Глава 3

Бланка повернулась и придирчиво осмотрела себя. Большое, до самого потолка, зеркало отразило стройную девичью фигурку в платье из тёмно-синего шёлка. Отделанный кружевом корсаж подчёркивал небольшую, но аккуратную грудь, руки были обнажены, так же, как и часть спины. Браслеты на запястьях, одно золотое кольцо и длинные серьги в ушах (юным девушкам не полагалось носить много украшений, это считалось вульгарным) удачно дополняли туалет. И всё же, чего-то не хватало.

Бланка отвернулась от зеркала, подумав, что похожа на куклу из дорогой лавки. Блестящие переливы тканей, тонкое кружево, зачёсанные наверх и заколотые шпильками волосы – и никакого намёка на индивидуальность. Наверное, на балу будет с полсотни таких девиц, как она.

«Интересно, почему девушкам не позволяют одеваться по собственному вкусу? Кто определяет, что в этом сезоне модно? Длину юбки? Рукава? Розовый или сиреневый цвет? Но это делает женщин, да и мужчин неотличимыми друг от друга. Может, так и задумано? Одинаковая одежда и одни мысли. Очень удобно, спокойно и… невероятно скучно».

Прежде Бланка мечтала о том времени, когда не придётся никому подчиняться: ни свету с его условностями, ни отцу с его вниманием к мелочам и родовой спесью. Ей казалось, что взрослые свободны, ими никто не понукает, никто не следит за каждым шагом. А сейчас, став совершеннолетней, она вдруг поняла, что ничего не изменилось. Скорее, добавились десятки новых правил и требований…

«Тебе повезло родиться в знатной семье, дорогая, – вздохнула Эдита, когда девушка пришла к ней за советом, – ты всегда на виду. Люди будут обсуждать всё – от твоего нового платья до слишком долгого разговора с молодым человеком. Совершишь ошибку, её раздуют до размеров преступления. А будешь осторожна и не дашь повода для сплетен, о тебе скажут, что ты хитрая особа, и умеешь заметать следы».

«И что же делать?»

«Просто жить, Бланка. И по возможности счастливо».

Отогнав ненужные мысли, Бланка протянула руку к букету васильков, стоявшему на столе. Её лицо озарилось нежной улыбкой, когда девушка коснулась атласных лепестков. Но её радовали не столько цветы, сколько тот, кто их подарил.

Одной из причин, почему Бланке не хотелось ехать на бал, было то, что Рассел не мог её сопровождать. Слуги, тем более, такие как её защитник, не имели право появиться на празднике, устроенном аристократом. Даже Бланка с её обострённым чувством справедливости это понимала.

Ей пришлось сказать Расселу, что они не увидятся в течение двух дней. На лице парня ничего не отразилось – ни удивления, ни грусти. Порой девушка ненавидела его за внешнюю невозмутимость, хоть и разумом и понимала, что он в этом не виноват.

После завтрака Рассел ушёл. А потом, вернувшись в свою комнату, Бланка увидела на столе букет, перевязанный узкой ленточкой. Прижав васильки к груди, Бланка думала о том, что ближайшее пшеничное поле, где их можно нарвать, находится в нескольких милях от поместья, а дорогу размыло после сильных дождей. И всё же Рассел потратил время, чтобы её порадовать.

Девушка вытащила несколько цветков из букета и снова подошла к зеркалу. Ей хотелось украсить васильками строгую причёску.

– Госпожа Бланка, – воскликнула горничная, которая помогала ей одеваться, – что вы делаете?

Бланка пожала плечами:

– Собираюсь воткнуть цветы в волосы, а что?

– Но это же полевые цветы. Они подойдут разве что деревенской девушке. Если прикажете, я сбегаю в сад за веточкой сирени или розы.

– Хороший совет, кузина, хоть ты и слышишь его от служанки! – раздался голос за её спиной.

Бланке не потребовалось оборачиваться, чтобы узнать двоюродного брата. Ильяс казался почти симпатичным в парадном костюме, сверкавшем серебряным шитьём. В петлице находилась белая с чёрной каймой роза. Не слишком красивые руки до самого локтя прятались в перчатках.

Он стоял, прислонившись к косяку двери, и, не таясь, рассматривал Бланку. Его взгляд скользнул по её спине и опустился ниже. Девушка тут же почувствовала себя неуютно, и пожалела о том, что платье слишком открытое.

«Впрочем, надень я мешок, он всё равно бы пялился», – подумала Бланка. Появление кузена, как всегда, вызвало в её душе только раздражение и злость, к которым примешивалась доля страха. Но внешне она ничем этого не показала:

– Что ты здесь делаешь?

– Пришёл напомнить тебе, что через полчаса мы выезжаем. Не хотелось бы опоздать из-за того, что ты не решила, какие серёжки сегодня наденешь.

– Я почти готова, – холодно отозвалась девушка, следя за его отражением в зеркале. – Отправляйся в гостиную и скажи отцу…

Ильяс прервал её нетерпеливым жестом:

– Это грубо, Бланка, не находишь? Я не твой слуга, чтобы давать мне поручения. И к тому же хотел, как лучше. Неужели, за всю мою заботу о тебе, ты не найдёшь для меня ни одного доброго слова?

Бланка вздрогнула. Ильяс в два шага пересёк комнату и остановился за её спиной. Он улыбался так нежно, как только мог, но в глубине его глаз горел мрачный огонёк, пугавший Бланку. Так кошка смотрит на мышонка, прежде чем его съесть.

Чужая рука почти коснулась плеча девушки, но та в последний миг увернулась.

– Я буду ещё больше ценить тебя, кузен, когда ты окажешься на расстоянии. Скажем, в столице, – прошипела Бланка. – Надо будет поговорить об этом с отцом.

 Теперь испугался Ильяс. Его самоуверенный взгляд потух, рука, снова протянутая к Бланке, поспешно опустилась. Девушка прочитала в его взгляде отчаяние и злобу, которая могла быть выражена коротко: «Наглая девчонка! Она и в самом деле может это устроить!»

– Прошу прощения, дорогая кузина. Боюсь, мы не поняли друг друга. Я никогда не хотел доставлять тебе неудобства. К тому же мы одна семья, и должны помогать друг другу. Впрочем, что касается меня, то мои чувства уже давно перестали быть только родственными…

Бланка постучала каблуком о пол, прерывая его.

– Жаль разочаровывать, Ильяс, но для меня ты – только мой двоюродный брат, и ничего больше. А сейчас, будь добр, посторонись. Мне нужно закончить причёску.

Несколько мгновений в комнате царило молчание. Ильяс мрачно наблюдал за тем, как девушка закалывает шпильками полевые цветы, потом всё же не выдержал:

– Хочешь, чтобы над тобой на балу все смеялись? Или решили, что у графа Варнса нет денег на украшения для дочери? Прошу, кузина, одумайся. Если тебе так нравятся живые цветы, возьми мою розу. Это очень редкий сорт. Она белая, и чудесно оттенит цвет твоего платья.

Ильяс вытащил цветок из петлицы и протянул ей. Его пальцы чуть заметно дрожали, сжимая тонкий стебель. Сердце учащённо забилось, когда девушка перевела взгляд на пышную белую розу.

Если бы Бланка взяла цветок, кузен простил бы ей все обидные замечания, и даже высокомерные намёки на то, что он – ей не пара. Он бы выполнил любую её просьбу, любой каприз.

«И любил бы так, как никто не сможет любить», – с непривычной для себя нежностью подумал Ильяс.

На миг смягчившееся лицо Бланки дало ему надежду. Если не на взаимные чувства, то на понимание. Но потом девушка холодно покачала головой, поправила синий цветок в волосах и вышла из комнаты.

Ильяс сжал зубы так, что они скрипнули. Окинул комнату таким взглядом, что стоявшая рядом горничная Бланки отшатнулась к стене. Уронил на пол ненужную розу, даже не заметив этого.

Ему требовалось излить злость. И вдруг он заметил стоявшую на столе вазу с васильками.

Парень нехорошо прищурился. Ещё вчера этих цветов в комнате Бланки не было.

– Откуда это? – он махнул рукой в сторону васильков.

Горничная, жалевшая, что не сбежала сразу после ухода Бланки, задрожала:

– Мой господин, я не…

– Вот только не говори, что не знаешь, Мелли. И, если ты немедленно не ответишь на вопрос, можешь собирать вещи. Дядя будет недоволен, когда узнает, что слуги потворствуют капризам его дочери.

Ильяс перегибал палку, ведя себя, как хозяин дома или, по крайней мере, его наследник. Но горничная всё равно испугалась:

– Мой господин, я здесь не причём. Цветы для госпожи Бланки присылает садовник.

Усмешка на лице Ильяса больше напоминала оскал. Он демонстративно вытащил один из васильков и, сжав в ладони, превратил в мелкое крошево.

– Не надо делать из меня идиота, девочка. С каких пор васильки растут в нашем саду? До ближайшего пшеничного поля несколько миль…

Он замолчал, словно озарённый какой-то мыслью. Потом, брезгливо отшвырнув обломки цветка, прошипел:

– Рассел. Этот мальчишка… Кроме него, никто не мог!

Побледневшее лицо служанки подтвердило его подозрения. Резко повернувшись, Ильяс сбил со стола вазу, и с удовольствием наступил на осколки стекла, перемешанные с головками тёмно-синих цветов и листьями.

– Что вы делаете, мой господин? – вскрикнула служанка.

– Какая жалость, – с наигранным раскаянием произнёс Ильяс. – Я случайно задел рукой вазу. К счастью, она не была ценной. Хотя, для этих жалких цветочков Рассела даже глиняный горшок слишком хорош.

Настроение Ильяса немного улучшилось. Он вздыхал только об одном – что не удалось также легко вырвать васильки из причёски Бланки. Возможно, с прядью этих нежных белокурых локонов.

Ильяс криво усмехнулся, представив себе залитое слезами красивое лицо кузины. Будь его воля, она не только не смела бы принимать цветы от своего слуги, но и даже смотреть в  сторону Рассела. Или сильно пожалела бы об этом.

«Ты всего лишь избалованная девчонка, Бланка. Жаль, что дядя не научил тебя главному для женщины – покорности и послушанию. Но я займусь твоим воспитанием сразу после свадьбы. А что касается этого выскочки Рассела… Отправлю туда, где таким уродцам самое место. Нужно только найти подходящий лагерь, чтоб не забили до смерти в первые же дни. Хочу растянуть удовольствие».

– Ильяс! Сколько можно тебя ждать! – прогремело с первого этажа. Ильяс, вырванный из приятных мечтаний, вздрогнул и торопливо шагнул к двери.

– Господин… – робко напомнила о себе горничная. Ильяс, не оборачиваясь, бросил на пол серебряную монету.

– Прибери здесь. И если Бланка спросит, то вазу разбила ты. Вряд ли она будет бранить тебя: моя кузина слишком добрая.

– А о вас такого не скажешь, – произнесла Мелли, но недостаточно тихо, чтобы Ильяс не услышал.

Кузен Бланки развернулся на каблуках, и, в два шага подойдя к служанке, сжал её запястье с такой силой, что девушка вскрикнула от боли.

– Смелая, да? Думаешь, если ты – горничная Бланки, тебе всё позволено?

– Простите меня, господин, – заплакала та. – Я просто не подумала…

Ильяс скользнул ладонями по телу служанки, которая напрасно пыталась отодвинуться: «Неплохая фигурка. Можно немного поиграть, разу уж Бланка недоступна».

– Что ж, малышка. Пожалуй, я прощу тебя, но взамен ты придёшь в мою комнату, скажем, через две ночи. Сегодня я уезжаю в гости, но потом обязательно уделю тебе время.

– Господин Ильяс, – глаза Мелли расширились от страха.

– И я забуду об этом маленьком недоразумении, – пробормотал кузен Бланки, с некоторым сожалением выпуская из рук служанку. И, не оглянувшись, вышел из комнаты.