Она попала в больницу, и ей поставили странный диагноз – двустороннее воспаление легких, что-то там про спонтанное и стремительное заболевание и нервное истощение. Болезнь Майю сильно не испугала, пугались и переживали за нее родители, а вот то, что таким образом она избежала свадьбы, глупую девочку Майю тогда сильно порадовало.

В больнице она провалялась больше месяца. Свадьбу, разумеется, отменили, но не до конца – заказанный и оплаченный ресторан гости посетили под девизом: «за выздоровление невесты». Как и запланированное на следующий день загородное гуляние с катанием на лодках и оплаченный пикник с шашлыком и спиртным продолжением.

Игорь приходил в больницу каждый день первые две недели, потом раз в неделю, а когда Майю выписали, встретил с цветами и промямлил что-то про «не судьбу» и «наверное, это знак такой, что они поспешили». Майя, с трудом скрывая радость от чувства полного освобождения, поцеловала бывшего жениха в щеку и отпустила на все четыре стороны. И первый раз за два месяца вздохнула полной грудью.

А вот родители ее искренне расстраивались и считали Игоря предателем, недоумевая: как же так? Ведь в любви клялся и уверял, а стоило девочке заболеть, и куда вся любовь девалась! А они ему поверили и такую свадьбу закатили.

Майя пыталась успокоить родных, уверяла, что не обижается на бывшего возлюбленного, и хорошо, что расстались сейчас, а не после свадьбы. Но они, по извечному родительскому обыкновению, поняли все по-своему и все старались быть с ней внимательными и чуткими, уверенные, что доченька страшно переживает, а их просто старается не расстраивать. А Майка так и не решилась признаться в своих настоящих чувствах и страхах, доведших ее до больницы.

Со временем родители успокоились, и все вернулось на круги своя.

А сказочное великолепное свадебное платье Майя продала в салон для новобрачных одной своей знакомой за о-о-очень хорошие деньги. И плакала полночи по себе такой красивой в том платье, несостоявшейся принцессе-невесте.

В двадцать пять лет Майя встретила Олега Иванцова.

Красавец, спортсмен, вполне успешный и неплохо обеспеченный тридцатилетний менеджер среднего звена по продажам ресторанного оборудования. Большой одуряющей любви с ними не приключилось, но вполне сильную влюбленность переживали оба.

И отчего-то вдруг Олег решил, что вполне созрел для семейной жизни, а Майя именно та женщина, которая лучше всех подходит на роль жены и матери его детей, и он высказал ей свои размышления на эту тему как-то вечером в ресторане за ужином.

– Ты, знаешь, Майя, – сделав глоток вина и посмотрев на нее с самым серьезным видом, поделился он мыслями, – я тут размышлял несколько дней и понял, что, совершенно очевидно, нам надо пожениться.

Майка закашлялась от неожиданности, чуть не подавившись кусочком огурца, который жевала в момент объявления итогов длительного размышления, торопливо схватила бокал с водой, запила, прокашлялась и просипела:

– Что?

– Что тебя так удивляет? – пожал плечами Олег. – По-моему, все очевидно и логично. Мы идеально подходим по социальному статусу и в физическом плане: секс и хорошее здоровье. К тому же мы влюблены друг в друга. Да и возраст уже вполне созрел. – Он сделал еще глоток вина и улыбнулся ей. – Так что говори «да», и завтра пойдем в ЗАГС, подадим заявление.

– Я подумаю, – улыбнулась в ответ Майя.

– Да, что тут думать, – махнул рукой он. – Надо жениться, и все. Свадьбу сделаем скромную, пригласим только родственников и близких друзей, человек на тридцать-сорок. Посидим в ресторане, отметим. Без мещанства дешевого и кукол на капоте.

Она так и не ответила немедленным согласием, но на третий или четвертый раз настойчивых и аргументированных уговоров все-таки приняла предложение, подумав: а что, на самом деле, вполне подходим друг другу и, действительно, возраст.

И снова в ее жизни закрутился, разгоняясь все больше и больше, маховик подготовки к свадебному торжеству. В этот раз свалить все заботы на родителей не получилось, и Майе пришлось лично впрягаться в подготовку к знаковому событию.

И поначалу ей даже понравилось составлять планы, списки нужных дел, продумывать все до мелочей, чувствовать некий душевный подъем от ожидания предстоящего события… Но! В один не прекрасный момент, когда она рассматривала образцы пригласительных открыток, которые разложила перед ней улыбчивая девушка-менеджер, Майя вдруг как прозрела и до конца осознала, что через несколько недель она станет женой Олега.

И это осознание накрыло ее, как пыльным душным мешком!

Почувствовав неожиданную нехватку воздуха, она схватила сумочку и, скомканно извинившись, пролепетав нечто невразумительное, пулей выскочила на улицу и принялась вдыхать-выдыхать, стараясь заглушить волну паники и справиться с удушьем!

Мама дорогая!! Неужели все повторяется!

И знаете, что? Да! Все повторялось, только на этот раз еще в более извращенной форме!

На сей раз Майя была уже постарше и знала-понимала про эту жизнь уже ой как побольше себя прежней. Ей пришлось пройти немало житейских школ в коллективах разных и с разными непростыми людьми.

И как-то очень быстро, почти стремительно из элегантного воспитанного молодого человека Олег Иванцов превратился для нее в занудливого сноба, сосредоточенного только на своей драгоценной особе, жуткого метросексуала, как теперь принято это пафосно называть, а попросту: шмуточника выпендрежного, придирчиво-требовательного до отвращения к модным тенденциям во всех мелочах и деталях. До ее отвращения.

И такой, знаете, рассуждает: фи, что это вон та дама на себя надела, это же прошлогодняя коллекция; а вот эта, что, не догоняет, что вещи на ней не сочетаются; а этот мужик совсем без понятия: одет от кутюр, а маникюр не сделан.

Олег имел завышенные требования к жизни и к окружающим людям заодно. Ничего конкретного он делать не умел, в том смысле, что ручками и головой, ну, хотя бы бизнес какой-нибудь мало-мальский свой состряпать при таких-то заявках к жизни, ну или экономист, юрист, аудитор на крайний случай, все-таки реальное дело. А он себя элитным менеджером называл и, по Майиному мнению, ничего не делал.

Майка оставила все дела по подготовке торжества, и недоумевающей маме пришлось подхватить брошенное «знамя» в разгар боя и взять все в свои руки, пытаясь выяснить у дочери, что с ней происходит.

– Майя, я понимаю, ты нервничаешь перед свадьбой, но все идет по плану, вовремя, ты все прекрасно организовала, не надо так беспокоиться и бросать все дела на последнем этапе, – призывала дочь к порядку Лариса Анатольевна.

– Мам, у нас сейчас новая коллекция, ужасно много работы, мне надо все успеть сделать…

Ну, или еще чего придумывала и невнятно мямлила в оправдание Майка.

За три дня до свадьбы она уже откровенно задыхалась от приступов удушья, чувствовала себя загнанной в ловушку свободолюбивой мышью, и не могла даже голос бодрого жениха слышать. И Майка сбежала!

К бабушке с дедом, папиным родителям в Калугу! Вот так.

Ехала в салон забирать свое свадебное платье, мимолетно бросила взгляд на дорожный указатель над МКАДом, где стрелочкой обозначалось направление: на Калугу. И в этот момент Майка поняла, что ни за каким платьем она не поедет хоть вы ее расстреляйте, и замуж за этого невнятного эгоиста и вообще полного придурка Олега не пойдет! И проследовала согласно дорожному указателю… Так и доехала к вечеру до бабушки с дедом.

Они, понятное дело, внучке-то обрадовались, но и подивились страшно. Перепугаться сильно старикам Майка не дала, практически с порога заявив, что сбежала из-под венца, возвращаться не собирается и замуж выходить тем более. Выпила две большущие кружки травяного чаю с бабулиными оладушками и липовым медом и завалилась спать, предоставив разбираться с последствиями своих поступков всем остальным участникам массового мероприятия.

И проспала исцеляющим сном без сновидений ровно сутки.

А когда проснулась и вышла «в свет», то обнаружила родителей любимых, сидящих за столом в кухне. Приездом родителей не ограничилось, где-то через час подтянулась и другая любимая родня, а именно: родной брат папы дядя Андрей, его женя тетя Вика; Макса их сына, ровесника Майки, слава богу не было, зато приехала Лиза, их младшая дочь и, соответственно, двоюродная сестра Майи.

Вот тогда Майя и рассказала высокому собранию про свою странную фобию, про страхи, которые она испытывала и в первый раз, собираясь замуж, и вот сейчас.

Родные онемели. И перепугались за нее не на шутку.

А Лиза, задумавшись, вдруг заметила:

– Это хорошо, что ты не вышла за Олега и тогда за Игоря.

– Как это хорошо? – ахнула было родня, вспомнив про финансовые и моральные вложения, а потом, как волна от берега, возмущение отхлынуло так же быстро, как и накатило. – А и правда: к лучшему, что ж теперь замуж выходить и мучиться, если парень совсем не нравится и прошли чувства, только жизнь себе портить.

Майка Лизоньку очень любила. Елизавета – особая девочка, такая задумчивая, спокойная, уравновешенная, вся в себе, в своих мыслях, но очень светлая, чистая и какая-то мудрая. И хоть сестра и была младше ее на пять лет, но Майя была с ней очень близка и многие свои печали и переживания поверяла только ей. Так вот получилось.

Олега она уведомила о нежелании выходить за него замуж по телефону. Объяснять ничего не стала, извиняться и каяться тоже. Некрасиво. Конечно. Но как-то по-другому она не могла. Вот не могла и все! А вернувшись в Москву, собрала все его подарки, какие-то вещи, что он оставил у нее в квартире, и отправила с курьером ему на работу.

Он несколько раз предпринимал попытки поговорить, выяснить, что произошло, поджидал ее у дома и с работы, но Майка ничего объяснять не стала, отказываясь от приглашений в ресторан или кафе и от требований сесть и поговорить.

– Хорошо, я уже и сам понял! – разозлившись, заявил Олег в свой последний приход. – Тебе кто-то донес про меня и Лену!

О! Слава богу, есть какая-то Лена! И мужик, наконец-то, нашел самое приемлемое объяснение, возрадовалась про себя необычайно Майка, мысленно поблагодарив эту незнакомку.

Да и фиг бы с ним и с Леной этой совсем!

Он что-то еще говорил, пытался объяснить, но Мая тогда отрезала жестом руки все его попытки побеседовать и молча села в машину.

Разумеется, ее откровенное признание и «совет в Филях», вернее в Калуге, без вердиктов и последствий не остался. Родители решили, что у ребенка что-то с психикой, и отправили дочурку на прием к известному и дорогущему сверх всякой меры психологу.

Майка честно выдержала три сеанса. С большим скрипом, глубоким недоумением, но выдержала. Психолог, мужик лет шестидесяти, тихим проникновенным голосом, видимо должным вызывать у пациентов особое доверие и расположение, принялся подробно расспрашивать ее о детстве, об отношениях родителей между собой и с ней, о жизни бабушек-дедушек, особо интересуясь, были ли разводы в семье и все ли родственники росли в полных семьях.

Майка откровенно недоумевала, на кой черт он копается в истории ее семьи. Нет, она, как образованный и начитанный современный человек, естественно, понимала, что истоки всех наших страхов и фобий кроются в детстве, а уж такой фобии, как у нее, тем паче, и что искать корни этого странного страха перед замужеством логичнее всего в отношениях в семье, но в первые же полчаса на первом же сеансе она объяснила дядьке заумному, что в их семействе все живут и всегда жили в браке.

Правда, надо признаться, был один инцидент. Папины родители разводились лет десять назад и даже поделили имущество и разменяли квартиру, но через три года снова поженились и съехались и живут теперь в полной любви и благости. Что это было? Они только посмеиваются и переглядываются загадочно, когда кто-то из семьи пытается их расспрашивать на эту тему, а бабуля напускает туману, заявляя:

– Небольшие расставания только укрепляют брак!

– Ничего себе небольшие! – возмущается Майка. – Вы даже квартиру разменяли и три года не жили вместе.

– Кто тебе сказал, что не жили? – принималась смеяться бабуля.

– Мы ходили друг к другу в гости на свидания, – подмигивал внучке дедушка.

И что? Это событие можно назвать трагедией жизни, так неисправимо сильно повлиявшей на психику Майки? Да, когда они развелись, ей исполнилось двадцать три года, и психика у нее была вполне себе устойчивая, а странный психоз первой несостоявшейся свадьбы она уже пережила!

Но крутой специалист в психологии все расспрашивал и расспрашивал ее о детстве, задавая все более странные вопросы, совсем уж забурившись в какие-то дебри типа: а не видела ли она случайно в детстве, как родители или кто-то из взрослых родственников, знакомых занимаются любовью?

Да ни случайно, ни нарочно не видела!

И вообще росла нормальным ребенком в нормальной здоровой семье с классными умными родителями и родственниками!

Все!

Послала она эти сеансы подальше… И обеспокоенные родители отправили ее к сексопатологу, не менее известному и дорогому, чем психолог. Ну, там Майи хватило ровно на одно посещение и то не полное.

После того как – будете смеяться, тоже мужик лет под шестьдесят, не самой привлекательной внешности – битый час задавал ей вопросы такой беспардонной интимной откровенности, что Майка даже подумала про себя грешным делом, что он тайный эротоман и извращенец, нашедший прекрасное применение своему извращенному уму, выбрав подобную и вполне официально разрешенную профессию; она просто ушла с середины сеанса, не сделав даже ручкой доктору по сексу.

Потом была какая-то бабка-знахарка в далекой деревне, куда Майю отвез папа. Знахарка долго ходила вокруг девушки, что-то приговаривала, жгла свечки, брызгала водой и читала молитвы. И вынесла вердикт:

– Здоровая, нормальная девочка. Никакой черноты на тебе нет, ни порчи, ни сглазов и никакого «венца безбрачия» тоже, – решительно заявила старушка и добавила: – Одаренная ты хорошим видением, знанием и чувствованием, вот и мучаешься, разрываясь между тем, что душа говорит, и тем, как принято сейчас у людей жить. Не слушаешь душу-то. А судьба у тебя интересная, богатая жизнью, переменами и чудесами, если не испортишь по глупости. – И как отрезала: – Все. Иди.

Окончательно все успокоились и поставили точку в вопросе Майкиной замысловатой фобии после того, как однажды вечером недели через три после их возвращения от знахарки на кухне за ужином папа выступил с речью. Они ели, о чем-то разговаривали, и мама, неожиданно погладив Майю по голове, вздохнула расстроенно и совсем не в тему общего разговора вдруг спросила:

– И что нам теперь делать с этой ее проблемой? К какому специалисту идти?

– Да ничего не делать и никуда не идти! – возмутился папа. – И нет у Майи никакой болезни и психоза! Просто мы с тобой, Лорик, воспитали слишком добрую и ответственную дочь. На которой все мужики отчего-то непременно хотят сразу жениться и настаивают на этом. Она влюбляется, а когда первая влюбленность проходит, видит, что они не так уж ей и нравятся, а уже подготовка свадьбы в разгаре. Вот ребенок и не хочет нас расстраивать и так переживает из-за этого, что доводит себя до болезни. Правда, Маюшка?

Папа с детства ее так называл – Маюшка, и ей это имя очень нравилось, когда она была совсем маленькой, становилось так тепленько-тепленько внутри, когда отец произносил его таким голосом с особой нежностью. Вот как сейчас.

Девочка Маюшка кивнула, чувствуя ком в горле, грозящий пролиться слезами от чувств.

– Да и честно сказать, – продолжил папа, вернувшись к своему ужину, – мужики-то были так себе, ничего серьезного. Хлипковаты для тебя, без стержня и характера. Так что даже и очень хорошо, что не вышла ни за кого из них.

Постепенно, за делами и жизнью текущей, тема Майкиного свадебного психоза стала неактуальна. Шли годы, и за интересной работой, непростыми решениями и невероятной занятостью, за переменами в жизни она как-то о парнях и отношениях и не особо-то и думала. Ну, была пара легких увлечений, на которые и времени-то не хватало, да и все. Но! Как водится, без этого «но» жизнь вообще не проистекает!

Она-таки встретила хорошего парня, на которого вполне конкретно и весьма серьезно запала. Геннадий Павлов, ученый, между прочим, биолог, тридцати семи лет. И тот факт, что он старше ее не на пять лет, как было оба раза с первыми неудачными влюбленностями, а на шесть, Майку каким-то странным образом уверил, что все у них сложится хорошо и правильно.

Девочка к этому времени выросла уже и стала «большенькая», как говорит ее бабушка по маме, и долго они с Геной не бултыхались в ухаживаниях и свиданиях, а буквально через месяц после знакомства сняли квартиру и съехались.

Ей с ним было интересно. Майка всегда обладала одним исключительным свойством характера – она умела слушать. По-настоящему заинтересованно слушать людей, многое узнавая и запоминала что-то новое, заодно разбираясь и в самом рассказчике.

Гена любил говорить. Даже не так – не то что просто говорить, а повествовать – о своей работе, своих изысканиях, о коллективе и интригах в нем, о своих планах, мыслях и идеях. А найдя в лице Майи великолепную, благодарную слушательницу, просто расцвел, повысив по ходу и собственную самооценку.

В общем и целом, они неплохо жили, притирались друг к другу, осваивали жизненные привычки партнера, привыкали к его недостаткам и достоинствам, выстраивали совместные правила. Одним словом – обычная семья.

Вот-вот-вот!! Именно на этом слове Майка и споткнулась очередной раз!

И была это полная и непоправимая ка-та-стро-фа!!

Они прожили с Геной чуть больше года, когда вдруг в виде сюрприза он решил сделать ей предложение руки и сердца и попросил выйти за него замуж!

Майка смотрела на кольцо в распахнутом шелковом нутре бархатной ювелирной коробочки, которую новый жених держал в ожидании ответа, и чувствовала, как холодная скользкая змейка страха и неприятия этой ситуации заползает куда-то под сердце, перекрывая своим длинным вертким хвостом горло, вызывая первые признаки удушья.

– Да зачем? – прокашлявшись, решила перевести все в шутку Майя и натянуто рассмеялась. – Мы и так прекрасно живем, зачем нам эти условности, Ген?

– Потому что пора подумать о семье, о серьезных отношениях, о детях, Маечка, – пояснил он учительским менторским тоном. – И я хочу прожить свою жизнь с тобой. Ну давай, примерь кольцо, не ошибся я с размером?

Она смотрела на вполне симпатичное колечко, как на протянутые наручники для ареста, и совершенно четко осознавала, что снова неотвратимо и предательски впадает в эту страшную, нелогичную, тупую проклятую панику!! И еле выдавив из себя:

– Мне надо подумать… – вскочила с дивана и убежала в ванную, быстро захлопнув за собой дверь, закрыла ее на защелку, крутанула со всей силы на полную мощность кран над умывальником, так, что струя воды шибанула в фарфоровое нутро, обдав девушку брызгами, наклонилась и подставила лицо под холодную струю.

– Майя, что случилось? – стучался в дверь обеспокоенный Гена. – Тебе что, плохо?

– Нет-нет! – просипела Майка. – Все нормально! Немного тошнит, я же говорила, что кальмары в кафе были несвежие!

– Может, «Скорую»? – не отставал со своей заботой он.

– Не надо! – прохрипела она, уговаривая себя не послать его неинтеллигентно грубо куда подальше.

Майка отсиделась с полчаса в ванной и неохотно вышла, надеясь, что сегодня для горячего обсуждения вполне хватит темы ее мнимого отравления и к вопросу о законной совместной жизни они возвращаться не будут.

Ага, сейчас! Как раз тот случай! Гена-то Павлов ученый, и пока не закончит эксперимент и не добьется результатов, не отступит. Как тот мальчик с молотом из старого киножурнала «Хочу все знать!». Ну, помните? Такой здоровенный орех и речевка на заставке: «Орешек знаний тверд!» И тут появляется бодрый пионер в галстучке с молотом в руках: «Но! Мы не привыкли отступать! Нам расколоть его поможет киножурнал «Хочу! Все! Знать!». И фигак-фигак этой дурой по ореху.

Вот-вот, это про Гену.

Вечером, удостоверившись, что с подругой все в порядке, он принялся лупасить и долбить свой орешек в Майкином лице на предмет втемяшившейся ему в голову идеи пожениться.