2

Всю ночь Даша не могла сомкнуть глаз. Ворочалась с боку на бок, ей было то жарко, то холодно. Рядом точно так же возилась Соня, бормотала во сне что-то неразборчивое и даже тихо стонала.

Под утро Даше, наконец, удалось задремать поверхностным и тревожным сном. Ровно в семь она как по команде открыла глаза.

– Проснулась? – Соня стояла у окна и расчесывала свои роскошные волосы. – Я уж думала тебя будить. Ты на пары-то идешь?

– Иду. – Даша сладко зевнула, повернулась на другой бок и натянула было одеяло на голову, как вдруг ее пронзило ужасное воспоминание о вчерашнем дне. Она резко села на постели. – Ребята!! Они так и не звонили?

– Нет. – Соня уронила руку со щеткой.

– А вы им?

– Сто раз. Катька всю ночь набирала Ярика. Под утро стал «абонент не абонент». И у Альберта тоже.

– Телефон сел, – упавшим голосом проговорила Даша.

В комнату вошла Катя с Олежкой на руках.

– Тихо. Мама спит. Только недавно уснула, с сердцем было плохо.

Она сунула Олежку Даше.

– Подержи, я ему кашу сварю. Я быстро.

Даша усадила малыша рядом с собой на диван. Он тут же вцепился пухлыми пальчиками в ее кудряшки.

– Ай! Больно! Отпусти сейчас же. – Даша с трудом оторвала Олежкину руку от своих волос.

Он тут же захныкал.

– Сейчас, сейчас. – Катя помешивала в кастрюле манку.

Соня скрутила волосы в пучок и взяла Олежку на руки.

– Иди, собирайся, – сказала она Даше. – И у тебя телефон звонит. Не слышишь?

Даша с трудом встала с дивана и взяла мобильный.

– Доброе утро, Дашкевич! Ну как, нашлись ваши мужики?

– Нет, Рус, не нашлись.

Даша с телефоном в руках побрела в ванную.

– Кошмар! Что будете делать? В полицию надо.

– Понятное дело. – Она включила воду и достала из футляра зубную щетку.

– Тебя сегодня ждать? – спросил Руслан.

– Да. Я уже собираюсь.

– Тогда давай у метро через час?

– О’кей.

Даша принялась чистить зубы. Потом умылась и пошла одеваться.

Катя за столом кормила Олежку кашей. Тот плевался и норовил отнять у нее ложку.

– Я ухожу. – Даша натянула джинсы и толстовку.

– А завтракать? Соня готовит яичницу на всех.

Соня действительно хлопотала у плиты, наливая на сковородку масло.

– Я не хочу. В универе в столовке перекушу.

– Ну-ну, гробь себе желудок. – Катя осуждающе покачала головой. – А ну лопай давай! – прикрикнула она на сына.

– Вы в полицию пойдете? – спросила ее Даша.

– Пойдем.

Даша кивнула и ушла в прихожую. От недосыпа ее подташнивало, глаза чесались и слезились.

На улице лютовала метель. Пронизывающий ветер налетел на Дашу, едва она вышла из подъезда, и чуть не повалил с ног. Она шла к метро и думала о Ярике. Где он? Что с ним? Наверняка во всем виноват этот противный Альберт. Какая очередная порочная мысль пришла ему в голову? Только бы они были живы, Даша не перенесет, если с Яриком что-то случится…

Ярик был Дашиной бедой вот уже три года. С тех пор, как он появился на пороге их квартиры рука об руку с Катей, она пропала. Ему было двадцать девять, а ей пятнадцать. О чем вообще может идти речь? Тем более Ярик был влюблен в Катю и почти сразу же после знакомства сделал ей предложение.

Даша краснела, бледнела, заикалась, писала в тетрадку жуткие стихи без рифмы и размера и прятала ее под подушку. Съехала в школе на сплошные тройки и перессорилась со всеми подругами.

Ярик, казалось, ничего не замечал. Он сидел за семейным столом, громко смеялся, обнимал Катю, называл Дашу сестренкой, Дашулей, приносил ей шоколадки, а на день рождения подарил большого плюшевого мишку. Стоило ему посмотреть на нее, она теряла дар речи, чувствовала себя невероятной дурой, маленькой, некрасивой, никому не нужной…

Потом они с Катей уехали, и стало еще тоскливей. Даша могла видеть Ярика не больше одного раза в месяц, и он, и Катя были постоянно заняты – работа, дом, ребенок, еще работа. Постепенно она привыкла, забросила тетрадь со стихами, перестала мечтать перед сном, плакать тоже. Почти. Но сердце ее все равно принадлежало мужу старшей сестры. Даша знала – лишь только он моргнет, она кинется за ним без оглядки. Босиком по стеклу.

И вот теперь он пропал, а ей даже виду подать нельзя, как она страдает. Страдать положено жене, а Даша Ярику никто. Просто родственница. Глупая маленькая сестренка…

Руслан ждал ее возле стеклянных дверей. Он был в снегу, шапка, брови, ресницы – все белое.

– Ну наконец-то! Я уж думал, ты не придешь. Идем скорей, опаздываем. – Он схватил Дашу под руку и потянул за собой.

От метро до универа было пять минут ходу. Они влетели в вестибюль, на бегу стряхивая с себя снежные хлопья.

– Ты помнишь, что сейчас семинар? – Руслан вопросительно посмотрел на Дашу.

– Да помню я, помню, – с досадой проговорила та.

Семинар сейчас волновал ее меньше всего. Зачем вообще она потащилась в универ? Осталась бы дома, пошла с сестрами в полицию.

– Тогда давай шевелись.

Руслан помчался вперед. Даша нехотя последовала за ним, и тут у нее зазвонил телефон. Соня! Она остановилась посреди коридора и схватила трубку.

– Да!! Что??

– Все так же.

От разочарования Даше захотелось сесть на пол прямо там, где она стояла.

– И не звонили? – спросила она с безнадежностью.

– Нет. Послушай, Даш, ты когда освободишься?

– Не раньше четырех. У меня четыре пары.

– А можешь пропустить последнюю?

– Зачем? Что-то случилось?

– Да нет. Ничего… – Соня слегка замялась. – Просто маме нехорошо. А мне надо отъехать по работе. Я думала, ты посидишь с ней.

– Конечно, посижу, не вопрос.

В конце коридора возник Руслан. Вид у него был возмущенный и даже свирепый.

– Эй! Ну ты где?

– Все, договорились. Скоро буду. – Даша отключила вызов и зашла вслед за Русланом в аудиторию.

Группа уже была в сборе. Преподаватель, пожилой, седовласый Владимир Львович, стоял за кафедрой и аккуратно протирал очки салфеткой.

– Опаздываете. – Он укоризненно покачал головой, глядя на Дашу и Руслана, протискивающихся к своим местам. – Кстати, Бреславская, вас не было на прошлых занятиях. И на позапрошлых тоже. В чем дело?

– У меня были семейные обстоятельства, – сквозь зубы буркнула Даша.

– Замуж выходила, – прокомментировал сидевший впереди главный клоун курса Потапкин.

Аудитория грохнула от хохота.

– Я попрошу тишины. – Владимир Львович наконец водрузил очки на мясистый нос. – Думаю, все помнят, что у нас сегодня семинар. Готовы?

– Да-а, – раздался нестройный хор.

– Отлично. Тогда приступим. Я попрошу вас рассказать об экономической политике. И попрошу сделать это, скажем… скажем… – Он оглядел притихших студентов. – Бреславская! Я бы хотел услышать от вас про экономическую политику.

По аудитории пронесся шепоток. Даша встала, стараясь не смотреть на препода.

– Вы готовились? – спросил Владимир Львович.

– Да, – соврала она.

– Тогда милости просим.

– Экономическая политика государства – это процесс реализации его экономических функций путем разнообразных государственных мер воздействия на экономические процессы для достижения определенных целей.

Даша выпалила эту фразу одним духом и замолчала. Это было единственное, что она успела вчера прочитать в лекциях. Потом Соня позвала ее накрывать на стол.

Владимир Львович смотрел на нее с ожиданием.

– Совершенно верно, Бреславская. Продолжайте.

Даша молчала, чувствуя, что мучительно краснеет. Потапкин обернулся к ней и скорчил уморительную рожу. Рядом кто-то заржал в голос.

– Тихо, – рявкнул препод. – Бреславская, что же вы? Так хорошо начали. Ну хорошо, расскажите мне про виды экономической политики.

Даша умоляюще поглядела на Руслана. Тот кивнул и вытащил из пенала карандаш с ластиком на конце. Он постучал о стол сначала одним концом карандаша, затем другим и выразительно посмотрел на Дашу. Та радостно встрепенулась.

– Экономическая политика бывает… она бывает мягкой и твердой.

Грянул хохот. Брови Владимира Львовича поползли на лоб.

– Бреславская! Как вам не стыдно! Вы вообще читали лекции? Жесткой! Политика бывает мягкой и жесткой, а не твердой!! Это вам не сыр!

Вокруг уже откровенно держались за животы. Даша взглянула на препода исподлобья и села.

– Не переживай, – шепотом проговорил Руслан. – Подучишь немного и сдашь.

– Пошел он к черту со своей экономической политикой, – прошипела Даша.

– Ты не права. Это основной предмет. Его нужно знать.

– Тебе нужно, а мне нет. Я… я ненавижу экономику!

Даша обхватила руками голову и зажмурилась. Ей страстно хотелось, чтобы вся аудитория во главе с профессором провалилась в тартарары. В самом деле – Ярик исчез, а она тут слушает какую-то чепуху.

Руслан больше ничего не говорил, понимая, что все его попытки бесполезны.

– Позор, Бреславская, – заключил Владимир Львович. – Я буду вынужден написать на вас докладную декану. Бессонова, расскажите вы нам об экономических целях государства в рыночной экономике.

Отличница Бессонова вскочила и затараторила на одной заунывной ноте:

– Наиболее общие экономические цели государства в рыночной экономике – это обеспечение экономического роста, создание условий экономической свободы, обеспечение экономической безопасности и полной занятости…

Даша не слушала ее. Она полностью отключилась и погрузилась в свои тягостные мысли. Очнулась она лишь, когда все вокруг стали вставать и собираться.

– Дашкевич, пара закончилась. – Руслан потеребил ее за плечо. – Идем, кофе попьем.

– Я домой. – Даша поднялась и принялась запихивать в рюкзак тетради.

– Как это домой? – он взглянул на нее почти с ужасом. – Ты и так пропустила всю прошлую неделю. Слышала, что Львович сказал? Он напишет на тебя докладную. Да еще столько хвостов за первый семестр. Тебя отчислят.

– Пускай. Мне плевать.

Руслан всплеснул руками.

– Нет! Ну ты даешь! Я… я…

Он замолчал, не в силах подыскать слова. Воспользовавшись паузой, Даша проскользнула мимо него и скрылась за дверью аудитории.

3

В квартире у матери пахло валокордином. Инга Николаевна лежала в постели в спальне, рядом на тумбе стоял тонометр.

– Хорошо, что ты пришла, – обрадовалась Соня при виде вошедшей Даши. – У мамы давление под двести.

– Может, врача? – встревожилась она.

– Не надо врача, – слабым голосом проговорила Инга Николаевна. – Мне уже лучше.

Даша разделась и подошла к Соне.

– Когда вы пойдете в полицию?

– Сегодня вечером. Катя работает до пяти. Я как раз к этому времени должна вернуться.

Соня быстро вышла в прихожую и мельком осмотрела себя в зеркале. Она выглядела вполне спокойной, только слегка бледней обычного.

– Я тогда поехала, да? – спросила она у Даши.

– Конечно, поезжай. Я никуда не уйду, буду здесь.

Даша пододвинула стул к кровати. Мать лежала, прикрыв глаза. Губы ее, обычно сочные и розовые, сейчас были сухими и потрескавшимися. Хлопнула входная дверь. Инга Николаевна вздрогнула и открыла глаза.

– Кто это?

– Мамуль, это Соня ушла. Ты спи. Принести тебе чего-нибудь? Может, чаю?

– Спасибо, солнышко, я ничего не хочу. Спать тоже не хочу. Голова трещит. – Инга Николаевна, морщась от боли, села, облокотившись о подушки. – Какое несчастье! Я места себе не нахожу. Бедные девочки.

Даша опустила голову. Она понимала, что должна успокоить мать, но ей самой было так тошно и страшно, что никакие слова утешения не шли на ум.

Вечер полз медленно и тоскливо, как старая черепаха. Инга Николаевна бродила по дому в халате, нерасчесанная и ненакрашенная, такой ее Даша никогда не видела. Она то и дело пила валокордин и таблетки от давления.

В половине пятого Даша не выдержала и позвонила Соне.

– Ты где?

– Мы едем в полицию. Только что встретились с Катей. Жди, через пару часов будем. Как мама?

– Плохо. Переживает за вас.

– Смотри, если что – вызывай «Скорую».

– Хорошо.

От нечего делать Даша стала писать Руслану. Тот, как всегда, отвечал, хотя был занят подготовкой к очередному зачету. К семи часам ей стало так фигово, что захотелось выть. Матери меж тем немного полегчало, и она позвала Дашу ужинать. Едва они сели за стол, раздался звонок в дверь.

– Это девчонки! – Даша вскочила и понеслась в прихожую.

Это действительно были Катя и Соня, заснеженные, точно новогодние елки.

– Ну и погодка. – Соня переступила через порог и потрясла головой, стряхивая налипший на волосах снег. – Машина Катькина, как всегда, сломалась. Пришлось пешком драпать. Катюха, бедная, вообще окоченела в своем пальтишке на рыбьем меху.

Катя правда выглядела ужасно замерзшей. Губы ее полиловели, кончик носа был пунцового цвета.

– Скорей ставь чайник, – велела Соня и стала снимать дубленку.

Даша не тронулась с места.

– Ты оглохла? – недовольно произнесла та. – Видишь, человек погибает. Ставь чайник.

– Сейчас поставлю. Расскажите, как вы сходили.

Катя онемевшими руками принялась расстегивать молнию на сапогах.

– Сходили. Написали заявление на розыск. Фотки оставили.

Тон ее был апатичным и усталым.

– А следователь как? Что сказал?

– Да ничего почти не сказал. Обещал искать. Только… что-то верится с трудом.

– Почему с трудом? – испугалась Даша.

– У них все шкафы забиты папками с нераскрытыми делами, – сердито сказала Соня. – Наше дело тысяча какое-то.

Лицо ее было румяным с мороза, глаза блестели то ли от ледяного ветра, то ли от гнева. Даша машинально отметила, что выглядит Соня очень неплохо, несмотря на постигшее ее несчастье.

– Так ты ставишь чайник? – в который раз спросила она.

– Да.

Даша вернулась в кухню. Мать сидела за столом с безучастным видом. Перед ней стояла тарелка с почти не тронутой едой.

– Я все слышала, – сказала она, словно хотела оправдаться за то, что не вышла встречать Катю и Соню.

Даша включила чайник и села за стол.

– Я вот думаю, – Инга Николаевна посмотрела на нее тревожным, больным взглядом. – Может, нужно поискать кого-то в органах? Ну, чтобы ускорить процесс.

– Конечно, нужно! У тебя кто-то есть на примете?

Инга Николаевна грустно покачала головой.

– Был один… один человек. К сожалению, умер в прошлом году. Он бы сейчас нам помог.

– Кто умер? – спросила Катя, заглядывая в кухню.

– Мама говорит, что нужно найти связи в Следственном комитете, – объяснила ей Даша.

– Найти! Легко сказать.

Катя дождалась, пока чайник закипит, и налила себе кипятку. Бросила в чашку пакетик и с наслаждением сжала ее ладонями.

– Как же я устала. Без Ярика как без рук. Я повешусь, если он не вернется.

– Мы обе повесимся, – мрачно изрекла вошедшая Соня. Помолчала и прибавила негромко: – Следователь велел обзвонить больницы и морги.

– Морги??

Даша едва не свалилась со стула. Инга Николаевна тихо заплакала.

– Да, морги, – тусклым голосом подтвердила Катя, продолжая пить чай.

– И вы молчите! – она задохнулась от обиды и отчаяния.

– Мы просто не хотели вас расстраивать, – мягко проговорила Катя и укоризненно посмотрела на Соню. – Зря ты. Я тебе говорила, не нужно. Можно было промолчать про морги.

– Да не могу я больше молчать! Не могу!! – Сонин голос в мгновение взлетел до крика.

Она опустилась на стул и закрыла лицо ладонями.

– Тихо, тихо. – Инга Николаевна ласково погладила ее по голове.

Соня дернулась, сбрасывая ее руку.

– Все! Хватит! Больше не обсуждаем эту тему. Пусть полиция делает все возможное, а мы так с ума сойдем. И я есть хочу. Есть в этом доме хоть что-нибудь?

– Конечно, есть, – засуетилась Инга Николаевна. – Вот, макароны по-флотски. Я недавно приготовила. Давай положу тебе.

– Положи.

Ужин прошел в гробовом молчании. Катя сразу же умчалась за Олежкой, Соня и Даша побыли с матерью и тоже начали собираться.

– Может, мне остаться? – Даша с сомнением вгляделась в бледное лицо матери.

– Нет, езжай домой. Ты и так со мной весь день просидела.

Инга Николаевна обняла ее и поцеловала.

– Звоните, если будут какие новости, – попросила она Соню.

– Обязательно. – Та кивнула и скрылась за дверью.