Глава 4

Четвертый курс начался спокойно, если не брать во внимание то, что мы не досчитались одного из однокурсников – разбился на машине будучи в опьянении, каком именно, никто не уточнял. Это происшествие из нашей “золотой” компании никого отрезвило, не считая нас с подругой. Мы действительно взялись за ум, отказавшись от пьяных тусовок, отдавая предпочтение учебе. Бывшие друзья быстро вычеркнули нас из прежней компании, о чем ни я, ни Машка не жалели. Протрезвев от вечного праздника, голова прояснилась и выдала гениальное наблюдение: оказывается жизнь сама по себе, без хмельного угара, довольно интересная штука со множеством интересных и захватывающих приключений, кроме того, в нашем городе, много красивых и захватывающих мест, кроме ночных клубов, баров и ресторанов.

Немалую роль в моем становлении на путь истинный сыграла и работа над сайтом для Константина. Я сделала Косте отличный проект! Корпела над ним практически двадцать четыре часа в сутки, параллельно изучая все премудрости в интернете. Вместе с программистом, с которым меня свел Костя, по имени Антон, трудились над кодом, выискивая всевозможные ошибки.

В итоге Машкин брат и его компаньон остались очень довольны нашей работой, заплатив почти вдвое больше обещанного. Константин вдобавок посоветовал меня и Антона новому клиенту. И к окончанию второго заказа, мы с программистом спелись уже в слаженный тандем. Поначалу было странно от того, что в жизни с Антоном никогда не пересекались, но узнав, что парень проживает за тысячу километров от меня в самом Владивостоке, я даже как-то приободрилось от того факта, что несмотря на расстояние можно так согласованно работать.

Сама Машка подвизалась у брата на продвижение сайта. Кое-как мы выкарабкались с подругой из сумасшедшего разгульного дурмана, грозящего утащить нас за собой на дно жизни.

К окончанию первого семестра у меня уже было два заказа за спиной и довольно неплохой заработок. Единственное, что огорчало в меняющейся реальности – мои родные не выходили со мной на связь, не отвечая даже на мои поздравления с праздниками. Звонить сама я не решалась, лишь писала сообщения, но ответа так и не было.

Прозвучавший от нее звонок практически в самом конце декабря перед Днем Рождения папы был сродни пению соловья в майскую теплую ночь.

Когда я увидела абонента на табло своего смартфона, мое сердце загромыхало от радости, словно победоносный марш, отдаваясь в ушах, заглушая все остальные звуки.

– Алло, – осторожно ответила я.

– Здравствуй, дочка,– мамин голос дрогнул, но она удержалась от слез, в отличие от меня, рыдающую в три ручья. – Ты чего плачешь?

– Мамочка, я так рада, что ты мне позвонила, – всхлипывала в трубку, – я так по тебе соскучилась!

Сама от себя не ожидала такой сентиментальности, но мне так сильно их всех не хватало, а особенно мамы! Слезы непрекращающимся потоком лились из моих глаз, не собираясь заканчиваться.

– Я тоже скучаю, дочка, – в голосе мамы чувствовались слезы, но она стойко держалась. – Успокаивайся, Рыжик.

Таким ласковым прозвищем она называла меня до шестнадцати лет, пока я не взбрыкнула, поверив в свою взрослость, и не пустилась во все тяжкие. Сейчас ее “Рыжик” был для меня самым сладким словом на всей Земле.

– Успокоилась, мамуль, – всхлипнула я, улыбнувшись.

– Ты же помнишь, что у отца скоро День Рождения? – настороженно поинтересовалась она.

– Юбилей, – грустно улыбнулась я. – Двадцать четвертого.

– Да, пятьдесят пять лет, – нежно проговорила мама. – Я хочу, чтобы ты была на этом празднике.

– Мам, я не думаю, что буду приятным для него сюрпризом, – с горечью ответила я.

– Я вот со стопроцентной уверенностью могу сказать, что будешь! – ласково проговорила мама. – Он очень скучает по тебе, Рыжик. Отец доволен твоими успехами, ему младший Майский рассказал.

– Это с подачи папы Костя решил помочь мне с работой? – разочарованно спросила я.

– Нет, Рыжик, Костя Майский сам решил вам с Марией помочь. И мы очень рады с отцом, что ты воспользовалась подаренным шансом, – с одобрением сказала она.

– Мамочка, как же я рада слышать твой голос. Я обязательно буду на Дне Рождении папы, – тихо произнесла я.

– Молодец! – похвалила меня мама. – Надо разобраться с этим со всем раз и навсегда. Но это после. Пока я предлагаю тебе со мной и Ритой пройтись по магазинам в субботу, выбрать наряды на праздник.

– А Рита, она… – я осеклась.

Так и не попросила у сестры прощения, даже в сообщении. Мне было настолько стыдно, что каждый раз набирая текст в телефоне, я трусливо его стирала, не нажав кнопки “Отправить”. Ритка не заслужила такого обращения с моей стороны. Плохо, что я этого не понимала, хорошо что хоть в конце концов дошло мое несправедливое отношение к ней. Моя сестра всегда старалась меня поддерживать во всем. Она даже в детстве учила меня кататься на велосипеде, обрабатывала мне ссадина, полученные в процессе моего неуклюжего катания, утирала слезы, помогая мне что-то сделать, когда у меня не получалось. А я ей такой монетой отплатила. И все из-за банальной зависти.

Я поняла, что завидовала Рите, только когда меня выгнали из дома. Мне казалось, что у сестры все легко получается, дается просто так, не задумываясь, чего ей это стоило.

– Она не держит на тебя зла, Рыжик. Поверь мне, малышка, – с нежностью заверила мама, и я ей верила. Ни она, ни Ритка, скорее всего, не сердились уже на меня, видимо, давали мне время осознать низость моего поведения. Но вот отец… Я сомневалась в том, что папа меня простит. – Мы тебя все очень любим, такой какая ты есть.

– Мамуль, я вас тоже очень сильно люблю и безумно скучаю, – всхлипнула я. – С огромной радостью прогуляюсь с тобой и Ритой по магазинам. Вы поможете мне выбрать подарок папе?

– С удовольствием, Рыжик, – с любовью сказала она. – Значит, встречаемся в субботу, в центре, около моего любимого магазина, в три. Мне пора бежать, дочка. До встречи, малышка!

Мама отключилась, а я, заливаясь счастливыми слезами, готова была летать от переполняющих меня в данный момент чувств. Но необходимо собраться, завтра зачет по профильному предмету, одному из самых сложных на курсе, и учитывая еще не любовь преподавателя лично ко мне из-за моих выходок ранее, шанс на сдачу у меня невелик, если я не подготовлюсь, как следует.

Леонов Илья Андреевич вел на первом курсе экономику, и я доводила его, как могла просто из вредности. Я появлялась на его лекциях от случая к случаю, на экзамен вообще не пришла, так как мне очень хотелось вылететь из института из-за обычного упрямства.

В этом учебном году, открыв его лекции, даже пожалела, что не посещала его занятия. Микро и макроэкономика оказались мне интересны. Никогда бы не подумала, что в душе я финансист.

Открыв конспекты, по которому меня ждал завтра зачет, я углубилась в повторение материала, чтобы не “завалиться”. Мамин неожиданный звонок помог собрать свои мысли и полностью сконцентрироваться на предмете, четко понимая, что именно написано в лекциях.

На следующий день я уверенно отвечала профессору Леонову на все его дополнительные вопросы, в итоге немало его удивив знаниями и с прогулянных курсов.

Я была последней из студентов, кто явился на зачет. Специально выжидала, когда все ответят, мне хотелось извиниться перед ним за все свои выходки.

– М-да, Селиванова, – довольно протянул он, беря мою зачетку в руки и открывая ее, – вы меня сегодня весьма удивили. – С лукавой усмешкой Леонов посмотрел на меня поверх своих очков и продолжил: – Я все ждал, когда же Кристина Ивановна возьмется за ум. Очень рад, что, наконец-то, это случилось. – Он опустил голову и принялся что-то долго писать в моей зачетке.

Закончив, профессор протянул ее мне и загадочно улыбнулся.

– Я хотела бы извиниться перед вами за свое поведение, – робко промолвила я, открывая зачетную книжку и, не веря своим глазам, удивленно уставившись на него, воскликнула: – Илья Андреевич, вы мне экзамен “автоматом” поставили?

– Да, – довольно хмыкнул профессор. – Кристина, ваша курсовая была на “отлично”, лучшая из всего курса, я лишь из вредности и, памятуя о вашем поведении, поставил четверку. Конечно, я еще не до конца верил, что вы ее действительно сами написала. Но сейчас вы развеяли все мои сомнения. Вы не просто зазубрили материал, вы разобрались в нем, попутно изучили еще и прогулянное. – Он помолчал, пристально глядя на меня, и уже серьезнее добавил: – Мы все были молоды, и все чудили, кто-то в итоге брался за ум, как, например, вы или я, – Илья Андревич хмыкнул, увидев мое вытянувшееся от удивления лицо, – кто-то, к сожалению, нет. Но, Бог им судья.

– Спасибо вам! – я искренне поблагодарила профессора, и, не справившись с эмоциями, в порыве чувств, вскочив со своего места, обняла его.

– Селиванова, – отстранился Леонов, – если кто-то войдет в аудиторию, может неправильно растолковать ваш порыв.

– Простите, – глупо улыбнулась в ответ. – Моя жизнь встает на правильные рельсы, и я стала чересчур сентиментальной.

– Не представляете, как я этому рад, Кристина, – усмехнулся он. – Я смотрел на вас и мне было неимоверно жаль: красивая умная девчонка, а изо всех сил гробит свое будущее, которое при вашей сообразительности должно быть очень даже неплохим. Вы молодец, что вовремя опомнились!

– Мне дали очень хорошего пинка, – улыбнулась я и, распрощавшись с профессором, вышла из аудитории.

Выйдя из института, стоя на ступеньках, я глубоко вдохнула морозный зимний воздух, подставив лицо ярко светящему холодному солнцу, счастливо улыбаясь, подпрыгивая, словно школьница, направилась к своей машине.

Жизнь налаживается, и Селиванова Кристина Ивановна, отказавшись от вечного дурманящего праздника, переведя свои рельсы в здравомыслящее направление, отправилась дальше в путешествие, скинув груз дурного веселья.

Осталось только помириться с папой, чтобы на душе окончательно перестали скрести кошки.

Глава 5

За сдачами зачетов тяжелая неделя плавно подобралась к долгожданной субботе. Справившись со всем на отлично, мне оставалось дождаться экзаменационной сессии, которая будет только после Нового года. Сегодня же я думала только о встрече с мамой и Ритой.

Ровно в три я была в центре около любимого маминого бутика модной одежды российского дизайнера. Мама очень любила этот бренд, пусть и дешевле и не такой престижный, как известные мировые марки, но не уступающий ни в качестве, ни в исполнении. Любовь к “Россинке”, она пыталась привить и нам с сестрой. Ритка влюбилась в него, а я нет. Как так, что за “Россинка” такая, когда есть “Гуччи”, “Прадо” и иже с ними? Сейчас это вызывало у меня грустную усмешку, тогда же я была “крутой” девочкой и одеваться могла исключительно в известные лейблы, а не в это “российское уныние”.

– Здравствуй, Рыжик, – мамин голос вывел меня из воспоминаний.

– Мамочка, – я кинулась к ней и прилипла, словно маленькая девочка.

– Малышка, – хоть я и выше ее почти на голову, и кучу дел натворила, но все равно, несмотря ни на что, осталась для нее маленькой любимой дочкой. Мама ласково обняла меня, будто мне снова пять лет и я упала со своего велосипеда, разбив коленку, гладила по волосам, успокаивая.

Как же мне было спокойно в ее объятиях, так тепло и уютно, что не хотелось их разжимать и отпускать маму.

– Привет, – Маргарита стояла около маминой машины. Маленькая, но такая строгая и безумно красивая. Только сейчас я поняла насколько она притягательна – невысокая, белокурая, с яркими светящимися от слез серыми глазами и… округлившимся животиком.

– Рит, я, – тяжело вздохнув, стараясь не заплакать, посмотрела на сестру. – Прости меня! Ты ничем не заслужила того, что я сделала. – И не справившись с эмоциями, кинулась к ней, стараясь сильно не сжимать сестру в крепких объятиях. – Ритусик, я так соскучилась. – И мы обе зарыдали. – Рит, тебе нельзя плакать, – оторвавшись от нее, по-детски утерла локтем слезы и улыбнулась: – Я же правильно поняла твой пока еще маленький “арбузик”.

– Да, Криска, – сквозь слезы ответила она. – Почти шесть месяцев уже. Врачи говорят, девочка будет.

– Как же я за вас рада! – плаксиво протянула я, стараясь обнимать сестру как можно аккуратнее.

Может наши слезы и объятия со стороны казались чем-то необычным, но маме, Рите и мне было на это все равно. Мы стояли втроем, обнявшись, громко всхлипывая и причитая о том, как соскучились друг по другу. В конце концов успокоившись, двинулись выбирать себе наряды в любимом бутике. Как ни странно, много времени на это занятие не потратили. Мне подошло зеленое атласное платье длины миди прямого кроя с американской проймой, мама выбрала лиловое платье-футляр с небольшой вышивкой по талии. Рите пришлось немного дольше повозится, примеряя наряды. Все, что приглянулось сестре, в ее положении просто не лезло на нее или слишком обтягивало. В итоге она остановилась на свободно летящем платье благородного бежевого оттенка.

Выбрав наряды, настала очередь отправится за подарками. Мама и Рита заказали их заранее и теперь оставалось только забрать: запонки – мамин подарок, и золотой браслет – Риткин и Олега. А я совершенно не знала, что дарить папе. Мне хотелось что-то дорогое сердцу, что было бы ценно для нас обоих.

Когда я увидела эту шкатулку, проходя мимо небольшого сувенирного магазинчика, не поверила своим глазам. Казалось бы ничем не примечательная, обычная музыкальная шкатулка, коих встречается много, но именно эта была особенная.

Воспоминания унесли меня в детство. Мне восемь лет, папа очень хотел попасть на чемпионат мира по футболу, но дела не отпустили. Примерно через месяц после финала чемпионата, мама нас с Риткой взяла с собой в Париж, где я и увидела эту шкатулку. Я купила ее на свои карманные деньги для отца, чтобы он не очень расстраивался из-за того, что не смог попасть на свой любимый футбол. Я решила подарить ему ее на День Рождения и терпеливо ждала декабря.

Увидев мой презент, папа изобразил счастливую улыбку на своем лице и поцеловал меня в щеку в знак благодарности.

– Папуль, открой ее, – в нетерпении попросила я.

Жалко, что тогда никто не заснял вытянувшееся от удивления лицо папы. Он, стараясь изобразить неподдельный интерес, ожидая увидеть очередную танцующую балерину под звуки механического вальса, подняв крышечку, в изумлении округлил глаза. Вместо привычной танцовщицы, под Марсельезу показался футболист в синей футболке, белых шортах и красных гольфах. Я радостно хихикала и хлопала в ладоши, смотря на то, как восторженно отец смотрел на мой подарок. Оторвавшись от шкатулки, папа сжал меня в своих крепких объятиях, а затем поднял на руки и закружил. Весь оставшийся вечер он сидел, открывал и закрывал мой подарок, слушая гимн Франции и любуясь их футболистом.

А через год случился обыск. Чем сотрудниками полиции не угодила шкатулка, я не знаю, они безжалостно разломали ее, что-то пытаясь найти. С тех пор я не видела свой подарок.

И вот теперь, спустя столько лет, она опять появилась в моем поле зрения в нужный момент, выставленная на самое видное место в витрине сувенирного магазинчика. Я не могла пройти мимо, радуясь в душе и очень надеясь, что папа поймет мой подарок и простит свою непутевую дочь, вставшую на путь исправления.

Я упаковала свой презент сама, бережно и с любовью оборачивая его красивой бумагой, вытирая непрошенные слезы. Поставила его на видное место в квартире, в ожидании своего часа, который быстро наступил неделю спустя после покупки.

Проснувшись утром, двадцать четвертого декабря, в субботу, в папин День Рождения, я лежала уставившись в потолок. Очень некстати меня начали одолевать сомнения – правильно я делаю, что иду к нему на праздник? Если он разозлится и прогонит меня? Ну тогда я просто вручу ему подарок и уйду. Немного повоевав сама с собой, решила отправить ему сообщение с поздравлением на разведку, но ответа не последовало. И я уже практически откинула, как мне казалось, бредовую идею идти на юбилей, но взглянув на старательно мною упакованную шкатулку, все же решилась хотя бы на то, чтобы прийти и подарить ему ее, а дальше будь что будет!

Чтобы немного подбодрить себя, я позвонила Рите и, честно признавшись, что боюсь до чертиков, попросила встретить меня на входе в ресторан, на что сестра, рассмеявшись, согласилась.

Вечером, в назначенное время, на негнущихся ногах с трепещущим от волнения сердцем я выходила из такси у ресторана “Версаль”, расположенного за городом в сосновом бору на берегу небольшой реки. Заведение было маленькой копией дворца, в честь которого было названо. Мне тут не особо нравилось из-за помпезности и вычурности, но папе полюбился этот ресторан, и он часто проводил там праздники.

Выйдя из такси, подъехавшее прямо к парадному входу, я чуть не упала, поскользнувшись, но водитель, открывший мне дверь автомобиля и подавший руку, помог мне избежать этого. Я была в туфлях, а на дворе зима, пусть и не очень снежная, но все же. На такие мероприятия не принято приходить в сапогах и брать с собой сменную обувь, пришлось, следуя этикету, мучаться в неподходящих по сезону туфлях.

Закрыв глаза, я выдохнула и твердой походкой, насколько это было возможно в скользящей оуви, подошла к двери ресторана, тут же услужливо распахнутые передо мной швейцаром, вошла внутрь и замерла в ожидании.

Белокурая девица в алом обтягивающем платье, возникшая около меня, как только я очутилась внутри ресторана, преградила путь и деловито поинтересовалась:

– Добрый вечер! Можно ваше приглашение?

– Ей не нужно приглашение, – услышала я твердый голос сестры. – Это член семьи, младшая дочь именинника.

Девица кивнула, скрыв свое удивление, и отошла в сторону, пропуская меня. Ритка подошла ко мне, взяла за локоть и тихо прошептала на ушко:

– Не дрейфь, все будет хорошо, – и потянув за собой, повела в банкетный зал.

– Куда ты меня тащишь? – испуганно прошептала я.

– Как куда? – тихо рассмеялась она. – Сразу на заклание.

– Ритка, я боюсь. У меня поджилки трясутся, – плаксиво протянула я.

– Не стоит, сестренка, – улыбнулась Рита. – Он твое сообщение сегодня час читал, – и увидев мое восторженное удивление, добавила: – К тому же рядом с ним мама и Олег.

Меньше всего мне хотелось видеться с мужем сестры, стыдно было перед ним до сих пор. Но, наверное, лучше решить все разом, чем тянуть быка за рога. И тяжело вздохнув, собрав волю в кулак, я уверенно пошла с Ритой.