– Идем… не будем говорить на лестнице, пойдем, скорее! Я… скажи, ты хочешь чаю? Или, может, кофе? Или даже что покрепче, я… у меня все есть, брат, для тебя все, что угодно!

– Да тише ты, – Кев, ощущая, как счастье, острой иглой уколовшее его в самое сердце, постепенно расплывается теплой волной по всему его существу, радостно рассмеялся, – Я не слишком голоден, поел у Шона. Впрочем, от чашки чая в твоей компании не откажусь, да думаю, что и ребята тоже такому раскладу порадуются.

…По прошествии получаса, который Кевин хотел провести в постели, но провел с куда большей пользой, все четверо дружно сидели за столом, переговариваясь и обсуждая происходящее. Супруга Кевина, Энни, бывшая по совместительству еще и сестрой Пола, выйдя на звук голосов, безмерно изумилась, увидев брата-близнеца мужа, но, получив более или менее понятные разъяснения, порадовалась вместе со всеми. Правда, сидеть за столом с ними отказалась – по утрам она все еще чувствовала себя не очень хорошо, и предпочитала обходиться без завтрака, сразу же собираясь на работу.

– Тебе, к слову, тоже пора бы идти, – напомнила она явно увлеченному беседой супругу. Кевин, широко улыбаясь, небрежно махнул рукой. С его точки зрения, сейчас были дела и поважнее.

– Да ну ее, эту работу! Какая вообще может быть работа, когда вернулся мой брат?

Вернувшийся брат, испытав неожиданный приступ самодовольства, смешанного с гордостью, негромко хмыкнул.

– Великий целитель пренебрегает своими обязанностями?

– Великий целитель работает днем и ночью и имеет право на выходной в кругу семьи, – безапелляционно отозвался Хилхэнд и, вздохнув, сделал глоток чая. После чего, опустив чашку на стол, глянул на собеседника уже более серьезно.

– Кстати. Ты сказал, что после все перипетий у тебя осталась лишь половина жизни… но я могу лечить прикосновением, Кев! И, если я…

– Но это не болезнь, – оборвал его брат, – Кевин, если бы все было так просто, я бы не таскался на Север за этой чертовой чашей! Я бы давно уже нашел тебя и попросил меня исцелить, честно. Я боюсь, что это будет как… ну, как от старости…

Галейн, фыркнув в свою кружку с чаем, со стуком опустил ее на стол, скрещивая руки на груди.

– Ага, в свои двадцать шесть ты вдруг состаришься и умрешь, – он дернул плечом и поморщился, – Кев, прекрати пороть горячку. Ты вернулся, ты жив и, в общем и целом, здоров, у тебя есть свое тело, и мы, мы все очень рады видеть тебя! Прекрати беспокоиться о будущем, радуйся тому, что имеешь!

– Я вернулся, я жив и здоров, – саркастически подхватил Трес, – И на мою жизнь кто-то пытается покуситься. И я даже не знаю, кто это! Думаю… – он опять перевел взгляд на брата и неловко пожал плечами, – Вряд ли же это те дикари, да?

Шон, которому этот вопрос адресован не был, кивнул, беря свою чашку с чаем – он доселе не сделал ни одного глотка, поглощенный беседой.

– Да, они бы вряд ли расспрашивали. Тем более, что ты говорил, что они даже не покидают островов… – взгляд блондина упал на содержимое чашки и он, усмехнувшись, быстро прошептал, – Благословенны воды Ганга.

Кевин, не слушая никого из своих друзей, в основном внимая лишь брату, неожиданно нахмурился.

– Так! Пол прав – не надо думать о том, что еще не случилось, давайте радоваться тому, что есть! Значит, так… Я сейчас позвоню на работу, возьму парочку отгулов. Кев, ты не выспался – ложись спать. Когда проснешься, поедем к папе с мамой. Ребята…

– Стоп, что?! – Кев так и подскочил, ошарашенно глядя на брата, – К родителям?!! Кевин, ты рехнулся? Что я им, по-твоему, скажу, как… как ты себе вообще это представляешь??

Ответить молодой врач не успел. Шон, которого слова экс-патрона откровенно позабавили, ухмыльнулся и, сжимая в одной руке чашку, пренебрежительно махнул другой.

– Не обращай внимания, – взгляд его был устремлен на Кевина, к которому он и обращался, – Перед тем, как поехать к тебе, он тоже долго упирался.

***

Воистину, этот день был богат на неожиданные встречи. Впрочем, начались они, наверное, еще с предыдущего дня, когда он неожиданно натолкнулся в аэропорту Нью-Йорка на Дерека.

Продолжились же уже здесь, в Чикаго, когда он внезапно услышал болтовню глупой девчонки по телефону и узнал со стопроцентной точностью, что Трес жив.

Впрочем, может быть, стопроцентной эту точность назвать он поторопился, – девушка была напугана, по большей части сердилась на выставившего ее взашей парня, думала исключительно о собственных проблемах и, вполне вероятно, могла услышать что-нибудь не так. Информацию следовало проверить, а для этого у него имелся один козырь – адрес того самого парня, к которому якобы пожаловал среди ночи Трес. Словесный же портрет этого парня порождал новую необходимость проверки – ему хотелось понять, действительно ли это тот самый Шон, с которым он познакомился несколько месяцев назад.

Диктор, глупый мальчишка… Арчибальд усмехнулся и, приподняв воротник пальто, сунул руки в карманы. До него же доходили слухи, он помнил, что Диктор работал на кого-то из чикагской верхушки, чикагского преступного синдиката. Вот только значения он тогда этому не придал – когда они встретились, Шон уже больше ратовал за интересы Кевина и Пола Галейна, называл их своими друзьями и абсолютно не вспоминал о прошлом.

Что ж, не помешает найти его и, быть может, именно адрес в этом поможет. Побывать в гостях у самого Диктора будет, должно быть, занимательно…

– Альфа?

Он остановился, неспешно приподнимая голову. Голос был ему знаком, знаком даже слишком хорошо, и ассоциаций приятных не вызывал, тем более, что встретить этого человека здесь, на выходе из аэропорта О’Хара, Альфа как-то не ждал.

Он медленно повернулся, растягивая губы в подобии холодной приветливой улыбки.

– Еж, – ответ на вопрос был короток и однозначен: Арчи не спрашивал, он утверждал, не называл себя, но сообщал собеседнику его прозвище.

Его собеседник – высокий, статный мужчина в коротком элегантном плаще, темноволосый, но светлоглазый, по-видимому, тоже не испытывающий особенного восторга от свершившейся встречи, шагнул ближе, даже не думая протягивать руку для пожатия. Друзьями они не были, и прекрасно сознавали это оба, даже не пытаясь разыгрывать друг перед другом приятелей.

– Что ты забыл в Чикаго? – Еж склонил голову набок, изучая собеседника проницательным взглядом холодных глаз.

Молле насмешливо улыбнулся, спокойно этот взгляд выдерживая и, прищелкнув языком, покачал головой.

– Странно, я хотел задать тебе тот же вопрос. Что здесь делаешь ты, Карл? Кажется, ты ни с кем из наших местных знакомых дружбы не завел.

– А ты все так же дружен с Кевином Хилхэндом, – усмехнулся в ответ Карл и сам слегка покачал головой, – Солжешь, что прибыл навестить его?

Арчибальд задумался. Человеком он был умным, всегда знал, когда стоит врать, а когда делать это бессмысленно, да к тому же и врать-то особенно не любил, а кроме того, был осведомлен о способностях своего собеседника угадывать в словах фальшь. Он улыбнулся и отрицательно качнул головой.

– Отчасти это так и есть, Хеджхог, – он легко пожал плечами, без тени сомнения называя мужчину по тщательно скрываемой им фамилии: Альфе нравилось играть с огнем, – После выполнения своих дел я намеревался встретиться с Кевином. Быть может, ты имеешь что-то против этого?

Ответ собеседника был холоден и однозначен.

– Мне наплевать. Будь моя воля, я бы вообще не обратил на тебя внимания, Молле, прошел бы мимо, сделав вид, что тебя не знаю… – он мягко скользнул пальцами по подбородку, словно размышляя о чем-то, – Но, увы, не могу. Доминик по непонятной мне причине благоволит тебе, Хищник, он бы не хотел, чтобы с тобой что-то случилось… – взгляд светлых глаз Карла стал колким, – Я здесь два дня, Арчи. И вчера мельком услышал, что в Чикаго объявился Ди-Ре, а ты, насколько мне известно, прежде был с ним связан…

– Позавчера я говорил с ним в Нью-Йорке, – Арчибальд, без тени сомнения прервав собеседника, нахмурился, – Он велел… он просил меня отправиться в Чикаго по одному делу, но я не думал, что сам он тоже решит пожаловать сюда. Спасибо, что предупредил.

– «Велел», – Еж, умеющий выхватывать из людских слов интересные оговорки, сузил глаза, насмешливо окидывая стоящего перед ним мужчину взглядом, – Странно, мне всегда казалось, что Хищник любит волю, а не поводок.

Хищник тонко, язвительно улыбнулся: бессмысленный разговор немного надоел ему.

– Это дружеская услуга, а не подчинение, – очень мягко уточнил он и, внезапно прищурившись, немного склонил голову набок, – Да, к слову… Если тебе известно о прибытии Ди-Ре, то, быть может, ты знаешь и что-то о Тресе?

Карл отвел одну руку в сторону, позволяя себе выразить легкое удивление.

– Трес мертв.

Альфа удовлетворенно вздохнул. Знать больше того, кого недолюбливал, было чертовски приятно.

– Да не похоже. До меня дошли слухи, что не далее, как сегодня ночью он наведывался в гости к одному интересному человеку, – он открыто взглянул прямо в холодные глаза собеседника, – Блондин с голубыми глазами, опасный парень по имени Шон.

Еж вежливо изогнул бровь.

– Рэдзеро? Диктор?

– Это ты мне скажи, – Арчи немного приподнял подбородок, – Тогда, несколько месяцев назад… Ты слышал из его уст имя Треса? Мне известно, что он работал на кого-то из верхушки, но кто это – не запомнил. Не счел нужным.

Карл хмыкнул, сардонически ухмыляясь – на сей раз более полной информацией обладал он и ему это было не менее приятно.

– Непростительная оплошность, Альфа. Диктор и в самом деле некоторое время назад работал на Треса, – он выпрямился, расправляя плечи, – Втроем, вместе с Полом Галейном, они совершили какое-то загадочное, рискованное путешествие… Я знаю только, что Трес из него не вернулся. Его нет уже без малого год – все убеждены в его смерти. Ты уверен, что это именно он приходил к Шону?

Молле глубоко вздохнул и отрицательно качнул головой.

– Пока что я не уверен даже, что речь идет о том же самом Шоне, Карл. Но за информацию благодарю, она может оказаться ценна… Только ты не ответил. Что ты делаешь в Чикаго?

Еж небрежно повел плечом и, шагнув в сторону, всем видом продемонстрировал намерение продолжить свой путь к самолету. Ответ его был короток и холоден, но, тем не менее, объяснял все.

– Личные дела.

Арчибальд понимающе кивнул и ухмыльнулся. Какие дела могут быть у такого человека, как Карл Еж, считающегося одним из самых опасных и самых влиятельных людей Нью-Йорка, он примерно представлял.

***

Кев открыл глаза и, улыбнувшись давно знакомому, но впервые видимому собственными глазами потолку, слегка потянулся, расправляя затекшие за время сна мышцы.

Жив. Он все еще жив. И все еще дома у брата… На том самом диване, про который упоминал вчера Кевин, на том самом, куда его уложили, почти насильно убедив отдохнуть после бессонной ночи. Интересно, сколько он проспал? Кевин, должно быть, уже уехал… хотя нет, он же хотел взять отгул.

А Пол и Шон? Они же… А, черт!

Парень рывком сел, протирая лицо обеими руками. Шон же обещал съездить к Диксу, поговорить с ним, обещал убедить его встретиться со своим бывшим боссом!

– Тише-тише! – смеющийся голос брата, донесшийся откуда-то сбоку, заставил его, немного встряхнувшись, оглядеться уже более осмысленно, – С дивана свалишься, если будешь так скакать! Отдохнул?

– Немного, – Кев кивнул и, глубоко вздохнув, спустил ноги на пол, приветливо улыбаясь сидящему рядом на табурете Кевину, – А вот ты выглядишь сиделкой у постели больного. Надо было тоже поспать – с твоим режимом работы ты скоро заработаешь синяки под глазами.

Молодой врач мягко улыбнулся и, чуть склонив голову набок, вгляделся в собеседника, явственно наслаждаясь каждым мигом лицезрения и каждым, произнесенным им, словом.

– Я не хочу спать, – он негромко вздохнул и, усмехнувшись, покачал головой, – Мне и без того до сих пор кажется, что все это сон. Что вот я засну, проснусь – а тебя нет… А я хочу, чтобы ты был. Чтобы ты оставался со мной, Кев, как было раньше, когда ты находился вот здесь, – Кевин красноречиво указал на свою голову и, неожиданно нахмурившись, рывком подался вперед, требуя, – Обещай, что не умрешь больше!

– Обещаю не делать этого без твоего ведома, – хмыкнул в ответ Трес и, еще раз потянувшись, поднялся с дивана, – Мне не приснилось твое обещание снабдить меня приличной одеждой?

– Сейчас принесу, – его брат легко поднялся на ноги и воодушевленно кивнул, – И то верно – негоже представать перед родителями в таком виде!

Кев взъерошил собственные волосы и тяжело вздохнул. Упрямство брата, известное ему не понаслышке, сейчас вызывало даже некоторое раздражение.

– Ты ужасно упертый, знаешь? – проникновенно осведомился он и внезапно посерьезнел, – Кевин… у меня ведь есть веские причины не желать этой встречи. На моей совести много грехов, причем грехов весьма и даже очень грязных! Мои игры с законом, все эти дела… Мама и папа, если они узнают… я думаю… да и вообще, они же толком со мной и не знакомы и не были знакомы никогда! Зато я хорошо помню, как они радовались, когда думали, что я исчез, – он скрестил руки на груди и, немного помрачнев, подтянул к себе ноги.

Кевин, несколько растерявшись, недоуменно заморгал, не находясь, что ответить. В последних словах брата ему почудилась застарелая обида.

– Я не понимаю, хотя и искренне пытаюсь понять, почему ты так рад нашей встрече, – продолжил Трес, глядя теперь в пол, – Почему не винишь меня ни в чем, даже зная, каков я на самом деле. Даже помня, как я портил тебе жизнь! Не понимаю, почему Галейн относится ко мне, как к другу и пытается помочь, не понимаю, почему Шон, которого я чуть не застрелил, принимает во мне такое горячее участие! Не понимаю этого, Кевин, и мне до сих пор кажется, что это все просто мои фантазии, что я до сих пор на том проклятом острове среди чертовых дикарей, просто спятил и вижу галлюцинации.

Брат молодого человека осторожно вновь присел на оставленную только что табуретку, и улыбнулся на сей раз с оттенком легкой вины.

– Кев… Ты знаешь, я ведь не психолог, – он чуть развел руки в стороны, – Учился я на хирурга, в тонкостях и хитросплетениях человеческой души разбираюсь не очень хорошо. Но в твоих словах сейчас я отчетливо слышу ребенка, не привыкшего быть любимым. Ребенка, который был вынужден расти в одиночестве, прокладывать себе дорогу в жизни сам, без какой-либо поддержки со стороны родных или друзей… Ты привык быть всегда и всеми гонимым и винимым, брат. Привык к отсутствию хороших людей вокруг, к отсутствию родственников и теперь тебе, конечно, трудно осознать, что кто-то полагает тебя достойным и дружбы, и участия. И я уверен, что родители поймут это! Поймут и не будут винить тебя ни в чем, Кев, поймут и примут с радостью, с любовью! – он глубоко вздохнул и, покачав головой, продолжил уже несколько спокойнее, без такого воодушевления, – Ну, а Пол – хороший человек и, если тогда он пожертвовал исполнением мечты ради того, чтобы помочь нам с тобой, то, конечно, сейчас он очень рад тебя видеть живым. Знаешь, он ведь тоже переживал, когда думал, что мог невольно стать причиной твой смерти… Шону же, полагаю, вообще не привыкать дружить с тем, кто наставляет на него оружие. А что до меня… – он широко улыбнулся, – Неужели ты не знаешь, как я всегда любил тебя и как хотел, всей душой и всем сердцем хотел, чтобы ты был жив?

Молодой человек, слушающий все это с опущенной головой, рывком вскинул ее.

– Любишь! И спокойно простишь мне все, в чем я был замешан? Простишь контрабанду, незаконные сделки, даже приказы убить кого-то? Я ведь ничего от тебя не скрываю, Кевин, не хочу ничего скрывать! И… не буду врать, что не хотел бы вернуться в особняк и опять получить доступ к своим сбережениям.

Кевин настороженно повернул голову вбок.

– В особняк?.. Кев, ты понимаешь, насколько это может быть рискованно? Трес считается мертвым, его место сейчас занимает Диктор – так и должно оставаться! Если вдруг в особняке объявится какой-то парень – думаешь, это не привлечет внимания того, кто итак интересуется тобой?

– Тогда моя жизнь оборвется раньше срока, – экс-Трес хмыкнул и, заложив руки за голову, откинулся на спинку дивана, безмятежно улыбаясь, – А ты поумнел, братишка. Стал лучше понимать подводные течения того омута, где я вращался прежде… Хорошо. Я даю тебе слово не рисковать, по крайней мере, без особой нужды. Неси мне одежду! Встретимся с родителями, потом, надеюсь, пообщаюсь с Диксом… потеряю всякие надежды и буду доживать свой век тихо и мирно. Может быть, даже не буду больше влезать в криминальные дела.

***

– Но причем здесь я? – молодой парень, молодой мужчина, немного лохматый, сонный, вырванный из сна буквально несколько минут назад, широко, демонстративно зевнул и, взяв в руки одеяло, принялся аккуратно складывать его, намереваясь заправить разобранную кровать. Это был его единственный выходной за много-много дней, выходной, который ему очень хотелось провести, спокойно почивая в объятиях Морфея, и который был бессовестно нарушен появлением старого друга.

Сидящий на стуле и спокойно наблюдающий его действия молодой светловолосый человек слегка вздохнул.

– Наверное, при том, что именно ты известен как человек, знающий все. Гилберт, ради всего святого, я же не требую от тебя невозможного! Он ни на что не надеется, он хочет только услышать из твоих уст подтверждение тому, что жизни ему отмерена лишь половина. Ну… и понять, что значит тот обруч, что явился ему из хрустальной чаши.

– Я что-то слышал про хрустальную чашу, – Гилберт, сложив одеяло, бросил его на кровать и, сев на нее, задумчиво потер подбородок, – Что-то такое было, да, но точно вспомнить не могу. Знаешь, Шон, быть может, я и человек, который знает все, но уж точно не человек, который все помнит! Хрустальных чаш существует великое множество, любая из них могла оказаться какой-то необыкновенной, но… Послушай, а почему он не вспоминает о Перчатке Соломона? Почему не хочет попытаться вновь найти ее?

– Ты пошутил сейчас? – Шон Рэдзеро, а это был именно он, немного откинулся назад, поворачиваясь вполоборота и облокачиваясь на спинку стула, – Дикс, я – ее страж, но даже я не имею понятия, где она может быть. Сапфир ничего мне не подсказывает и никуда меня не ведет, свое предназначение я исполнил, и теперь просто слежу за жизнью и здоровьем Пола… хотя недавно пришлось отвлечься на жизнь и здоровье его дяди. В любом случае, я броситься на поиски Великой перчатки сейчас не могу, да и Кев ею владеть все равно бы не смог.

Гилберт скривился в довольно скептичной гримасе.

– Ну да, на человека с сапфировым взглядом этот парень никак не потянет. А что насчет тех, кто им интересуется? Их имена он тоже надеется узнать от меня?

– Э, нет, это моя задача, – Шон хмыкнул, немного приподнимая подбородок, – Он мне, конечно, не босс уже, но, кажется, совсем работать на него я не перестал. Да и просто по-человечески не могу я бросить брата Кевина без поддержки, позволить каким-то теням из прошлой жизни убить его!