Свет полуденного солнца отражался от блестящих, как зеркала, камней, и слепил глаза. Вокруг царила тишина, нарушаемая только редкими криками птиц и шелестом трав.

Внезапно на ровную, словно срезанную ножом, площадку вышел охотник. Высокого роста, светловолосый, он был на редкость хорош собой и, несмотря на простую одежду, никогда не остался бы незамеченным. Пустая сумка, болтавшаяся на плече, свидетельствовала о том, что день выдался неудачным.

Посмотрев на небо, мужчина решил, что пора возвращаться домой. Ему хотелось верить, что другим сегодня повезло больше. Тем более, что для него охота – далеко не главная обязанность. Скорее, подспорье и возможность поддержать в трудных обстоятельствах своих людей.

Вдруг незадачливый охотник напрягся – слева ему почудился едва слышный шорох. Бесшумно ступая, он обошел несколько больших, в рост человека, камней, и осторожно выглянул. Открывшаяся ему картина оказалась настолько необычной, что мужчина едва не присвистнул от удивления.

Прямо на земле, спиной к нему, сидел детёныш дракона. Еще совсем маленький – размером с трех быков – он жалобно скулил, пытаясь вытащить хвост из-под груды камней. Дракончик извивался, силясь лапами дотянуться до завала, но всё, что ему удалось, это поднять тучи пыли.

– Как же тебя угораздило, малыш? – спросил охотник. – И откуда ты взялся? С драконьего Острова, что ли? После Черного полдня всё пошло не так…

Дракончик повернул голову на звук его голоса. Ответить он не мог – только люди-драконы обладали человеческой речью и разумом – но во взгляде читалась такая мольба о помощи, что охотник не остался равнодушным. Бросив на землю сумку, он подошел к груде камней, пленивших детеныша, и принялся разбирать её. Он работал быстро и, в то же время осторожно, отбрасывая сначала крупные камни, затем мелкие.

Даже для него это оказалось нелёгким делом. Пот заливал глаза, руки, сжимавшие очередной камень, заметно дрожали. Наконец дракончик смог пошевелить хвостом, стряхивая с себя мелкую каменную крошку, и повернулся к охотнику. Из его пасти вырвался звук, похожий на урчание. Человек понял, что его благодарят.

–Не стоит, малыш. Но пока не вырастешь, не забывай об осторожности.

Охотник с удовольствием выпрямил спину, потянулся и, взял сумку, собираясь уйти. Он не обратил внимания, что дракончик опустился на землю и вытянул шею. В следующее мгновение вырвавшийся из пасти дракона огонек обжёг правую руку охотника.

Мужчина вскрикнул, почесав запястье. Потом погрозил кулаком маленькому дракону, с самым невинным видом потиравшим морду лапой, и скрылся за большим валуном. Через пару часов он и думать забыл об этом случае.

Охотник не подозревал, что с этого дня его жизнь изменится навсегда.

Глава 1

—Ужин готов, госпожа Прим, – горничная неслышно вошла в комнату и остановилась перед сидевшей за пяльцами молодой хозяйкой.

Увлеченная работой девушка вздрогнула и уколола иголкой палец. На коже выступила крохотная капелька крови, и, прежде чем Прим успела достать платок, упала на белоснежную ткань.

–Теперь не отстирается… – вырвалось у Прим досадливое замечание. Она осторожно отложила пяльцы в сторону и поднялась.

– Прошу прощения, – горничная присела, – это я виновата.

На лбу Прим появилась складка. Но, справившись с собой, она ответила спокойно, как всегда:

–Ничего страшного. Просто закрою это место цветком красного цвета.

Про себя она подумала, что придется менять часть задуманной композиции. Какая жалость, ведь именно эту работу ей хотелось сделать безупречно. Так, чтобы спустя годы люди восхищались не изяществом рисунка и мастерством рукодельницы, а тем, что изображено на полотне…

–Всё равно на сегодня пора заканчивать, – ободрила она смущённую Элис. – Скажи бабушке, что я сейчас приду.

– Боюсь, вам придется ужинать в одиночестве, госпожа. Леди Тэнгу приняла лекарство и, скорее всего, уже спит.

Прим чуть слышно вздохнула. Плохое самочувствие старшей леди Тэнгу не было тайной ни для кого из слуг. И это неудивительно, если учесть, что ей пришлось пережить за последние месяцы…

Прим подошла к овальному зеркалу, висевшему на стене. Ещё недавно его затягивала плотная черная ткань. При красноватом свете заходящего солнца в нём отразилась стройная девушка. Платье из темно-серого шелка удачно оттеняло нежную кожу и светлые волосы. Когда Прим сняла удерживающую их ленту, мягкие пряди рассыпались по плечам.

– Вы становитесь настоящей красавицей, госпожа Прим, – улыбнулась горничная, расчёсывая ей волосы.

Прим грустно улыбнулась:

– Спасибо, Элис. Если верить письмам лордов со всей страны, это действительно так. Хотя сомневаюсь, что получала бы эти письма, не будь я одной из Тэнгу.

«К тому же, всем известно, кто является настоящей красавицей, и обладает силой рода…»

Прим наклонила голову, позволяя горничной уложить волосы в узел на затылке и закрепить их шпильками. По негласному правилу девушки из знатных семей не могли показаться на людях с распущенными волосами. И хотя семья Тэнгу с некоторых пор жила уединенно, приличия соблюдались неукоснительно – за этим следила бабушка, госпожа Инесса.

Повисло молчание. Прим отрешённо смотрела в зеркало, когда служанка спросила:

– А что вы вышиваете, госпожа? Такое большое полотно… Это ведь не платок и не скатерть, не так ли?

По плечам девушки пробежала легкая дрожь – то ли от холодного ветра, проникшего в комнату сквозь открытое окно, то ли от неосторожного движения горничной, уколовшей её шпилькой. Прим машинально оглянулась назад, где на низком столике лежали пяльцы с неоконченной вышивкой.

Служанка, точно не заметив этого, продолжала допытываться:

– Вы собираетесь продать вышивку? Или это подарок?

–Нет, – очнулась от своих мыслей Прим, – вышивка останется в нашем доме. Это, скорее, дань памяти тем, кто никогда не вернётся, и кому мы все обязаны жизнью.

Горничная до крови прикусила губу, словно наказывая себя за то, что не смогла удержать язык за зубами. Хотела, как лучше, а вместо этого ткнула пальцем в раскрытую рану. Хотя всем слугам в доме Тэнгу – да и во всём Тэнгурине, пожалуй, – известна печальная судьба Изабель, старшей сестры её госпожи. Равно как и то, что после ухода Изабель дом погрузился в траур.

А Примула Тэнгу разучилась смеяться.

– Простите меня, – пробормотала горничная.

–Достаточно извинений на сегодня, Элис, – Примула поднялась, поправила платье. Затем ополоснула руки в серебряном тазу, наполненном водой. И направилась к выходу, решив, что раз ей придется ужинать в одиночестве, то нет необходимости менять платье на более нарядное. – Всё равно от них ничего не изменится. Как говорит моя бабушка, надо жить дальше.

«Если бы она сама следовала собственным советам…» Эти слова Прим не решилась произнести.

***

Дворецкий с поклоном распахнул перед ней тяжелую дверь. Прим прошла в комнату с полукруглыми окнами до самого пола, служившую столовой в тех случаях, когда к ужину не приглашали гостей. Но сейчас, щурясь от ярких свечей, девушка подумала, что эта комната предназначена для большой и дружной семьи. Чтобы слышалось хлопанье дверей, стук серебряных приборов, звонкий детский смех вперемешку с неторопливой беседой взрослых.

А сейчас столовая казалось пустой и неуютной. Накрытый для одного человека стол – слишком большим и помпезным.

Опустившись на стул, предупредительно отодвинутый слугой, Прим машинально посмотрела в направлении главы стола, где обычно сидела бабушка. Справа от нее находилось место Изабель, слева – Темзен. И еще дальше сидела самая младшая из сестер Тэнгу – Прим.

«Когда мы собирались здесь вчетвером, было гораздо веселее. И даже втроем, несколько месяцев назад, до отъезда Темзен…»

На мгновение ей захотелось предложить слугам разделить с ней ужин. Но представив удивленно приподнятые брови дворецкого, двадцать лет прослужившего в семье Тэнгу, и, особенно, бабушки, Прим отказалась от своего намерения.

Она крошила в тарелке мясную запеканку. Несмотря на то, что за весь день она почти ничего не ела, аппетит пропал. Ей не нравилось всё – быстро сгущавшиеся за окном сумерки, колеблющееся пламя свечей, тишина в комнате, нарушавшаяся только легкими шагами слуг и звяканьем её вилки о тарелку.

Всё так же, как вчера, как за день и за неделю до этого. Прим казалось, что она застыла во времени, как муха в кусочке янтаря. В детстве, перебирая украшения бабушки, она нашла старинную брошку. Леди Инесса сказала, что она очень ценная именно из-за застывшего в смоле насекомого. И Прим до слез жалела мошку, которая не смогла вырваться из плена, навсегда оставшись в камне.

«Если разбить камень, она улетит?» – наивно спросила Прим бабушку.

Та только вздохнула и погладила девочку по голове: «Ты очень добра, Прим. Но, к сожалению, время и судьба нам неподвластны. Эта мушка давно умерла, и даже сила Тэнгу не способна вернуть её к жизни».

Прим это казалось несправедливым. К тому же она видела, с каким уважением и даже страхом относятся к её бабушке окружающие. О силе рода Тэнгу ходили легенды. Неужели она не может спасти одну несчастную мушку?

«Мы, леди Тэнгу, только кажемся сильными и могущественными. А на самом деле не способны защитить даже себя. Как, например, Изабель…»

Прим решительно отодвинула тарелку. Затем сделала глоток сока из хрустального бокала и негромко поблагодарила слуг. Ей хотелось как можно быстрее оказаться в одиночестве, пока те не заметили, что глаза Прим наполнились слезами.

Её остановил голос дворецкого:

– Госпожа Прим, вам пришло письмо. И леди Тэнгу просила зайти к ней перед сном.

– Да, конечно. Спасибо, Ристи.

Девушка взяла в руки запечатанный свиток. Бросив на него беглый взгляд, Прим почувствовала, как в груди вдруг потеплело – она узнала родовую печать Тэнгу. Письмо пришло от Темзен, которая несколько месяцев назад уехала в столицу.

Несмотря на охватившее её нетерпение, Прим не стала сразу читать письмо. Ей хотелось хоть на несколько мгновений продлить чувство радостного ожидания. И хотя послания двоюродной сестры, по большей части, оказывались сухими и короткими, они вносили некоторое оживление в размеренную жизнь Прим.

Пройдя по коридору, девушка свернула направо и поднялась на второй этаж, где находились комнаты хозяйки дома, истинной леди Тэнгу. Той, что владеет древней силой земли.

Недолгое время их занимала Изабель. Потом в них вернулась леди Инесса, бабушка Прим.

Толкнув дубовую дверь, Прим оказалась в небольшой гостиной, обставленной с большим вкусом. Изящная мебель светлых тонов; стены, обитые шелком; мягкий ковер под ногами – всё совсем новое и дорогое. Висевшая на стуле кружевная шаль, раскрытая шкатулка с нитями жемчуга, серебряными колечками и прочими безделушками, которые так нравятся женщинам, пара красных бархатных перчаток: взгляд Прим привычно подмечал все мелочи. Ей снова, в который уже раз, показалось, что молодая и красивая хозяйка этой комнаты отлучилась ненадолго, и скоро вернётся.

Из-под двери, ведущей в спальню, пробивался тонкий лучик света. Осторожно приоткрыв дверь, Прим замерла на пороге, прислушиваясь. Бабушка в последнее время спала плохо, и девушке не хотелось её потревожить.

Тишину нарушало только тиканье старинных часов, стоявших на каминной полке. Неслышно ступая, Прим пересекла комнату и, оставив письмо сестры на столе, подошла к кровати.

Тяжелый бархатный полог бросал тень на лицо спящей женщины. Но, приглядевшись, Прим с болью заметила, что леди Инесса выглядит хуже, чем несколько дней назад. Кожа лица приобрела желтоватый оттенок, под глазами синяки. Волосы, прежде темные, а сейчас почти полностью седые, в беспорядке рассыпались по подушке.

«Из нас троих ты тяжелее всего перенесла вечную разлуку… Неудивительно, ведь Изабель была твоей любимицей…»

Постояв немного в задумчивости, Прим поправила сбившееся одеяло, потом налила воды в бокал и поставила его на туалетный столик, рядом с кроватью. Затем опустила полог и тихо отошла к окну.

Её взгляд скользнул по забытому на столе письму. Она сломала печать и развернула его, но уже без особой радости.

Прим сразу же узнала размашистый почерк сестры. Но, приглядевшись, она заметила, что буквы немного неровные: то ли Темзен писала в спешке, то ли волновалась.

«Моя дорогая Прим, – так начиналось письмо, – прежде всего, хочу извиниться за то, что долго не давала о себе знать. Ты не представляешь, сколько забот у леди, живущих в столице. Балы, приемы, вечеринки, примерки платьев, встреча гостей и ответные визиты – всё это утомляет! Думаю, ты не выдержала бы и дня в такой суматохе. Порой я прихожу домой и без сил падаю в постель… Вот, например, два дня назад проходил бал во дворце консорта…»

Прим бегло просмотрела описание праздника, занявшее целую страницу. Если Темзен хотела вызвать у нее чувство зависти, ей это удалось. Да и какой молодой девушке, живущей в глуши, приятно читать о чужих нарядах и развлечениях?

Прим перевернула листок. Ей казалось, что самую важную новость сестра прибережёт напоследок. Например, о скорой помолвке. Ведь её долг, как новой леди Тэнгу, выйти замуж и родить детей.

Но, к её удивлению, письмо заканчивалось обращением к леди Инессе. Темзен выражала надежду, что бабушка хорошо себя чувствует и «не откажет в просьбе прислать некоторую сумму, ведь в столице всё очень дорого».

Прим невесело усмехнулась. Темзен совсем не изменилась. Почти всё письмо посвятить себе, любимой, и лишь в последних строчках спросить о здоровье бабушки! И, кто знает, если бы двоюродная сестра не нуждалась в золоте, как скоро она вспомнила бы о родственных связях?

Машинально посмотрев в сторону спящей женщины, Прим подумала о том, что Темзен, скорее всего, ждёт разочарование. До своей болезни леди Инесса несколько раз собиралась отозвать внучку из столицы. Хоть она давно не покидала замок, при дворе консорта у неё остались друзья, которые подробно рассказывали ей обо всём. И ей очень не нравился образ жизни, который вела Темзен.

…– Девчонке требуется крепкая рука, – как-то обронила Инесса. – Она не может жить одна.

– Тогда зачем ты разрешила ей уехать? – Прим мучило любопытство. Её бабушка ничего не делала без причины. И, в отличие от многих аристократов, не планировала будущее внуков, начиная с их рождения.

Леди Тэнгу зябко повела плечами, и Прим поспешила накинуть на неё шаль.

– Не всё так просто. Наследник консорта очень просил отпустить леди Тэнгу ко двору. То ли красоток в столице мало, то ли он нуждается в силе нашего рода, чтобы укрепить власть. А просьба консорта равносильна приказу. Даже если он… – Инесса нахмурилась, и перевела разговор на другую тему….

Шорох, донесшийся со стороны кровати, заставил Прим поднять голову. Услышав тихий голос бабушки, она тут же подошла к ней. Сухая ладонь пожилой женщины сжала пальцы Прим. Инесса чуть приподнялась, устраиваясь поудобнее на подушках, и сердито взглянула на внучку, решившую ей помочь:

– Я еще не настолько стара, дорогая.

Прим примирительно улыбнулась.

– Разве я сказала что-то смешное? – сдвинула брови Инесса.

– Вовсе нет, бабушка. Просто, раз вы способны язвить, значит, всё в порядке.

Леди Тэнгу выпрямилась и села так, чтобы свет не падал ей на лицо. Её рука, протянутая за бокалом, чуть заметно дрожала, но голос звучал по-прежнему ровно:

– Присядь, Прим. Ты слишком бледная, тебе нужно больше отдыхать.

– Не волнуйтесь за меня, бабушка, – Прим показала ей письмо. – Это от Темзен. У неё всё хорошо. Она посылает вам свою любовь и надеется, что вы…

–… пришлю ей с оказией еще золота! Не пытайся обмануть меня, Прим! Может, я и больна, но из ума еще не выжила! В жизни твоей дражайшей сестрицы есть только один важный человек – она сама! А остальные – всего лишь фон, на котором ей суждено сверкать, или же источник дохода. Интересно, зачем ей потребовались деньги? На десятое колье не хватает или же на сотое платье?

Прим успокаивающе погладила её по руке. Леди Инессе нельзя отказать в проницательности.

– Прости, – вздохнула Инесса, выпив немного воды и снова опускаясь на подушки. – Мы с тобой такие разные, девочка. Я вижу людей насквозь, и это часто причиняет боль. Ты же предпочитаешь замечать в них только хорошее. А если хорошего нет совсем, ты или придумываешь этому человеку оправдания, или просто отворачиваешься.

– Я думаю, что в каждом человеке, независимо от его положения и образа жизни, можно найти частицу света, – отозвалась Прим, чем заслужила лёгкую улыбку бабушки.

– Но всё не так просто… – вздохнула леди Тэнгу. Потом протянула руку, – дай мне письмо.

Прим ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Пока бабушка неторопливо просматривала послание Темзен, Прим краем глаза следила за выражением её лица. Она заметила, как пожилая женщина поджала губы, потом нахмурилась, и, наконец, отбросила листок в сторону. Её голос звучал обманчиво спокойно:

– Первое письмо за два месяца от госпожи Темзен! И ни малейшего интереса к нашим делам! Вместо того, чтобы упрочить наше положение при дворе, девчонка пускает по ветру состояние, которое пока ей не принадлежит! И, если глаза меня не обманывают, она не только не вышла замуж, но даже не помолвлена…

– Бабушка, – попыталась успокоить её Прим, – вы забываете, что Темзен уехала всего несколько месяцев назад. При дворе объявили годовой траур из-за смерти… – она сглотнула, с трудом произнеся это имя, – Изабель и предыдущего консорта. Наша семья тоже в трауре. Кто станет думать о помолвке и свадебной церемонии в таких печальных обстоятельствах?

Леди Инесса неопределенно хмыкнула. Прим не поняла, согласна ли бабушка с её словами, и поторопилась добавить:

– Я уверена, что у Темзен, как у новой леди Тэнгу, много поклонников. Её замужество – только вопрос времени. Возможно, она просто ждет выгодного предложения – например, от наследника трона…

К её удивлению, леди Инесса резко помрачнела при упоминании правителя Тэнгурина и отвела взгляд. Её длинные пальцы нервно теребили край атласного покрывала.

–Темзен писала тебе об этом? Или, может, вы общались с помощью зеркала? – после непродолжительного молчания осведомилась леди Тэнгу.

Прим захотелось сделать реверанс, словно она в чем-то провинилась:

– Нет, бабушка. Как вы сами видите, моя кузина пишет редко, а связь с помощью зеркал после… известных вам событий… так и не восстановилась.

Леди Инесса прикрыла глаза, глубоко задумавшись. Её губы шептали, но так тихо, что до Прим донеслись лишь отдельные слова:

– Нет, это всего лишь слухи… Совпадения… Сбои в магическом фоне… Это не связано…

Прим негромко кашлянула, привлекая внимание. Когда бабушка недовольно повернулась в её сторону, она сказала:

– С вашего позволения, я пойду. Уже поздно. Вам нужно отдохнуть.

–Уже наотдыхалась, – отмахнулась Инесса. – Если доживешь до моих лет, девочка, то поймешь, что самое плохое в старости – это долгие бессонные ночи, когда никого нет рядом. И ты медленно перебираешь всю свою жизнь, день за днем, год за годом… Думаешь, где и в чем оказалась неправа, или совершила ошибку… Жаль только, что ничего уже не исправить…

Прим наклонила голову, скрывая подступившие к глазам слезы. Несмотря на то, что имя Изабель в семье почти не упоминалось, и её сестра, и бабушка всегда знали, когда кто-то из них думал о ней. Прим только не ожидала горького признания, слетевшего с губ Инессы:

– Это мне следовало пойти на Одинокий холм в тот ужасный день. Я вырастила Изабель, а защитить её не сумела…

«Возможно, это ничего бы не изменило», – беззвучно вздохнула Прим.

Она сама часто вспоминала тот страшный полдень, в одночасье превратившийся в глухую ночь. Иссиня-черные тучи, скрывшие небо. Сбивавший с ног ветер. Вихри пыли в воздухе, не дающие сделать вздох. И леденящее душу, ощущение ужаса, которое охватывает человека перед близкой смертью. И не только своей, но и смертью близких. Неотвратимой и беспощадной.

В тот день Прим не смогла даже выйти из дома. Она до сих пор с трудом представляла, как тяжко пришлось Изабель, и с чем она встретилась там, на вершине холма…