы с ней все тягаетесь? Застарелый советский комплекс «догнать и перегнать»? Или это твой политический конек? В таком случае за тобой пойдут одни идиоты!

– Видишь ли, Лерочка, – Юра усмехнулся и на секунду стал прежним, – при подсчете голосов интересует только их количество, а не умственные способности голосовавших. А количество идиотов столь велико, что тот, кто желает стать популярным, должен ориентироваться именно на них… Что ты будешь пить? Шампанское?

– Воду.

Она подумала и добавила, вложив в малозначащую фразу все свое несогласие с поведением Юры:

– Шампанское подают к десерту, к твоему сведению! А не к соленой рыбе!

– Это у вас там к десерту, – отрезал Юра. – Мы тут свободные люди, когда хотим, тогда и пьем. И деньги не жалеем, заметь! Чего не скажешь о твоих новых соотечественниках.

– Знаешь, Юра, ты раньше лучше был! – не выдержала Лера. – Хоть и циником, но с чувством юмора! Ты ко всему относился словно к шутке. А сейчас… грузишь ! – выпалила она недавно усвоенное ею новое словечко.

Юра расхохотался.

– А ты осталась такой же честной, как была, Лерка! Это приятно… Жизнь тебя пощадила: тебе не пришлось жертвовать своими принципами, что отрадно.

– А тебе разве пришлось, Юр? Разве у тебя когда-нибудь были принципы, чтобы ими жертвовать?

– Ты прелесть, – ответил Юра. – Давай я тебе отрежу кусочек вот этого дивного пирога. Его готовят по старинным рецептам, оцени!

Надо признать, что пироги были действительно на редкость вкусны. Юра все ухаживал за Лерой, как за маленькой: намазывал икорку на блинчики, поддевал вилкой прозрачные ломтики дорогих копченых рыб и подкладывал ей на тарелку до тех пор, пока она не взмолилась.

Несколько раз Лера пыталась заговорить о деле, ради которого встретилась с Юрой, но тот отшучивался и предлагал не портить трапезу серьезными разговорами.

– Ты у меня в гостях, Лера, я, можно сказать, отвечаю за твое настроение и пищеварение!

Лера была раздосадована. Юра стал куда примитивнее, опростился – намеренно? Чтобы быть ближе «к народу»? Его прошлый, еще детский имидж оказался непрактичным? Он был слишком блистателен, на несколько голов выше всех – и своей потрясающей эрудицией, и своим презрением, и своим юмором… И теперь испугался, что «страшно далеки они от народа»? Избиратель не поймет? Ставка на «идиотов»? И теперь он усвоил манеры доброго барина, который время от времени братается с народом и разглагольствует о «национальной русской идее»? Определить которую по существу весьма затруднительно, но зато очень сподручно о ней трепаться в противопоставлении «врагу», все той же Америке?

При том что Россия все больше уподоблялась ей – и агрессивностью политического тона, и той ролью, которую играл в политике государства военно-промышленный и нефтяной комплексы, и дешевым патриотизмом, и непомерно вознесенной на щит религиозной моралью…

Впрочем, какое ее дело? Что ей с того?

– Так о чем ты хотела со мной поговорить? – спросил наконец Юра, отодвинув от себя пустую тарелку.

– Умер еще один наш одноклассник, Костя Панин, помнишь его?

Лера достала из сумки последнюю фотографию десятого класса.

– Ты хочешь, чтобы я прислал венок на его похороны? – хмуро сострил Юра.

– Смотри: раз, два, три, четыре, – проигнорировав его шутку, указала Лера ногтем мизинца на лица. – Все они умерли один за одним. И ровно в том порядке, в котором сидят за партами.

Юра погрузился в молчание, уставившись в снимок.