– Правильно, я тоже тушенку не люблю, мне бы свежачка, с кровью, – поделился он своими гастрономическими пристрастиями, – но с голодухи и это сойдет. Или вот еще рецепт, тебе понравится – берешь змею, живую, башку ей отмахнешь, шкуру до хвоста спускаешь, хвост тоже рубишь нафиг. Кишки сами выпадут, потрошить не надо. И бросаешь на две – три минуты в котелок с кипящей подсоленной водой. Можно целиком, калачиком ее скрутить, можно на порции настрогать. По вкусу отдаленно напоминает курятину с рыбой. Рекомендую, – в сумерках Денис видел, как бледнеет лицо гостя, как трясутся у него губы и руки. Молодой человек подпрыгивал на ведре, порывался встать и бежать без оглядки, озирался по сторонам. Денис уселся на табурет, подтащил сковородку к себе и перемешал ее содержимое деревянной лопаткой.

– А вообще я животных люблю. Собаки и кошки, друзья человека, они украшают нашу жизнь, а в трудное время и стол, – Денис отправил в рот порцию остывшего мяса с картошкой, прожевал и продолжил:

– Возьмем, например, собаку. Не вашу, не переживай, там кроме костей и есть нечего, если только на холодец. А так башку ей долой, лапы тоже, кровь слить, шкуру содрать… Кошку не ел, не довелось, так что врать не буду. А вот короеда как-то попробовал. Запек малость в консервной банке. На вкус как семечки тыквенные. Голову с челюстями отщипывал. Не смог есть с головой-то. А вспарывать и потрошить там нечего. Личинки майского жука в жареном виде тоже годятся, без башки и лапок, естественно. Отец, выпусти его! – заорал вслед гостю Денис. Коса тренькнула в такт движениям старика, калитка распахнулась, гость споткнулся на пороге, вскрикнул тонко, врезался плечом в столбик и вылетел в темноту. Старик посмотрел ему вслед, захлопнул створку, поставил косу на место и вернулся к столу.

– Ты что, в самом деле все это ел? – света неяркой лампочки с кухни было достаточно, чтобы Денис заметил интерес в глазах отца. Но отвечать не стал, молча разлил остатки самогонки по стаканам.

– Откуда ты про это знаешь? – не отставал отчим. Он угнездился поудобнее на ведре и бережно держал стакан обеими руками.

– Где, где. В армии, конечно. Ты же меня сам туда пристроил, или забыл уже? У нас в последний год для контрактников курс выживальщины ввели. Инструктор – на всю голову отмороженный мужик попался, мы его все боялись. Он и кузнечиков жрал, и рыбу живую, и трезвый на снегу спал, – Денис слега протрезвел от воспоминаний.

– Как же забыть, помню. Ты же аттестацию тогда завалил, или я что-то путаю? – невзначай напомнил отец.

Ничего он не путал, и все прекрасно помнил. Да, завалил, да, не получил зачет. А все потому, что сослуживец при десантировании ногу вывихнул, и Денис тащил его на себе почти двое суток по полям и лесам. Вместо зачета благодарность в личное дело получил, но кто ж теперь об этом вспомнит.

– Еще хорошо помню, как после учебки тебя ночью в расположение части вывозили, лично замкомандира постарался. Драку помню, – продолжал ворошить прошлое отец, – и двух юношей из гордого племени: одного со сломанным носом, второго с побоями разной степени тяжести тоже помню. Тебе тогда «дизель» светил. Чудом отвертелся.

Денис ухмыльнулся и задрал голову к звездному сентябрьскому небу. Да, было, девки, было. Вновь прибывшая партия овцеводов доила новобранцев, как коз, деньги и все ценное осело в карманах горцев, оставался только Денис. Отдавать свое просто так первому встречному он не собирался. Тут пригодились и навыки рукопашки, полученные от отца, и секция бокса и лютое желание привить гостям правила хорошего тона. Вломил он им тогда от души, по всем правилам, как положено отвесил, с добавкой. В самом начале налетели аж трое орлов, куда потом последний делся – история умалчивает. Сам, конечно, тоже огреб, не без этого. Зато дальше, уже в общей свалке, отоварил вымогателей основательно, пока офицеры холостыми в потолок стрелять не начали. И ночную гонку на раздолбанном Уазике помнит, и сонного военврача, поднятого с постели среди ночи. Тот осмотрел новобранца, обнаружил телесные повреждения лицевой части черепа и пальцев рук, зафиксировал побои и пробормотал «годен». А раз годен, то пожалуйте, Архипов Денис Андреевич, послужить. И понеслась работа на два года, а потом еще на пять лет… Помню, было, но давно.

– Ага, значит мне за самозащиту – дисбат, а орлам тем – досрочный дембель. За вымогательство, побои и издевательства. Я тебя правильно понял? – на всякий случай уточнил Денис, но отец предпочел отмолчаться. Позиции сторон давно известны – все должно быть по закону. По какому – не уточнялось, спорить можно до хрипоты. До драки не дойдет по ряду причин. Хотя бы по той, что рукопашке отчим Дениса лично обучил еще в школе. И взял с пасынка страшную клятву применять полученные навыки только в мирных целях.

– Все, спать, – отец поднялся с табуретки, Денис принялся собирать со стола посуду. Второпях, на ходу допили остатки самогонки, свалили тарелки с вилками и сковороду раковину. Прикинули наскоро дела на завтра – получалось, что до вечера пятницы должны управиться. А утром в субботу будьте любезны прибыть во дворец бракосочетаний на свадьбу любимой внучки и обожаемой племянницы. По просьбе Вики Денис привез отцу «официальное» приглашение – вычурную яркую открытку размером с две ладони. Старик провертел ее в руках и поставил на полку рядом с фотографией жены.

– У тебя хоть костюм приличный есть? – спросил, когда уже улеглись спать в соседних комнатах.

– Есть, – отозвался сонным после выпитого голосом Денис, – приличнее некуда. Лерка купить заставила, я в нем себя как в гробу чувствую. Жмет со всех сторон. Ботинки не лучше.

– Потерпишь, – заявил отец, и заворочался на старой кровати, Денис закрыл глаза. Последнее, о чем успел подумать, что с Лерой увидеться он еще успеет. Если приехать не в субботу утром, а вечером в пятницу и с вокзала сразу к ней… А утром бежать приводить себя в порядок и надевать этот чертов костюм. Или позвонить девушке, пусть заберет к себе, ключ у нее есть. А, черт, там Серега дрыхнет, напугает еще своим видом. Пора заканчивать эту жизнь на два дома, сколько можно… Ладно, после разберемся. Навалилась приятная тяжелая дрема, сдавила мягко виски и утащила в плотный крепкий сон. Приятный, сладкий, почти как в детстве, но прилетела к виску муха, жужжала настырно и трещала крыльями. Надо бы прогнать чертову тварь, но сил нет даже глаза открыть. А зараза не унималась – позудит над ухом и спрячется, повисит в стороне пару минут и назад. На третий раз Денис сообразил, что не муха это его достала, а телефон. Жужжит в кармане брошенных на спинку стула джинсов, и давно жужжит, судя по всему. В утренних сумерках он на ощупь нашел трубку, потащил ее из кармана. Телефон снова ожил в руках, но быстро затих.

– Да погоди ты, – бормотал Денис себе под нос, – слышу я, не глухой. Поднес экран к глазам, зажмурился, посмотрел на список звонков снова. Шесть звонков и все от Светки. Плюс висит одно непрочитанное сообщение, от нее же. Денис нашел в меню закрытый желтый конвертик, нажал «прочитать». Всего три слова, но кто их написал? Зачем? О чем это вообще? «Вика повесилась. Приезжай».

Денис спустил босые ноги на пол и уставился на экран мобильника. Ничего не менялось, смс-ка от сестры никуда не делась, но смысл написанного яснее не становился. «Ерунда» – крутилось в голове – «это ошибка. У Светки сперли телефон, и какая-то сволочь теперь развлекается. Но тогда при чем здесь Вика?»

Мысли путались, муть в голове сгущалась, Денис провел пятерней по волосам от лба до затылка, встряхнулся. Так, первым делом надо перезвонить, спросить, что за шутки. И объяснить уроду, как с такими обычно поступают в приличном обществе.

Голос сестры он услышал после второго гудка, та заговорила сразу, монотонным и ровным голосом, словно читала с листа. Ни эмоций, ни истерики – ничего. Все либо задавленно конской дозой успокоительных или так сказывается шок.

– Денис, Вика повесилась. На качелях, во дворе. Я ее утром нашла. С работы вчера сбежала, сегодня первой электричкой из Москвы приехала. Домой иду, вижу – люди стоят, подхожу, а она там… В платье свадебном, в шляпе. На лентах, за перекладину их обмотала, потом шею, – голос сорвался, в трубке он слышал не то кашель, не то рыдания. И только сейчас уловил фон – гул голосов, хрип рации, обрывки фраз и тихий треск. Потом раздался собачий лай, его заглушил пронзительный автомобильный гудок. Значит, все происходит во дворе, у тех самых качелей. Господи. Вика, качели, ленты. Зачем? Зачем она это сделала? Почему осталась одна, что случилось?

– Я сейчас приеду! – выкрикнул Денис в трубку, – жди меня, я скоро!

Светка прорыдала что-то в ответ, связь оборвалась, Денис отшвырнул телефон и принялся натягивать штаны.

– Случилось что-то? – на пороге комнаты появился отец, следил за метавшимся пасынком.

– Да нет, ничего, нормально все, – Денис старался не смотреть отчиму в глаза, кое-как зашнуровал кроссовки и ринулся за рюкзаком. Отец не мешал ему и вопросов не задавал. Вышел следом за сыном во двор, открыл калитку, но Денис ринулся в другую сторону. Вдоль малины по заросшим бороздам, где когда-то росла картошка к забору. Рывок на себя и вверх – и он уже на другой стороне. Это самый короткий путь к дороге, только бы поскорее пришла маршрутка или лучше поймать попутку? Неважно, лишь бы быстрее, как можно быстрее.

День подкидывал одну подлянку за другой – маршрутка вовремя не пришла, попутки дружно мчались мимо. Денис озверел и пошел пешком, не забывая махать каждой машине. Наконец, над ним сжалился водитель «бычка», но заломил такую сумму, что Денис едва сдержался от резких эпитетов. Влез в кабину и принялся крутить в пальцах мобильник. Позвонить – не позвонить? Нет, лучше не надо. Если все это правда, то от Светки сейчас толку мало, надо смотреть самому. И почему так медленно тянется дорога, обычно он долетал до поворота на деревню за сорок минут, а тут тащится уже почти час.

– Зараза, – сплюнул в окно водила и остановил машину в хвосте длиннющей очереди на переезд. Стояли, похоже, давно, пробка растянулась метров на пятьсот, и это был не предел. Денис помнил свой рекорд – полтора часа в самом узком месте города, через который и прет на Москву весь трафик. Закрыт переезд – суши весла, четверть часа простоя это минимум. Про максимум лучше не думать. Денис выпрыгнул из кабины, бросил деньги на сиденье и побежал вдоль вереницы машин. Утренний холодок уже сменялся жарой, когда он оказался во дворе Светкиного дома. Первый взгляд на качели – там ничего, все, как обычно. Зато песок рядом истоптан и валяются обрывки белой с блестками ткани. Сердце глухо стукнуло, к горлу поднялась горячая волна, захлестнула белый свет и упала обратно. Денис посмотрел по сторонам – все в порядке, обычный двор, обычный день. Пошел к знакомому подъезду, поднялся на второй этаж.

В квартире пахло лекарствами и водкой, по комнатам слонялись люди в форме и просто чужие, Денис узнал соседку Светки, кивнул ей.

– Она в кухне, – доложила бледная женщина и принялась тереть платочком красные глаза, – но не соображает ничего. Ее врачи успокоительными накачали. А Вику увезли минут двадцать назад, вы немного опоздали.

– Я понял, – Денис приоткрыл дверь и посмотрел на сестру. Сидит в пол-оборота к нему, спина прямая, аж жутко, руки на коленях, смотрит в окно. Рядом расположился участковый, у подоконника трутся еще двое в синей форме, курят, стряхивают пепел в горшок с цветком. Тот, за столом, пишет что-то, двое по очереди задают Светке вопросы. Денис шагнул назад и прикрыл створку.

– Почему? Когда? Кто видел? – на все вопросы соседка мотала головой. Нет, она ничего не знает – все произошло ночью. Спала, как и все, проснулась от криков. Выскочила, увидела все и сама чуть дух не испустила. Потом «скорая», полиция, толпа зевак – все, как обычно.

«Надо подождать» – Денис ушел в комнату, сел на диван. Кругом ящики, коробки, на столе несколько огромных букетов, от запаха цветов в комнате душно и начинает болеть голова. И чего-то не хватает, одной важной детали, только никак не сообразить, какой именно. А время идет и до сих пор ни черта не ясно – что произошло, когда, почему?

В коридоре послышались приглушенные голоса, хлопнула входная дверь. Денис кинулся в кухню, но зря – теперь за Светку взялся тот, кто отирался у подоконника, третий опер куда-то подевался. Светка заметила брата, подняла руку и вдруг очень быстро поползла по стене на пол. Ее подхватили, посадили обратно, Денис подал ей кружку с теплой водой.

– Утром, – твердила сестра, – утром шла с электрички. Нет, не звонила, было пять утра, все спали. Нет, не знаю…

– Я вас не об этом спрашиваю, – перебил Светку полицай, – о причинах самоубийства своей дочери что можете сказать? Она пила? Употребляла наркотики? Была психически неуравновешенна?

– Капитан, ты не обалдел? – на голос полицай обернулся, попытался оторвать зад от табуретки, но передумал. Денис завел руки за спину и сверху вниз смотрел на дознавателя.

– В каком смысле? – чирикнул тот, – вы что себе позволяете? Вы кто?

– Я родственник. Виктория – моя племянница. У нее в субботу свадьба назначена. Была, – Денис старательно выговаривал слова и старался не повышать голос, – какие наркотики, какая… Ты ее видел? Это ребенок, ей всего восемнадцать лет…

– Денис, не надо, – ожила Светка, – подожди меня, я сейчас…

– Ага, ребенок. Знаем, видели, – пробурчал ему в спину опер.

Дверь в кухню снова закрылась, из комнаты несся тихий плач, с площадки – довольное ржание. Денис заглянул в комнату – Светкина соседка рыдала в платочек и деликатно сморкалась, рядом сидели еще две незнакомые тетки. А за входной дверью по телефону трепался участковый и гоготал в ответ на каждую реплику собеседника. Оторжался, глянул недовольно на Дениса и убрал мобильник.

– Чего тебе? – спросил чернявый юноша с масляным, скользким взглядом, – ты кто?

– Родственник, – вежливо представился Денис, – Вика – моя племянница. Что произошло…

– Самоубийство в состоянии аффекта, – оборвал его участковый, – обычное дело. Тело в морг увезли, вскрытия не будет.

– Почему? – руки он на всякий случай убрал за спину, сцепил пальцы.

– Потому что все и так понятно, – участковый шагнул к дверям квартиры, но Денис заступил ему дорогу.

– Погоди, давай поговорим, – в пальцах волшебным образом появилась тысячная купюра. Денис аккуратно сложил ее в нагрудный карман синей рубашки полицая и повторил:

– Что произошло? Узнал что-нибудь? Скажи, как человека прошу…

– Да нечего говорить, нечего! – зашептал чернявый юноша, – не было свидетелей. Вышла ночью и все по-быстрому оформила. Утром нашли. Самоубийство…

– А почему в состоянии аффекта? – на ухо полицаю прошептал Денис, – откуда сведения? Значит, были свидетели? Что видели, что говорят?

В карман участкового легла вторая тысячная бумажка, юноша отступил к подоконнику, поманил Дениса за собой. Убедился, что рядом никого, открыл папку и показал Денису исписанный мелким корявым почерком лист.

«… примерно около половины одиннадцатого вечера к подъезду подъехала белая машина. Из нее вышла девушка, проживавшая в квартире №… и вошла в свой подъезд. Машина уехала» – прочитал Денис и уставился на полицая. Тот закрутился, как уж на сковородке, вжался в стену и вытер с нее задницей пыль. Денис молча смотрел на полицая, тот не выдержал и зашептал:

– Бабка ее видела, на первом этаже живет. С собачкой погулять на ночь вышла, а тут машина. Из нее Вика твоя вышла, сама вышла, заметь. А те ей вслед проорали что-то и укатили. Все, – он шагнул вперед, но тут же шарахнулся обратно.

– Что за машина, что кричали? – спокойно поинтересовался Денис. Горячая волна била в уши, подпирала кадык, пальцы словно свела судорога. Но надо дожать участкового, и дожать немедленно. И есть еще кое-что, надо уточнить, вспомнить бы, что именно.

– Ну, бабка глухая, слепая, могла и перепутать, – выкручивался полицай, – она толком не разобрала, а я не уточнял… Белая машина с волчьими мордами! И орали «девочка хорошая, мы проверили»! Доволен? Все, отвали! – Денис покачнулся от толчка в грудь, но с места не сдвинулся.

– Я понял, – произнес он, – что делать будешь? Дело сам заведешь или мне заявление писать?

– Какое дело, какое заявление? Поехала твоя Вика с джигитами покататься, развлеклась и домой приехала. Не сама приехала, а привезли, у меня свидетель есть! – полицай ткнул пальцем в черную облезлую обложку, – не будет никакого дела! Домой пришла живая и здоровая! А что потом – не мое дело! Не мое! – орал он Денису в лицо. Пришлось отойти, пропустить полицая перед собой, остановиться перед закрытой дверью. «Хорошая девочка…» Урвали, получили свое, суки. Как, когда? Господи, Вика, что ты натворила… Денис рванул на себя ручку двери, ввалился в квартиру сестры.

Запах валерьянки и нашатыря валил с ног. Светка сидела там же, где он ее оставил – в кухне, опера толклись в коридоре. Соседки рыдали навзрыд, на паласе валялся перевернутый пузырек с нашатырем. Денис поднял его, выкинул в мусорное ведро.

– Пашка, – шептала сестра, – и Пашка тоже. Боже мой, Денис, за что, почему…

– Он что… – от одной мысли о том, что сегодня ночью оборвались две жизни, стало нехорошо. Но Светка мотала головой, от нее пахло лекарствами и крепкими духами, светлые волосы повисли вдоль худого лица, глаза блуждали, как у сумасшедшей.

– Нет, он в реанимации. Вчера поздно вечером он к ресторану поехал, к «Аисту»… Один… Ему голову проломили, он жив, пока жив. Врачи говорят, что если выживет, то все равно инвалидом останется. Мне его отец звонил, а я не слышала… Сейчас только увидела, сама набрала…

От резкого звонка в тишине квартиры Денис вздрогнул, вышел в коридор. Опера и участковый смылись, только хлюпают носами соседки. Он повернул защелку, открыл дверь. На площадке стоял отчим – глянул на пасынка и шагнул через порог.

– Вики нет, – в спину отцу произнес Денис, – Пашка в реанимации. Ее волки изнасиловали и у подъезда выкинули. Пашка разбираться поехал, теперь неизвестно выживет ли…

– У тебя есть доказательства? – не оборачиваясь, спросил отец, – доказательства того, что так все и было? Изнасилование и все остальное?