Цитаты из книги «Опасный нарцисс. Книга вторая. Нарциссы о себе. Можно ли помочь нарциссу?»

«В: Для обычных баб – да, я психопат. Лариска была Сверхчеловеком, но тоже скатилась сейчас в обычную серость, которая хочет рожать детей и иметь верного муженька-идиота». Это интересно, про серость и семью. Для нарцисса семейные ценности – это признак серости!

Ты не могла мне ничего дать – у тебя лишь был потенциал на будущее. Этого будущего я и ждал. А уважать тебя прямо сейчас… изволь, за что? Если бы ты умерла тогда, я бы не опечалился, хотя ты нужна была мне. Мне всё равно, что ты меня бросила, ты лишь доказала одну из моих гипотез – что ты не способна к большой любви, которая выше обид и гордости».

Еще один характерный момент для нарциссов: «я буду тебя унижать, чтобы ты доказала мне свою любовь». Точно такую же реплику в одной из наших историй выдавала нарциссическая мать маленькой Галины (смотрите книгу третью, глава 2, статья «Мать-нарцисс, дочь – пограничник»); дочь спрашивала: «Мама, неужели я такая плохая?» — а мать отвечала: «А ты докажи, что ты не такая, как я о тебе думаю!». То есть, нарцисс все равно не верит в то, что ты его любишь, и никогда не поверит, но ему нужно от тебя постоянное принесение себя в жертву. Даже если бы Светлана сделала все, что от нее требовал Владимир, он никогда бы не поверил в ее любовь и в ее жертву, потому что он не верит никому. А не верит он потому, что свои качества проецирует на других. Я не могу любить – это значит, что ты не способна на большую любовь. Хотя любовь, о которой он мечтает – это и не любовь вовсе, это просто сладкое чувство власти от унижения жертвы и ее безнадежной борьбы за него.

Здесь очень хорошо показано, что нарцисс не знает, кто он такой, кроме того, что он хочет быть каким-то несуществующим суперуспешным человеком, вызывающим восхищение и трепет. По идее, он хочет быть великим для других и иметь все преимущества власти и управления. Может, это и есть смысл дьявола? Отрицание своей светлой сути и подмена ее грандиозной чернотой, которая дает иллюзию контроля над людьми, а на самом деле есть пустота, которая выкачивает из людей их души. И чернота эта есть жажда ненасыщаемая. Потому что из одного источника нельзя выкачивать бесконечно, нужны новые и новые источники. И все манипуляции нарциссы придумывают только для того, чтобы поддержать Грандиозное Я, потому что ничего другого у них нет, и если не будет и его, то он просто умирает.

Кстати, у меня сильная неприязнь к приготовлению пищи, возможно, что из-за этой маминой реакции. Я ещё помню, как хотел по этому пути пойти и доказать, что я могу, и даже мечтал стать поваром. Мама улыбалась и спрашивала, а уверен ли я, а знаю ли я, что повар – это не как в кино, ему приходится тяжёлые кастрюли тягать, а ты, мол, слабенький, и т. п. Мне потом приходилось скрывать от Мамы не только это, но и все другие свои хобби, которые она могла посчитать опасными; но она всегда о них узнавала, и всегда ругала меня.

Где-то в интернете я прочитала, что в нарциссическом обществе семья – это ничто; только власть и собственное величие являются ценностью. А в духовно продвинутом обществе люди понимают, что самое главное – это любовь; и не просто любовь-страсть к незнакомке на пять дней, а долговременная любовь к своим близким. Долговременная любовь – это ежедневный труд души, который помогает духовно расти, это глубина отношений, это забота о близких и умение их понимать и слышать. Настоящая любовь – это и результат развития, и причина дальнейшего развития. Для нарцисса это недоступно; а то, что они не понимают, то и считают серостью. По принципу: если я это не могу – значит, это ерунда. Нарцисс в данном случае использует защитный психологический механизм, известный как «рационализация».

Нормальный мужчина никогда не скажет женщине, что другая красивее.

У моей матери взрывной характер и, как я уже сейчас знаю, в ней много ненависти, злобы, ярости, зависти. И она эту злобу вымещала сначала на брате, потом на мне. Поводом могло послужить что угодно – по принципу «был бы человек, а статья найдётся»».

давай, все нервы истрепал, сил моих нет!» Иногда я мог просидеть над тарелкой супа, пока тот совсем не остывал, и капли жира в бульоне не начинали застывать – это около полутора часов. Доедать я не хотел, а выйти из-за стола было нельзя. «Никакого хочу/не хочу, есть слово «надо»!» Мать часто кричала на меня из-за того, что я плохо ел. Однажды она от злости надела тарелку с пюре мне на голову – потому что я её «довёл» тем, что не хотел есть.

«Ел я очень плохо. Плохо – это не столько, сколько нужно, и не так, как нужно. Я съедал немного из того, что было в тарелке, попутно разгребая по краям лук, жир с мяса и прочие «гадости». Кроме того, ел я медленно. Мать это всё бесило, она говорила, что я треплю ей нервы. Отказаться от еды, не доедать – было нельзя, ведь мне нужно есть, я же расту. Мать боялась, что я буду маленьким, как моя тётя (я тогда был очень похож на тётю, сестру отца, а у тёти нормальный средний рост, просто она чуть ниже моей матери). Я должен был сидеть за столом, пока всё не съем. Поясню: я не голодал и анорексиком не был. Просто я ел гораздо меньше, чем, по мнению матери, было нужно. И слишком медленно. И слишком разборчиво – «нет там никакого лука/жира, жри