Я только раз сказала ему, что давно мечтала о кошке, но Ванькины приступы не давали такой возможности. А он запомнил. И подарил мне котёнка! И какого! Я рассматривала голубое чудо, а то – меня. Спокойный, поразительно умный взгляд. Уложил голову на лапки и замурлыкал.

– Теперь ты отпустишь меня? – полушутя спросил Сеня.

– Отпущу, – сказала я, но для профилактики немного нахмурилась, – Но с условием, что ты познакомишь меня с родителями! Со временем, – торопливо добавила, увидев, как он упрямо поджал губы, как заледенели его глаза.

– Обещаю, – выдохнул он, – Я уже собрал вещи, так что вечером абсолютно свободен…

Зашёл мне за спину, прижался так плотно, что мне стало очевидно – вечер будет проведён с пользой… На мой законный вопрос, что зверю нужен свой уголок, кормушка-поилка, туалет, Сеня ответил, что позаботился обо всём. Вытащил Маркиза из моих рук, отнёс в комнату. В гостиной теперь лежал красивый коврик с розовыми цветочками, на него и опустили котика. Тот потоптался, потоптался, лег и довольно засопел.

– Всё? Иди ко мне, – и тут я замечаю, что у нас, оказывается, ещё одна обновка!

– Сеня! – не в силах ничего больше сказать, я только вытянула руку в сторону огромного, роскошного кожаного дивана, который стоял точно на том месте, где ещё утром почивал наш скрипучий ветеран.

– А, это… – досадливо скривился парень, – Мне надоело, что все соседи слышат, когда мы занимаемся любовью. Не переживай, деньги у меня ещё остались.

– Но… – я никак не могла понять, откуда у него столько денег! Он говорил, что ему помогают родители, но учился он якобы на бесплатном, никакой особой роскоши за ним я не замечала. С другой стороны, если он не хочет рассказывать мне, насколько он обеспечен, то я не стану настаивать. Он дорог мне, ссориться из-за желания узнать о нём всё, я не хочу, – Это же здорово!

– Ты ещё не знаешь насколько… – моя уступчивость и мягкость явно нравилась Сене больше, чем упрямство. Он снова улыбался, был ласковым, нежным.

Я сонно заворочалась под его боком, не понимая, что меня разбудило. Телевизор беззвучно мигал бесконечными, даже ночью, рекламами. Вдруг что-то запрыгнуло на диван, прошагало по моим ногам, показалась ушастая голова, Маркиз блеснул глазами и устроился у меня под боком.

– Марки… – умилилась я, погладила пушистую шкурку. Мой подарок мерно урчал, Сенина спина была горячей, как печка. Я почувствовала себя невероятно умиротворённой и счастливой, и уснула.

Утром ощутила нежный поцелуй, но усталость взяла своё, я повернулась на другой бок и снова заснула. Через час меня разбудил будильник. Тогда-то я и поняла, что Сеня ушёл ещё до рассвета. Почему? Думал, я снова буду цепляться за него и расспрашивать. Не спорю, хотелось, но я сдержусь, тем более, что он старался загладить вину.

– Будешь? – показала я коту творог в мисочке. Сеня конечно натащил корма, но, думаю, кормить живое существо какой-то сухой дрянью – это просто жестоко!

Маркиз осторожно обнюхал предложенное и стал интеллигентно его поедать. Я улыбнулась, осторожно коснулась его ушка. Не рычит… тогда я погладила уже смелее. Надеюсь, он приучен к лотку, и я не найду после работы сюрпризы под диваном. Теперь нам придётся сосуществовать вдвоём…

На столе в кухне лежала записка. «Лоли… Я не знаю, когда вернусь… Не паникуй! Я не хотел тебя вмешивать, но если придут и спросят, где я, скажи, что мы расстались. Ничего не бойся, тебя они не тронут. Когда всё успокоится, я позвоню тебе. Прости…". Вот так. Ни к каким родителям он не собирался. Связался с лихими людьми, украл у них что-то? Не знаю.

Долго ещё сидела я на кухне, комкая огрызок тетрадного листа, глаза бездумно блуждали по стенам, старым шкафчикам, слёзы сами собою потекли из глаз. Меня обманули! Глупая, глупая, доверчивая ворона…

– Привет, – сказала я Вале, – Сеня сбежал!

Не сразу мне удалось застегнуть фирменную блузку – пуговицы то и дело хотели заскочить в петельку выше. Подруга вздохнула сочувственно и отвела мои руки от блузки.

– Так даже лучше, Лоли! – погладила меня по голове, как маленькую, – Он мог и ограбить тебя. Да всё, что угодно мог сделать!

– Я ничего не понимаю! – обиженно дрогнули губы, я задышала чаще, пытаясь унять порыв зарыдать, закатить истерику, – Вчера он встретил меня в одном переднике, подарил бесподобный вечер! – Валя вытаращила глаза, брови улетели на лоб, – Подарил кота! А ведь я только раз об этом сказала! Представляешь? И утром это…

Через пять минут в раздевалке стало не продохнуть: девчонки перечитывали записку, меняли в моей руке мокрый платочек на новый, и с жаром обсуждали версии Сениного бегства. Да что девчонки! Пришла Аннушка и Виктор Петрович!

– Лолочка! Что случилось, милая? – присел на свои пухленькие ножки у диванчика директор, чтобы заглянуть мне в глаза, – Кто обидел нашу звёздочку?

– Если тебе плохо, можешь идти домой, – сказала Анна Сергеевна, чем удивила меня до глубины души. Да, похоже, не только меня – девочки уставились на администратора так, будто у неё вторая голова выросла. Добрая.

– Я… спасибо! – пока начальство не передумало, я быстро переоделась в свой сиреневый сарафан и вылетела из магазина.

Дома было тихо. Я усмехнулась горько: а на что я надеялась? Что утренняя записка всего лишь розыгрыш? Нет, чего у Сени не отнять, так это честности. Если он не мог ответить на вопрос, то просто молчал. Закрыла дверь, разулась и прошла в комнату. Маркиз спал на коврике. Но моё приближение услышал – ушки дёрнулись, раскрыл свои янтарные глазки.

– Мя? – взяла его на руки. Сонное, тёплое, пушистое тельце ласкало пальцы.

– Я рада, что ты со мной, Марки! Хоть ты меня не бросил…

Покормила его вареной рыбой, ещё раз погладила. Нужно чем-то себя занять. Ну не рыдать же мне в самом деле? Хоть и охота… Содрала с дивана простынь, одеяло, наволочки с подушек. Всё в стирку! Чтоб и следа не осталось этого запаха! Стиральная машина давилась постельным бельём, порошок я сыпанула так щедро, что пена лезла во все щели. С полочек исчезли все его вещи: бритвенные принадлежности, шампунь, нет и огромного полотенца с принтом Эйфелевой башни.

Уборка заняла три часа. Ни одной вещи, даже мелкой! Всё собрал, даже носки под шкафом, хотя их я находила регулярно. Звонок в дверь был до того неожиданным, что я едва не подпрыгнула. Соседи?

– Да… – как неосмотрительно открывать дверь, не глянув предварительно в глазок! Шкафообразные личности затолкали меня в квартиру и тихо прикрыли дверь.

– Матова Лоллалия? – осведомились вежливо. Я кивнула, внутренне подобралась. Это те, о ком предупреждал вероломный возлюбленный?

– Да, это я, – подтвердила вслух, потому что молчание затягивалось, гости стояли как две скалы, явно не понимая моей мимики.

– Вы знаете такого человека? – мне сунули большую, цветную фотографию. На ней мой Сеня стоял у какого-то отеля. Берег моря, синего и такого маняще-красивого, виднелся невдалеке. Сеня был смуглым, стройным, волосы ещё светлее, чем обычно. Выгорели на солнце? И что сказать? А, будь что будет!

– Знаю… Мы встречались, даже жили вместе… И он бросил меня-а-а! – не выдержала и разрыдалась на последнем слове. Как ни странно, но качки переглянулись сочувственно, запрятали фото, усадили меня на стул, притащенный из кухни.

– Он говорил, куда отправится? Вспомните!

Я стала послушно «вспоминать», но после десяти минут бесполезных терзаний своей памяти, растерянно покачала головой.

– Нет, ничего и никогда. Да мы и знакомы всего два месяца! – я не стала добавлять, что мы редко разговаривали вообще, вместо этого Сеня предпочитал действовать. Я не была против – столько любви и ласки мне раньше не доводилось видеть.

– Если вспомните – позвоните! – ало-золотая визитка с красивыми завитушками легла мне в руку. Соломон Санай – прочла я. Хотела спросить, кто это, но дверь хлопнула, и я осталась в квартире одна. Радовало, что меня не стали калечить в попытке узнать подробности нашей с Сеней жизни.

Лазурная занавеска на окне кухни мерно колыхалась от лёгкого, летнего ветерка, пели птицы, во дворе гуляли дети, их мамы обговаривали всё на свете: сериалы, мужей, правительство. Я гладила Марки, который сам запрыгнул на мои колени, по голубой спинке, чесала за ушками. На столе лежал телефон. Надо звонить маме, рассказать, что её любимый супер – зять сбежал в неизвестные дали. А может ну его? Поеду к ней одна, скажу, что Сеня занят…

– Привет, мам! – мама молчала и слушала.

– Лола, неужели ты думаешь, что я ничего не поняла? Он был слишком хорош, чтобы быть правдой! – оказывается, мама с самого начала не верила Сене, но ради меня соглашалась с ним.

– Меня сегодня отпустили домой… Представляешь, даже Аннушка и Гоша пожалели меня! Наверно я выгляжу так жалко… Когда к вам следующий автобус?

– Через… час! Ой, а ты успеешь? Тебе ведь ещё в аптеку! – да, на выходные мне уже был продиктован список лекарств, которые я должна была купить. А брат заказал ещё и три книги.

– Успею! По пути есть аптека. Всё, ждите меня!

Закрыла окна, выключила газ и воду, покидала в сумку несколько вещей, благо сейчас лето, и много мне не надо. Подхватила кота, коврик и вышла на площадку.

– Нина Фёдоровна! – стучала я всё громче и громче в соседкину дверь. Если её нет дома, то мой план летит к чертям! Но нет, дверь скрипнула, и седовласая, степенная дама стала в проёме. Её узкие очки сползли на нос, когда она углядела моё голубое чудо. На всегда брюзгливом лице расплывалась широкая улыбка.

– А кто это у тебя, Лолочка? Такой красивый котик! – пока она гладила его и умилялась, я коротко обрисовала ситуацию.

– Мне нужно ехать к маме, а Маркиза оставить не на кого, – видя, что соседка хочет спросить про кавалера, который жил у меня в последнее время, и был на хорошей ноге со всеми окрестными бабками, я поспешила добавить, – Сеня уехал к родителям. Какие-то семейные дела. Так присмотрите?

– Конечно же присмотрю! – из моих рук вынули и коврик, и питомца, жалобно мяукающего и растерянно цепляющегося за мои руки.

– Вот, здесь три сотни. Он любит творог, рыбу, сметану, – что там ещё любят кошки? Я пока отметила только эти его предпочтения. Соседка важно кивала, – Ой! Опаздываю! – Всё, пока! Вернусь в воскресенье вечеро-о-ом! – кричала я уже с первого этажа, куда ссыпалась за миг.

Ноги сами несли меня всё дальше и дальше от города. Отвлечься, забыть, сделать вид, что и не было ничего! Обнять Ваньку, нырнуть в мамины руки, как когда-то в детстве. К чёрту Сеню, к чёрту всех парней вообще!

ГЛАВА 4. Семейные ценности

На автобус я успела, даже книги купила Ваньке, благо что магазинчик со всякой беллетристикой был рядом. Три ярких томика подросткового фэнтэзи должны обрадовать братишку. Маме взяла сборник рецептов салатов и засолок – она уже не раз говорила, что на огороде теперь зреют десяток другой овощных культур. Вообще складывалось впечатление, что мама даже рада переехать в деревню. Ей нравилось там абсолютно всё: воздух, простор, копание в огороде, козы, куры, покосы, надои. Я уже лет десять там не была, так что для меня всё было внове.

Орал шансон, нас подбрасывало на ухабах, дедки и бабки с внуками ойкали и покрепче вцеплялись в свои свёртки, вёдра и сумки руками – мы въехали на грунтовую дорогу к нашему селу. Покосившаяся табличка ознаменовала последние два километра, я вытащила наушники из ушей и выключила музыку. Собрала в кучу ручки сумки и пакета, поправила юбку и блузку.

– Лола!!! – голубоглазый болид с соломенной головой летел прямо на меня. Я счастливо рассмеялась и прижала к себе крепкое, загорелое тело брата. Зелёная майка и шорты цвета хаки, непривычно – лёгкая одежда для него. Обычно он укутан даже летом по самый кончик носа.

– Ванька, тише! Где мама? – брат махнул на магазин. Там в двери стояли три женщины. Одна из них явно мама – она гордо показывала на нас рукой и с улыбкой принимала комплименты в наш адрес. Я только глаза закатила – село есть село, все друг друга знают, а если не знают, то с присущей деревенским бесцеремонностью выпытывают у тех, кто знает.

– Лолочка! Как я рада, милая, что ты приехала! – мама была… счастливой? Такой здоровой, румяной, довольной. Обнимала меня крепко, а глаза излучали сочувствие и желание помочь, облегчить мои тревоги, – Это Марфа Андреевна, – указала она на худую женщину. Белый в цветочках платок её немного съехал набок, но в целом она была опрятно и даже нарядно одета. А-а, я и забыла! В пятницу у них Базар! Вот так вот, с большой буквы!

Оглянулась. На центральной площади, куда сходились наши пять улиц, были магазины (в количестве аж трёх штук!), две пивнушки, две остановки для автобусов, а также многочисленные в этот день длинные прилавки и палатки, поставленные тут же, у грузовых машин. Реяли на ветру какие-то цветные тряпки, продавщицы флегматично гоняли мух и деревенских ребятишек от товаров.

– Очень приятно! – кивнула я обоим. Ванька уже листал книги, глаза горели. На лицо наползла улыбка – я так его люблю! – Ну, идём?

– Да, – мама метнулась к прилавку с колбасами, быстро скупила самые дорогие, и мы повернулись к нашей улице, – Молоко у нас есть, яйца свои. Вот только кое-чего подкупим и домой. Мороженное будете?

Прямо как в детстве! Мы с Ванькой заговорщицки переглянулись: мама разрешает нам мороженное?

– А как же его кашель? – не могла не спросить я.

– Ты не поверишь! Он уже месяц как не кашляет! – огорошила меня мама, – Да. Но всё же мы ждём, чтобы оно немного подтаяло.

Ванька пристально вглядывался в верхушку пломбира, ожидая, когда он прогреется достаточно, чтобы не опасаясь простуды, начать его есть. Мы шли по улице, ели мороженное и говорили, говорили. Мама указывала на дома, давая краткую справку, кто уехал, кто вернулся, кто умер, кто унаследовал. Светило солнце, дул ласковый летний ветерок, я почувствовала себя маленькой девочкой, которую впервые привезли в село. Те же ощущения: свобода, неспешность, как будто мир замер именно здесь, остановился.

Бродили под дворами ленивые куры, жмурились в тени разморенные теплом кошки и коты, с лавочек привставали соседи, вглядываясь в нас, угадывая, кто мы, к какому роду-племени принадлежим.

– Это ж Матовы! – неслось нам вслед. Мама здоровалась, мы тоже вежливо кивали. Так принято, здесь все друг друга знают. Своего рода память поколений эти вот бабки.

Дом блестел свежей краской, новой черепицей и новыми же пластиковыми окнами, к нему шёл толстый, основательный такой кабель со столба электропередач. В палисаднике цвели пионы, лилии, множество цветов всех возможных расцветок. У меня даже голова закружилась от чистого воздуха и этих ароматов.

Ванька уже вскочил на порог и скрипнул дверью – не терпится начать трилогию. Мама отнесла покупки и стала показывать мне двор.

– Забор новый поставили. А то Манька может сбежать! Она вредная у нас, но молока много даёт, мы с Ванечкой не жалуемся. А там куры. Десять штук. Я сразу взрослых купила, чтобы неслись уже. Смотри! Те три рыженьких несут яйца с двойным желтком! – я молчала, просто радовалась за маму, за брата. Они счастливы здесь. И я сделаю всё, чтобы они не нуждались. Куры мирно кормились под присмотром долговязого, строгого петуха. Он, уложив голову набок, рассматривал меня хитрым серым глазом.

Мы походили по двору, потом я переобулась в выданные мамой старые ботинки, и мы пошли в грядки. Сперва мне показалось, что огород уходит в небеса, так много было картошки, фасоли, баклажан и морковки со свеклой. Но потом я поняла, что это иллюзия, и наш огород по цвету сливается с огородами соседей. Выдохнула. Мама хитро улыбалась.

– Мы наймём людей для сбора урожая, так что не бойся! – побрели назад. У дома росли вишни и сливы, три яблони, сейчас полностью усыпанные плодами, – Да, в этом году яблок, как никогда. Так соседи говорят… я в городе всё уже позабыла. Идём в дом! Ты еще нашу печку не видела! Мы её расписали цветами! Ванька так старался…

Оказалось, мама сегодня встала рано, вытопила печку и сделала мои любимые блюда! Ароматная, исходящая паром картошка с мясом, борщ со сметаной и пампушками! А ещё сырники! Я боялась лопнуть, но мама всё подкладывала их мне в тарелку и подкладывала, поливала их сметаной и мёдом.

– Ты так похудела, Лолочка! Переживала из-за него, да? – стала подбираться к больной теме родительница. Я вздохнула тяжко и отложила ложку, – Перестань! Ты у меня такая красавица, умница! Это просто не твой мужчина, вот и всё.

– Ма, давай… не будем, – взмолилась я. Не хочу больше думать о Сене! – Я привезла деньги.

– Сиди! Потом отдашь, – накрыла мою руку своей мама. Тёплая, ласковая, она тут же прижала меня к её груди. И всё же я разревелась. А мама гладила меня по волосам и приговаривала, – Ты ещё найдёшь своё счастье! Вот увидишь…

Ванька стал на пороге, не решаясь прервать момент. Я протянула руку, подзывая его к нам. Ласковым солнышком прижался ко мне. Как он пахнет! Молоко, какие-то травы… Я дома… Как мне их не хватало! Брат повозился у меня под рукой и сбежал – в его комнате раздавались звуки магического боя, что-то бравое выкрикивали эльфы или орки, во что он там играет.

– Ма, а ты что, умеешь печь топить? – удивлялась я, наблюдая, как мама деловито взялась за рогач и стала двигать горшки с обедом. После смерти бабушки печь не топилась лет пятнадцать точно!

– Ну мы ведь не всегда в городе жили. Многое забыла и пришлось соседок спрашивать, а так всё помню. Мы ведь с твоим папой из села были. Приехали в город, стали работать на заводе, потом ты появилась, нам дали квартиру.

– А на зиму ты снова вернёшься с Ваней? – встревожилась я. Дом хоть и крепкий, да и окна не дадут его выстудить, но всё же зима в деревне – это серьёзное испытание. И мне не хотелось бы, чтобы брат снова сотрясался в приступах.

– Не знаю, – мама открыла тумбочку, вытащила альбом с фотографиями. Я так любила их рассматривать в детстве! Чёрно-белые, таинственные, старые, они будоражили моё детское воображение почище сказок на ночь, – Папа…

Да, папа. Сильный, высокий, льняные волосы и голубые глаза – Ванька весь в него. Папа в поле, в расстёгнутой рубахе, папа у цветущей вишни, кормит телёнка. Мы плакали обе, тихо и молча. Светлая, не тягостная уже грусть, одинаково сжала наши сердца.

– Мы уже заказали котёл и батареи, скоро привезут. Но если Ванька будет плохо себя чувствовать – тут же переедем! – пообещала мама и захлопнула альбом, – Идём вишни рвать! А потом сделаем варенье, твоё любимое!

– И компот? – улыбалась я, вытирая глаза.

– И компот, – согласилась мама.

Вишни были крупные, красивые. Вёдра быстро наполнялись, я с тревогой спрашивала, куда нам столько? Не съедим ведь за зиму! Мама сказала, что я могу забрать немного себе в город, на вареники. Я предложила просто отдать соседям.

– Да у них такого добра хватает. Не хочешь – не вези. Идём косточки давить!

Телефон я отключила, чтобы меня никто не беспокоил. На работе, правда, знали и мамин номер, но, видно, решили дать мне время, чтобы я пришла в себя.

Так и прошли выходные. Мы варили варенье, потом ели пенку с булочкой и молоком. Ванька вымазался весь, как поросёнок, но глаза счастливые. Подозреваю, что мои сейчас тоже такие же. Мы наперебой вспоминали смешные случаи из детства, мама рассказывала, как они тут обустраивались с первых дней.

– В первый день электрик к нам не добрался, так что ужинали при свечах тем, что взяли с собой из дома. Потом уже я сообразила печь протопить.

– Дыма было! – протянул братец и издал издевательский смешок. Мама немного смутилась, но тоже улыбалась, – Мы выбежали на улицу, опасаясь пожара. Прибежали соседи, спросили, что случилось, тоже смеялись.

– Но помогли! Открыли вьюжку, помогли растопить печь, даже дров нам нанесли, а то наши были сырые. И так каждый день: утром надо было вытопить, чтоб тепло было, чтобы сварить что-то. Нет, электроплита у нас есть, но с неё ведь не будет тепла. Да и Ванька спал на печке, отогревался.

Покупка куриц была не менее эпичным событием, чем растопка печи. Поначалу куры разбегались по всему двору, и Ванька с мамой до позднего вечера искали их в зарослях. Потом мама нашла дюжих мужиков, заплатила им, чтобы поставили забор и сетку натянули. Теперь загнать их в курятник было делом двух минут. Брат с гордостью рассказывал, что петух слушает только его.