– В общем, это был один из первых весенних солнечных дней. Стоять на ярком свету было приятно. Настроение у всех присутствующих было приподнятое. Беседа шла непринужденно, оживленно и весело. Они подшучивали друг над другом, над фирмой, позволили себе расслабиться и на время отвлечься от бесконечных обыденных производственных проблем. Просто радовались хорошей погоде, весеннему дню и встрече с хорошими знакомыми. Анна сдержанно поздоровалась и незаметно проскользнула мимо компании, не ввязываясь в общий разговор. Ее не в меру замкнутое поведение прозвучало диссонансом общему приподнятому настроению, поэтому запомнилось Владимиру. На следующий день в киоске, он спросил ее: «Аня, а почему Вы вчера так быстро ушли?». Та ответила, смущенно улыбнувшись: «Вы стояли в окружении женщин, в светлой рубашке и черных брюках, в темных очках, освещенный солнцем, шутили. И были таким же светлым, как падающий на Вас солнечный луч! Таким веселым, остроумным, красивым! Открытым, общительным, доступным для всех, и таким недосягаемым! Я постеснялась заговорить с Вами». Ее ответ позабавил его, но и только. Он воспринял его как насмешливый комплимент, но не рассердился, а шутливо поблагодарил Аню, и их дружеское общение продолжилось. Анна ждала его посещений, это становилось похожим на любовные свидания. Беседовали они обо всем, но тема интимных отношений по взаимной негласной договоренности не затрагивалась. Однако постепенно тематика разговоров все чаще стала смещаться в опасную сторону личных отношений. Он обратил внимание на то, что она стала тщательнее относиться к своему внешнему виду. У Анны был вкус, одевалась она всегда хорошо, но сейчас стала выглядеть просто изыскано. Какая-нибудь необычно завязанная цветная косынка на шее, тщательно подобранные очки в тонкой золотой оправе способствовали усилению ее шарма. Владимир тоже стал следить за своим внешним видом, хотя раньше не придавал ему особого значения. С удивлением отмечая это, он посмеивался над собой: «Уж не роман ли Вы затеяли завести, друг мой!». Наконец, и он ясно осознал, что Аня ему нравится, и что встречи с ней приносят ему радость. В душе временами стало появляться странное, щемящее чувство грядущих перемен, захватывающее дух предвкушение полета в заоблачные выси или падения в бездонную пропасть. Владимир начал чувствовать, что земля уходит из-под его ног, и он все больше оказывается в какой-то невесомости. Оно напоминало ему детское ощущение на качелях при быстром движении вниз, но из детского возраста он давно вышел, и прочно стоял на твердой земле! Разговоры давно приобрели фривольный оттенок и опасную раскрепощенность, поэтому Владимир как-то раз, совершенно органично предложил: «Аня! А давайте встретимся как-нибудь после работы? Посидим в уютном кафе, или сходим в другое место. Наконец – просто погуляем. Немного отвлечетесь от мыслей о работе, от проблем с сыном, развеетесь, нельзя же все время сидеть в киоске или дома и думать о своей несчастной жизни! Погрязнем с Вами в роскоши и наслаждениях!» Однако Аня мгновенно напряглась, и, после затянувшейся неловкой паузы ответила сухо, почти официально: «Спасибо за приглашение, Володя, но Вы же знаете, что у меня весь день заполнен работой в киоске. Домой я заглядываю только поесть, да перекинуться парой слов с Кириллом. Даже вникнуть в его дела не успеваю, если только он не натворит чего-нибудь в школе и мне не нужно срочно решать его проблемы». Однако Владимир тонко чувствовал ее душевное состояние. Он интуитивно безошибочно почувствовал ее полуправду, за которой стояло банальное опасение продолжения отношений. Гораздо позже он понял, что испугалась-то она себя! Но в тот день Владимир почувствовал себя оскорбленным и больше месяца не посещал ее киоск. Однако вынужден был общаться с Анной по долгу работы, так как развозил товар. Анна, как человек тонкий, поняла его настроение. Некоторое время она вела себя ровно и сдержанно, не показывая ни хорошего, ни плохого отношения к нему, она затаилась в своем внутреннем мирке и сознательно выжидала, пытаясь поточнее определить свое отношение к Владимиру в изменившихся условиях их общения. Можно только гадать, какие мысли роились в ее красивой маленькой головке во время этого месячного перерыва в их отношениях, взятого Анной в одностороннем порядке. В разговорах с Владимиром она старательно обходила эпизод их недавней встречи. Наконец, она, по-видимому, разобралась со своими чувствами и довела до Владимира результат своих размышлений в виде следующего умозаключения: «Володя! У меня, без всяких отговорок, действительно нет свободного времени! Я была бы искренне рада встретиться с Вами и хочу этого! Прошу Вас, пожалуйста, не обижайтесь! Обещаю, что когда-нибудь мы с Вами обязательно встретимся за пределами киоска, погуляем, посидим где-нибудь. А может быть…» После этого наступила многозначительная пауза, во время которой она с подчеркнутой внимательностью изучала давно проверенные накладные. Затем задумчиво, как бы пробуя смысл фразы на вкус, негромко добавила: «… и-и-и еще что-нибудь придумаем!».
Владимир был человеком вспыльчивым, но отходчивым. Он сразу все простил ей, да собственно, и прощать было нечего, и все «вернулось на круги своя». Более того, полупрозрачные намеки Анны в одно мгновенье вернули его на их общую эмоциональную волну, окрылили и позволили наяву воспарить над грешной землей! Это вовсе не означало начала грубой прямой атаки по совращению Анны и посягательства на ее соблазнительное тело. Владимир с удовольствием купался в приятном общении с умной красивой, благоволящей к нему женщиной. Он не заглядывал вперед и не строил никаких планов на развитие этих отношений, даже в самом отдаленном будущем. Его вполне устраивали тонкие нити духовной эмоциональной связи, он блаженствовал в состоянии платонической любви к обворожительной женщине, вскружившей ему голову. Подспудно он, конечно, чувствовал, что вечно так продолжаться не может. В глубине души Владимир понимал, что их взаимное эмоциональное притяжение мужчины и женщины, крепнет и развивается. В один прекрасный миг эти отношения должны будут перейти на качественно другой уровень, и тогда они неизбежно поставят его перед трудным выбором, любое решение в котором ранит душу его самого и двух близких женщин. Однако он решительно отметал эту простую логическую цепочку, не желал думать о ее неизбежности, а просто плыл по течению. Ему нравился этот романтический, самый начальный этап «конфетно – букетного» периода, когда он, Владимир, еще не перешел границ дозволенного, не совершил физической измены жене. Он грелся в лучах расположения Анны, намереваясь по возможности продлить это зыбкое равновесие их отношений. А уж если ее женская любовь сама упадет ему в руки, как созревший плод к столу гурмана, вот тогда он и начнет решать, что с ее страстью делать. Может быть, он разорвет сразу и навсегда все отношения, а может быть и прыгнет в любовное увлечение, как в омут головой. Но это, если и случится, то в неопределенно отдаленном будущем. Так зачем же он будет отравлять себе жизнь мыслями о чем-то эфемерном, чего, может, и вовсе не случится! С такими мыслями Владимир окунулся в легкий флирт с Анной, получая от этого полувоздушного романа истинное наслаждение. Он окутывал его душу мягким облаком неги и покоя. В свободный от развоза день, Владимир с усиленным рвением стал посещать киоск Анны, он с нетерпением любовника ожидал этих встреч, хотя реально в их отношениях ничего не изменилось. Как бы то ни было, их затяжные беседы продолжились.
Валентин воткнул вилку как гарпун в распластанный кусок говядины, насадив ему в пару толстую попу огурца, и занес добычу в заранее открытый рот. На его щеках ходуном заходил румянец.
– Валентин, а откуда в вашем распоряжении такие подробности из жизни вашего друга Владимира? – ехидно спросила я.
– Перестройка прошла по людям нашего возраста, Владимиру перепало больше, чем мне, – жуя, пояснил он. – Мы стали с ним больше, чем просто приятелями. Во всяком случае, хорошо понимали друг друга. Их с Анной роман развивался на моих глазах. Когда об этих отношениях заходила речь, я ему всегда говорил: «Дорогой Володя. Тебе-то это зачем нужно? Кроме головной боли и кучи неприятностей, что ты надеешься вынести из этого водоворота страстей?» Он же отвечал примерно следующее: «Я же не корову покупаю! Интересно, в каких единицах можно измерить то, что люди выносят из романов? И как определить, прогадал ты или нет?»«Зная твою эмоциональность, хочу предостеречь от излишних нервных встрясок и даже, возможно, трагедий. Сто раз подумай, а нужны они тебе?» Он возражал: «Что бы ни случилось, я точно знаю, что нити человеческих взаимоотношений бесценны! Несмотря на неосязаемость никакими органами чувств. Это и есть, то единственное, что останется в наших бессмертных душах. Это наше настоящее богатство! А вот все материальное – как раз эфемерно» «А ты уверен, что сможешь заплатить за это богатство? Силенок-то хватит? Смотри, не надорвись! – с легкой иронией говорил я ему. – Ну, была бы просто красивая женщина, понравилась, встретились, развлеклись и разбежались. Так ведь нет! Ты хочешь внеземных страстей. А шутить с душой – опасно, особенно своей. Она может отплатить за легкомыслие многократно. Земля покажется с комнату и небо с овчинку!».
Не находя аргументов, или не желая продолжать спор, он обычно переводил все в шутку: «Значит, буду меньше двигаться, стану толстым и красивым!».
Через некоторое время Владимира перевели на другой участок. Он считался в фирме одним из лучших менеджеров-логистов. Зарплата на новом участке была больше. Новые продавцы встретили его настороженно. Однажды, даже не вернули оставленный в киоске пакет с выручкой. Сумма была небольшая, но факт неприятный. Деньги он выплатил из зарплаты. На его бывшем участке такого не могло случиться. Там любили его, как родного. «Не пойму причину нелюбви! Никаких грехов за мной нет!» – недоуменно говорил он мне. Скоро открылась и причина охлаждения. Оказывается, продавцы бывшего участка написали коллективное письмо руководству фирмы с требованием вернуть Владимира. Подписали письмо больше половины продавцов, двадцать пять человек из сорока! Некоторые пригрозили даже уволиться в случае отказа в их просьбе. При общей инертности людей в наше время – это была значительная акция! Коммерческий директор вернул Владимира на прежний участок. Хоть и с некоторой потерей в зарплате, но возвращался он с чувством облегчения. И снова встретился с Анной. В ее глазах была такая нескрываемая радость, что ему приятно было смотреть. Она вся светилась! «Если бы Вы не вернулись, я бы перешла на Ваш новый участок, я уже в принципе договорилась с руководством!» – сказала она ему. Слышать эти ее слова, да еще без рисовки, от души произнесенные, ему было очень приятно! Но обойтись без добродушного подшучивания было выше его сил! Хитровато улыбнувшись, он спросил: «Никак Вы любите меня, Анна Ярославовна!». Она, с легкой усмешкой протянула: «О-о-о, в этом я не оригинальна! Вас любят все продавцы нашего участка!» Разговоры с Анной продолжились, но делались все более опасными, касаясь личного. Она даже призналась, что много лет не встречалась с мужчинами «была очень разборчива в связях». Он ей верил. Через месяц после возращения, Владимир нашел работу по своей основной специальности – инженером. По участку моментально прошел слух, что «папа» уходит. Так его называли за глаза – за заботу о людях, за защиту от проходимцев-экспедиторов, работавших до меня, за понимание их проблем! Продавцы даже предложили ежемесячную доплату из своих денег, вдвое большую основной зарплаты, если я останусь работать с ними! Если он останется! – поправился Валентин. – Владимир был тронут таким выражением симпатии, дело здесь было не столько в деньгах, сколько в профессии! Ему давно хотелось работать по специальности, особенно учитывая возраст, далекий от пенсионного. Я тоже расстроился из-за его ухода, – отделил себя Валентин от своего персонажа. – Так и сказал ему: «После тебя на участок никого не поставишь. Все будут плохими для продавцов». Мне было искренне жаль расставаться с ним, да и сработались мы уже, привыкли друг к другу.
Валентин поохотился с вилкой в лежбище холодного мяса, добрал рядок, и, вздохнув, продолжил рассказ:
– В последний рабочий день Владимира Анна была выходная. Однако когда он подъехал к киоску, где работала ее сменщица, Анна была там, празднично одетая и очень взволнованная. Она встретила его и тихо произнесла: «Здравствуйте, Владимир!» Пока шла выдача товара, Анна, не произнесла ни слова. Когда он собрался уезжать, пожелав ей всяческих благ, она вышла с ним из киоска и подала сложенный вчетверо тетрадный лист, на котором было написано: «служебная записка». Анна сказала, глядя в сторону: «Я ничего не буду говорить Вам, ничего не буду сейчас желать. Все, что хотела Вам сказать, я написала. Сейчас не смотрите, Вы потом прочитаете, что там написано. Написано от души, и если что не так, то извините и не судите строго. Прощайте!» Она вложила свернутый лист в руку Владимира, который совершенно растерялся от неожиданности, и, чтобы избежать неловкости, тут же повернулась и почти побежала прочь. Владимир был заинтригован. Его «глодали смутные сомнения», что это не простая служебная записка, а любовное послание. Он физически, кожей через материал брюк, ощущал эту записку в своем кармане. Он незаметно проскользнул мимо товарищей в раздевалке, хотя обычно после маршрута всегда останавливался переброситься с ними несколькими фразами. Оставшись, наконец, в одиночестве, он развернул послание и, сначала бегло, а потом вдумчиво прочитал его. Письмо взволновало его до глубины души. Было от чего разволноваться! Такие послания получают далеко не все мужчины! Даже фавориты Эрота, любимцы женщин и крутые мачо! Служебная записка же была следующего содержания…
Рассказчик поскреб макушку, вызволив из глубин памяти нужный файл, и задекламировал с выражением:
– На протяжении последнего года Вы для меня – единственный желанный мужчина. И никогда Вы для меня не были ни иконой, ни идеалом. И недостатки у Вас есть и слабости. И душу дьяволу отдашь не за ночь с Вами, нет, за поворот головы, за то, чтобы слышать Ваш голос, видеть Вас, за фигуру, за руки, за волосы. Вы мне понравились просто так, ни за что, такой, какой Вы есть. Вы, конечно, умный, но дело не в этом. И все это началось у меня, когда я не знала какое у Вас образование, кем Вы работали и т. д. Вы мне понравились как мужчина. И кружусь год вокруг Вас как планетка, в своем роде я Ваш Пигмалион. Но опять же не потому, что я так чувствую, Вы сами по себе такой, можете влиять на женщину. Я не синий чулок и не старая дева, но, очевидно тогда, весной, был во мне запрет, табу, на определенного рода отношения. Но я его пережила, переборола. Я человек совершенно искренний, и игры никакой не было. Читать это, конечно, забавно, но мне не стыдно. Суть вопроса. Если вам когда-нибудь, ну, не сейчас, а через год, а может и через пять лет, захочется развлечься, когда угодно, где угодно, зачем угодно, то буду ждать. Год я так чувствую. И хочется стать перед вами на колени, но не как перед иконой, а, как перед мужчиной (ну, Вы понимаете, что я имею в виду). А если на прощание, то спасибо, что Вы есть на свете, что я Вас знала, Вы – целая эпоха в моей жизни, как мужчина.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке