Прохладный ветер заставил поёжиться, но всё же чувствовать на себе касание осенней свежести было гораздо приятнее, чем сидеть в душной кухне в той компании, к которой я была совершенно не готова морально. И снова в памяти всплыл образ Роберта. Я невесело хмыкнула, покосившись на увлечённого прикуриванием Владимира, отвернувшегося и прикрывающего рот ладонью. У Роберта, разумеется, были совсем иные встречи. В дорогих местах, с партнёрами по бизнесу, например, или со старыми друзьями, с которыми они учились в крутом столичном университете. Или вообще где-нибудь в Кэмбридже. И это лишний раз доказывало, насколько мы из разных миров.

– А ты вообще чем по жизни планируешь заняться? – неожиданно бодро перейдя на «ты», воскресил беседу Владимир, вырывая меня из плена размышлений о мужчине, который этого совершенно не заслуживал.

– Я? – машинально переспросила, будто рядом с нами на балконе был ещё кто-то. – Я уже занимаюсь. Работаю воспитателем.

– Ну, это не дело, – припечатал Вова. – Копейки наверное платят?

И я снова испытала злость. Какое ему вообще дело до того, сколько и кому где платят?

– Я вот бизнес замутить хочу. – Он оперся локтями о перила балкона и посмотрел вдаль. Выпустил изо рта струйку дыма, и я поняла, что Вове в принципе плевать на меня. Зато покрасоваться перед той, кто занимается «не делом», он был очень даже не прочь. – Сейчас пару гаражей возьму. Пока в кредит, но отдать планирую быстро. Сделаю сервис, у меня ребята есть – в этом рубят. Бабло хорошее можно зарабатывать.

Он продолжал говорить, а я стояла и думала о том, заметит ли он, если я сейчас просто уйду обратно в квартиру, оставив его наедине с гаражными мечтами?

– …эй, Тань! – окликнул он меня, и я вздрогнула. – Ты, говорю, давно куда-то ездила? Ну там, в Туркестан хоть?

– В Туркестан? – не сразу поняла я сути вопроса.

– Ну, в Турцию.

– Вообще ни разу не ездила.

– Зря. Там хорошо. И дёшево, если по горящей. Скатаемся, как подкопим деньжат.

Это было так… внезапно, что я едва сдержала нервный смешок. Вчера – Роберт с букетом с детсадовской клумбы, сегодня – целый Владимир с «щедрым» предложением. Кажется, на моей улице перевернулся грузовик с женихами.

– Спасибо, но… как-нибудь в другой раз, – поспешила я отказаться от приглашения. – А сейчас хочу вернуться. Прохладно.

Ретировавшись с балкона, я зашла в лифтовой холл, и тут же Вова очутился рядом. Бесцеремонно положил мне руку на плечо, будто вообще имел на это какое-то право. Я уже собралась было возмутиться и скинуть с себя его конечность, когда двери старенького лифта разъехались в стороны, и из него вышел тот, кого я меньше всего ожидала увидеть.

Так и застыв в этой нелепой позе, я моргнула раз-другой, будто рассчитывала на то, что мне привиделось, и выдавила из себя первое, что пришло в голову:

– Сегодня клумбы остались целы?

* * *

Вообще-то, обычно Роберт Левицкий не нажирался до такой степени, чтобы поутру не помнить, как накануне добрался до дома, но на сей раз, похоже, это был именно тот случай. И что было самым ужасным во всей этой ситуации – Робу категорически не нравилось то немногое, что он мог в данный момент вспомнить. Может, картинки оборванных клумб и строгий взгляд серых глаз из-за очков, которые мелькали в обрывках воспоминаний – это просто ночной кошмар? Не мог же он и в самом деле надраться до такой степени, что пошел свататься к этой воспиталке? Или всё-таки мог?

Вздохнув, Роберт протянул руку к прикроватной тумбочке и пошарил по ней рукой вслепую, ища бутылку минералки, которая всегда там стояла. Во рту поселилась такая засуха, что думать о чем бы то ни было, пока не глотнет спасительной влаги, просто не было сил.

Осушив всю бутылку за один присест, Роберт сел в постели и попытался ещё раз воскресить в голове события вчерашнего вечера.

Итак, хорошо это или плохо, но воспиталка, запустившая в него мячом, ему, определенно, совершенно не привиделась. Эта Татьяна, прости Господи, Борисовна. Славик, вероятно, не почудился тоже – данный вывод Роберт мог сделать по тому храпу, доносящемуся сейчас из гостиной, что был хорошо знаком ему еще со студенческих времён. Краем сознания Роберт отметил, что у его домработницы, похоже, завтра будет плохой денёк, потому как крепким желудком Печенька никогда не славился. И лучше даже не представлять, что сделалось теперь с дорогущим французским ковром Саванери, постеленным на свою беду в этой самой гостиной.

Впрочем, плевать на ковер. Гораздо больше Роберта беспокоил вопрос: неужто эта бесцветная девица и правда его отшила? Не то, чтобы он сильно жалел о том, что не успел сделать ей предложения, но сам факт для его гордости был довольно-таки унизительный. Хотя и помимо того, что его продинамили, проблем у Роберта было по горло. Потому что дядюшка с его нелепым требованием жениться ему тоже, к сожалению, явно не приснился.

И тут стоило признать: предложение Печеньки нанять какую-нибудь девицу, дабы представить ее как свою невесту, не было лишено, стыдно сказать, трезвого зерна. Этим Роберт мог решить сразу две проблемы: отвязаться от неизвестной ему Анечки, показав дяде, что в его личную жизнь не стоит вмешиваться, и получить акции фирмы, если сумеет убедить Петра Сергеевича в искренности отношений с другой женщиной. Ну а если дядя не блефует и будет настаивать на женитьбе – что ж… брачный договор и контракт на оказание определённых услуг способны решить многие проблемы. А потом, когда получит наконец в свое владение полный пакет акций семейной фирмы, Роберт быстро оформит развод, а перед дядей предстанет безутешным брошенным мужем. В общем, с какой стороны ни посмотри – план Славика, пусть и сочинённый на пьяную голову, был всё-таки просто прелесть, как хорош.

Оставался только один вопрос: где же взять девицу для воплощения этого плана в жизнь? Ибо друг был прав: нанимать актрису или модель затея довольно рискованная – дядя может провести расследование насчёт личности невесты и прийти к определенным, совершенно ненужным Роберту, выводам. А значит, нужна самая обыкновенная девушка и, как ни крути, а вчерашняя воспитательница была всё-таки ровно то, что надо. Тем более, оставить просто так факт того, как она обошлась с ним вчера, Роберт не мог. Никто ещё не смел столь бесцеремонно отшивать его, пусть даже пьяного вдрызг и с цветами с клумбы.

Значит, решено. Он предложит Татьяне Борисовне сыграть его невесту. И в этот раз он поступит совершенно иначе. Больше никаких оборванных клумб и каких-либо цветов вообще. Ведь это, в конце концов, исключительно деловое предложение и сделает он его соответствующим образом.

Кивнув сам себе в знак того, что принял окончательное решение, Роберт вдруг понял, что есть одна проблема: если вчера была пятница, значит сегодня, очевидно, суббота, и, следовательно, по выходным детский сад наверняка не работает. Ждать до понедельника он тоже не может – проклятый ужин назначен уже на завтра. Стало быть, придется выяснить домашний адрес Татьяны Борисовны и нанести ей визит именно туда.

Не без труда отыскав телефон, обнаружившийся на полу, Роберт быстро набрал номер своей секретарши Анжелы и коротко изложил ей суть дела:

– Анжи, у нас недалеко от офиса, на проспекте Мира, есть детский сад. Там работает воспитательница Татьяна Борисовна. Срочно выясни ее домашний адрес и скинь мне смс-кой.

– А номер садика, шеф? Или точный адрес? Проспект мира большой, – ответила секретарша.

– Господи, Анжела, я же сказал – рядом с офисом. Где-то напротив сквера. Ищи, – недовольно приказал Роберт и оборвал связь.

Иногда секретарша, вот как сейчас, чудовищно его раздражала, переспрашивая все по сто пятьдесят раз. Впрочем, винить ее Роберт не мог – как начальник он был далеко не подарок. И хоть и прощал своим подчинённым ошибки, обходились они им, как правило, довольно-таки дорого.

Препоручив Анжеле задачу найти адрес будущей невесты, ещё не подозревавшей о своем счастье, Роберт наконец поднялся с постели и направился в гостиную – проведать Славика и заодно выяснить у него те детали их вчерашних похождений, что сам он вспомнить не сумел. Впрочем, на Печеньку надежд было тоже не слишком много, учитывая, что тот ещё на выходе из бара совершенно не стоял на ногах, будучи человеком, которому, чтобы опьянеть, много было не надо.

Однако, одна из забытых Робертом подробностей минувшего вечера обнаружилась сама по себе – спала на его несчастном ковре, обутая в одну туфлю, вернее даже сказать – облаченная в одну лишь туфлю, потому как ничего из одежды на дамочке больше не было вообще. Вторая красная туфля находилась на пороге гостиной и там же, в обнимку с ней – Славик.

Прикрыв рукой глаза от представшего ему зрелища, Роберт искренне понадеялся, что это не он довел неизвестную ему женщину до столь обнажённого состояния. И ещё больше надеялся на то, что состоянием этим он не воспользовался. Потому как абсолютно не в его привычках было снимать по пьяни первую попавшуюся девку.

Тот факт, что он был совершенно одет, внушал Роберту определенную надежду на то, что он эту «Венеру Урбинскую»^[1] не трогал. Вид Печеньки, так и не доползшего до гостиной, впрочем, намекал на то же самое. Но, в общем-то, у Роберта не было ни малейшего желания выяснять, кто и зачем раздел эту красотку, он хотел сейчас лишь одного – чтобы ее тут не было.

Наклонившись к ней, Левицкий потряс девицу за плечо, и, когда она повернула к нему голову и отбросила с лица белокурые локоны, кратко, но безапелляционно, сказал:

– Подъем. Собирай свои вещички и на выход.

– А заплатить? – спросила девица, принимая сидячее положение и даже не торопясь чем-либо прикрыться.

Нащупав во внутреннем кармане пиджака кошелёк, Роберт весьма порадовался тому факту, что незнакомка не успела обчистить его карманы и вообще квартиру. И хотя сильно сомневался, что они с Печенькой ей хоть за что-то должны, сунул девице в руки несколько крупных купюр и указал на дверь:

– Вон отсюда. И побыстрее.

Надо отдать ей должное – собралась она довольно оперативно. И до того торопилась исполнить его приказ, что на пороге споткнулась о Славика, в результате чего тот наконец-то открыл глаза и, недовольно что-то проворчав, поднялся с пола. Девица же, захватив освобожденную Печенькой вторую туфлю, быстро ретировалась, и, когда за ней захлопнулась дверь, Роберт спросил друга:

– Ну и где мы её взяли?

– Понятия не имею, – просипел тот и, бессмысленным взглядом пошарив по сторонам, сказал:

– Пить хочу.

– Возьми минералку в холодильнике, – отозвался Роберт и, когда Славик направился на кухню, пошел за ним следом.

– Как я понимаю, из вчерашнего ты помнишь не больше моего? – задал Левицкий риторический, в общем-то, вопрос, после того как Печенька наконец блаженно выдохнул, жадно проглотив залпом литр воды.

– Ну-у-у, – протянул тот в ответ, задумчиво почесав затылок, – помню, как мы куда-то пошли из бара…

– Вот и бери тебя с собой свататься, – хмыкнул Роберт.

– Ё*ушки-воробушки! – выдохнул Славик, падая на стул. – Ты таки это сделал?

– Таки да. И, так как мне отказали, намереваюсь сегодня сделать ещё раз.

– Ты хорошо подумал? – осведомился Печенька, глядя на Роберта так, будто сомневался в его душевном здоровье.

– Очень даже хорошо. Поэтому – спасибо за идею, но сопровождать меня больше не надо, – усмехнулся Левицкий и, кинув взгляд на часы, коротко выругался, обнаружив, что уже почти четыре часа вечера.

А значит – у него остались буквально сутки на то, чтобы сделать Татьяне Борисовне исключительное и совершенно деловое предложение и успеть обговорить с ней все детали предстоящего спектакля. Посему, оставив потрясенно молчавшего Славика и дальше раздумывать над тем, в своем ли он, Роберт, уме, Левицкий направился в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок перед столь важной и весьма необычной для него встречей.

Как Роберт и ожидал, жила Татьяна Борисовна в недорогом спальном районе на окраине города, факт чего подтверждал резонность размышлений Славика о том, что крупная сумма денег, которую Левицкий собирался ей предложить, будет для языкастой воспитательницы весьма не лишней. И потому Роберт совершенно не рассматривал того варианта, что Татьяна Борисовна может не согласиться на эту, хоть и весьма своеобразную, но все же работу, для которой он собирался ее нанять. И тем более неожиданной стала для Роберта картина, представшая его глазам, когда он наконец добрался через все триждыклятые пробки до дома воспитательницы и вышел из лифта на ее этаже. А именно – то, как неизвестный ему мужик обнимал за плечи Татьяну Борисовну, которую Роберт уже считал своей пусть и фиктивной, но все же невестой.

– Клумбы – целы, – ответил он с мрачной решимостью на заданный ему вопрос, – а вот за сохранность чьей-то физиономии я не ручаюсь.

И тут ему в голову пришла неожиданная мысль: а что, если это – жених Татьяны Борисовны? Или и того хуже – муж? Во всяком случае, в том, как этот лысоватый тип касался ее, ясно читалось нечто собственническое. И Роберту это категорически не нравилось.

Черт, а ведь ему даже не пришла в голову мысль о том, что она может быть несвободна. Такого неприятного препятствия в его гениальном во всех отношениях плане совершенно не ожидалось и потому Левицкий ощутил сейчас новый приступ раздражения. Впрочем, если этот экземпляр не имел на нее законных прав, то вполне может подвинуться. В конце концов, ему, Роберту, Татьяна Борисовна в качестве невесты была нужнее. И, судя по тому, как жадно бегали глаза этого типа, когда он осматривал дорогой костюм Роберта – тот продал бы за хорошие деньги бедную Татьяну Борисовну, не особо долго задумываясь. Хотя подкупать этого человека – последнее, что Роберт хотел бы делать. И потому, чтобы не терять больше времени даром, он требовательно сжал локоть воспитательницы и, притянув ее к себе, тоном, не терпящим возражений, сказал:

– Разрешите с вами поговорить, Татьяна… Борисовна.

После чего, не дожидаясь ответа, нажал на кнопку вызова лифта, двери которого тут же распахнулись и решительно направил туда явно пребывавшую в растерянности от его появления и поведения воспитательницу.

Все те несколько мгновений, что лифт ехал вниз, Роберт молчал, и только тогда, когда они вышли из подъезда во двор дома, требовательно спросил:

– Кто это с вами был?

– А вам какое дело? – ответила вопросом на вопрос Татьяна Борисовна, судя по тону, уже пришедшая в себя.

– Вы правы – никакого, – пожал Роберт равнодушно плечами. – И все же? Муж?

– Нет, – неохотно ответила она и неожиданно для самого себя Роберт испытал от ее ответа мрачное удовлетворение. Впрочем, ему действительно было чему порадоваться – времени на то, чтобы искать новую подставную невесту, у него почти не было, а эта – подходила идеально. Дядюшка наверняка оценит по достоинству то, кем работает дорогая Татьяна… Борисовна, и тем больше шансов, что он поверит, будто у Роберта к ней действительно серьезные намерения относительно продолжения рода.

– Прекрасно, – кивнул Роберт воспитательнице и, растягивая губы в улыбке, добавил:

– По такому прекрасному поводу хочу пригласить вас в ресторан.

– С какой же стати? – поинтересовалась с подозрением Татьяна Борисовна и, отбросив в сторону хождения вокруг да около, Роберт сказал прямо:

– Хочу поговорить с вами кое о чем. Так что садитесь в машину, Татьяна Борисовна, или… садитесь в машину. Проще говоря – отказа я не приму, – и Левицкий снова улыбнулся с ленцой хищника, знающего, что добыча от него никуда не денется.

– А если я не поеду? – упрямо спросила воспитательница и Роберт вновь спокойно пожал плечами:

– Тогда вашим соседям будет на что посмотреть и о чем поговорить минимум неделю.

Этот намек на то, что он устроит бесплатное шоу на радость сплетникам в случае отказа, судя по выражению ее лица, на Татьяну Борисовну подействовал. И, дабы укрепить свой успех в деле падения этой крепости, Левицкий снова коснулся ее руки и мягко сказал:

– Едемте, Татьяна Борисовна. Ведь что такого дурного в том, что я хочу угостить вас ужином?

Вместо ответа взгляд воспитательницы проследовал вниз – туда, где Роберт сжимал своими длинными сильными пальцами ее тонкую ладонь и после непродолжительного молчания он, к своему облегчению, наконец услышал:

– Ну хорошо.

Все то время, что они добирались до выбранного Робертом ресторана, между ним и Татьяной Борисовной были произнесены от силы пара-тройка ничего не значащих фраз. Воспитательница даже заняла в салоне заднее сиденье, словно боялась, что Роберт может на нее наброситься. Того варианта, что он сам ей настолько неприятен, что она не желает сидеть с ним рядом, Левицкий не рассматривал. Что же касалось первого предположения – ничего подобного до сего момента ему даже на ум не приходило. Хотя он не мог не отметить того факта, что сегодня воспитательница выглядела несколько иначе – по всей видимости, принарядилась для своего жениха. И думать об этом было до того противно, что Роберт недовольно поджал губы, решив про себя, что нужно будет сказать Татьяне Борисовне, что на время их контракта ее не должны видеть ни с какими другими мужчинами. Ведь с дядюшки, чего доброго, станется и проследить за потенциальной родственницей.

Когда они наконец доехали до места назначения, Роберт припарковался, и, выйдя из машины первым, раскрыл перед Татьяной Борисовной дверцу. Затем подал ей руку и, все также молча, проводил ее внутрь заведения, оформленного в восточном стиле и предлагавшего гостям соответствующую кухню.

На входе им было предложено омыть руки из фарфорового таза, после чего Роберт с Татьяной Борисовной проследовали на второй этаж, в обеденный зал с приглушённым светом, источником которого служили разноцветные фонари, отбрасывающие пестрые блики на отделанные глиной стены и где играла негромко музыка, в которой отчётливо и надрывно-грустно солировала зурна.

После того, как они разместились на мягких диванах и сделали заказ, Роберт решил немедленно приступить к тому делу, ради которого привез сюда свою воспиталку. Дождавшись, когда им подадут напитки, он посмотрел будущей невесте в лицо и сказал:

– Не буду вас долго вас томить, Татьяна Борисовна, и перейду сразу к причине того, что вы снова меня видите. Как я уже сказал, у меня к вам есть деловое предложение.

– И какое же? – поинтересовалась она, делая глоток сока.

– Мне нужна невеста, – ответил Роберт прямо и добавил: – И я решил, что вы для этого идеально подходите.

Последняя фраза стала его стратегической ошибкой с учётом того, что в этот самый момент Татьяна Борисовна снова пригубила сок, но проглотить его не успела.

Подавившись, она невольно – во всяком случае, Роберт хотел надеяться, что это именно так – прыснула на его пиджак, мастерски угодив в платок, элегантно выглядывавший из верхнего кармана пиджака.

– Извините, – сказала воспитательница, откашлявшись, и Роберт, вытянув из кармана помеченный ею платок, с усмешкой бросил его на стол:

– Если он вам так понравился, вы могли бы просто попросить.