Стоило признаться самой себе окончательно и бесповоротно – подобной реакции, которую вызывал у неё Левандовский, она не испытывала по отношению ни к одному мужчине. Может, в его парфюм добавлены нотки дурмана? Иначе как объяснить себе тот факт, что Ева-самая-обычная-и-унылая-девушка-из-всех-возможных возбуждается от одного аромата, который даже сейчас опутал её, лишая здравого смысла?

В ней будто рождалась какая-то совсем другая женщина, закованная в броню непрезентабельного вида, мешковатых вещей и скучного образа жизни. И вот он – вопрос, произнести ответ на который равносильно попросить Левандовского трахнуть её прямо на столике, за которым они сидели. Ведь не скажешь же ему, что она хотела провалить собеседование потому, что отчаянно боялась в него влюбиться. Впрочем, сейчас бояться было уже совсем не актуально.

– Видите ли, босс…

Произносить вновь это слово, которое она без умысла окрасила голосом шипящими нотками, теперь было даже слаще, чем в первый раз. Словно это окончательно утвердило её в мысли, что теперь она работает на Адама.

– Дело в том, что я не особо смыслю в секретарской работе, а ваша, кхм, невеста, почему-то выбрала из всей, несомненно длинной, вереницы её знакомых именно меня. Мне гораздо ближе то, чем я занималась раньше – библиотечное дело. Но меня уволили… Сокращение штата. – Она снова начала тараторить, хотя ей совершенно не хотелось этого делать. Просто казалось, что всё это настолько безынтересно Левандовскому, что он вот-вот начнёт зевать, а после и вовсе молча встанет и уйдёт, не дослушав. – Так вот, к чему я это? Моё представление о секретаршах весьма узкое. Было до этого момента, – увлечённо врала она, лишь бы только не ляпнуть что-нибудь о том, что являлось истинной причиной её вчерашнего театрального выступления. – Не очень далёкие, готовые на всё для босса, в том числе и в сфере интимных услуг. Делающие кофе и минет, ну и сами ложащиеся с раздвинутыми ногами на тот самый ваш стол ровно в 14:00. Хотя, нет, наверное, они вставали к вам спиной?

Осознав, что она только что выдала, Ева поспешила скрыть неловкость за глотком воды и повернулась к застывшему рядом с ней официанту. Он что, слышал эту её отповедь, которую она повторила за Адамом скорее по инерции, чем понимая, что именно говорит?

– Мне, пожалуйста, какой-нибудь салат и кофе, – продиктовала она заказ, делая вид, что ничего особенного не произошло. – А хотя, нет! Кофе не нужно. Лучше чай и чизкейк.

Он слушал ее внимательно, хотя, видит Бог, довольно-таки бестолку, потому что из тех разрозненных фактов, что она ему выдала – начиная от Ники с вереницей знакомых, продолжая библиотекой и почему-то его столом, на котором и у которого он трахал своих секретарш – Адам с трудом мог сложить цельную и логическую картину, что породило в нем новый виток мыслей, что из него пытаются сделать идиота.

Итак, если поверить Еве, она понятия не имеет, зачем Ника отправила ее к нему. Допустим. Втянуть в свою интригу ничего не подозревающих людей – вполне в стиле его пока ещё невесты. Но почему именно Ева? Не потому ли, что Ника прекрасно знала: на такую, как эта девушка, он два раза подряд не взглянет? И тем самым они с ней преследовали одну цель – чтобы он нанял в секретарши самую непривлекательную особу, какую только можно сыскать. К несчастью, Адам уже начал понимать, что с Евой все не настолько плохо, как ему того хотелось бы. Впрочем, он все ещё был очень далек от того, чтобы завалить ее на стол – хоть в 14:00, хоть в половине пятого. И за эту мысль стоило держаться.

Вообще, если бы не ее подчас очень бойкий язык, он бы, пожалуй, мог не замечать ее вовсе, словно какой-нибудь предмет мебели. Но каким-то непостижимым образом Ева умудрялась быть даже чересчур заметной с этими своими нелепыми беретами, пиджаками и чемоданами. Ну ничего, скоро он привыкнет к ее присутствию и станет воспринимать как что-то само собой разумеющееся, ну а пока… а пока стоило расставить некие точки над «i».

– Ева, если честно, то я ничего толком не понял, – признался Адам, размешивая ложечкой сахар в кофе – первом приличном за день, – поэтому давайте по порядку. Первое – продолжайте называть меня Боссом вот также, как сейчас, чуть с придыханием и лёгким шипением на языке – и, может быть, получите повышение до того самого стола, который так запал вам в душу. Второе – у меня, конечно, не библиотека, но я все же надеюсь, что вам будет интересно. Завтра во второй половине дня мы с вами поедем в лабораторию, где сейчас проходят тесты нового аромата Левандовски. Будьте готовы фиксировать все мои замечания. Третье – я запишу вас, пожалуй, на мастер-класс по варке кофе, потому что то, что вы сегодня приносили, заставляет меня подозревать, что либо с варкой кофе у вас не очень, либо вы перепутали кофе и кошачьи подушечки, которые Коля хранит в том же шкафчике для подобранного им бродяги Зюзи. Судя по запаху – с курицей. Ну и четвертое – я все же расскажу вам, если вы так уж хотите знать – да, они вставали ко мне спиной. И ложились на стол, широко разведя ноги – тоже. Я мог бы перечислить вам и все остальные позы, в которых ваши предшественницы были готовы для меня на все, но не хочу утомлять долгим рассказом. И верно ли я понимаю, что вчера, когда вы пришли ко мне на собеседование, имея, как вы выразились, весьма узкое представление о должности секретарши, уже были заранее готовы предоставлять мне интимные услуги? – Он вздернул бровь, задавая последний вопрос, и сам не зная, для чего это спрашивает. Ему не хотелось думать о ней, как об очередной девке, которую он хорошенько оттрахает, а потом будет вынужден уволить. Она действительно ему нравилась – по своим исключительно деловым качествам, разумеется, потому что была умнее всех его бывших секретарш, вместе взятых – и категорически претило сейчас представлять ее на своём столе, с раздвинутыми ногами, между которых будет он. Интересно, что она носит под юбкой? Чулки – вряд ли. Хорошо если там прячутся просто теплые колготки, а не бабушкины панталоны с начесом в придачу. Вообразив все это, он усмехнулся, чувствуя странное облегчение – от того, что фантазия стала работать совсем в иную, гораздо более безопасную сторону. Да уж, бабушкины панталоны с начесом охладят кого угодно.

Забыв про приличия, Ева набросилась на салат с таким аппетитом, будто не ела до этого момента минимум неделю. Впрочем, примерно так оно и было, если учесть, что за вчерашний вечер она осилила только кусочек сыра, а утром не позавтракала вовсе. В этот момент она вполуха слушала, что ей говорит Адам и надеялась, что он не сочтёт её излишне прожорливой. Вычленила из всего сказанного Левандовским несколько вещей. Первое – он не любит кошачий корм, по крайней мере, тот, что с куриным вкусом. Второе – завтра они отправляются в лабораторию, где ей придётся всё – всё за ним записывать. Третье – он отправит её учиться варить кофе, хотя, она не понимала, зачем именно. С этим прекрасно справлялась и имеющаяся в офисе Левандовского кофемашина. Ну и четвёртое – он трахал у своего стола секретарш в разных позах, а теперь, если она будет называть его боссом, её ждёт та же участь.

И последнее Еве решительно не нравилось. Особенно та часть, где в её фантазиях Адам со спущенными до колен штанами двигался меж стройных бёдер какой-нибудь раскинувшейся перед ним на гладкой поверхности нимфы. Она отложила вилку и инстинктивно одёрнула юбку. Таких роскошных ног, какие подбросило услужливое воображение, у неё не было, следовательно, беспокоиться о том, что босс покусится на неё, не стоило. И это снова разочаровало, как и некоторые обстоятельства, с которыми она столкнулась ещё вчера.

– Да, босс, – ответила она машинально, но тут же добавила, чтобы Адам излишне не впечатлился её придыханиями: – Про Зюзю я поняла, про лабораторию тоже. Про позы у стола – тем более.

Она залпом выпила чай, так и не притронувшись к чизкейку. То ли салат был весьма сытным, то ли напрочь пропал аппетит. Так, чего доброго, она и вовсе есть перестанет, если продолжит думать о других женщинах, до которых Левандовский был тот ещё охотник. И ревновать к ним всем. Да-да, именно это неуместное, жгучее, отравляющее чувство, на которое Ева не имела никаких оснований и прав, цвело в её душе пышным цветом. Пускало яд по её венам, заставляло ругать себя на чём свет стоит, но неизменно возвращаться мыслями к Адаму и его секретаршам снова.

Кстати, у него ведь была невеста. И этот факт говорил о том, что сидящий напротив мужчина категорически не подошёл бы ей никогда, даже если бы вдруг случилось что-то из ряда вон выходящее, и он понял, что хочет быть с ней. Потому что измену она не простила бы даже под дулом пистолета.

И вообще, почему она в который раз обо всём этом думает? Почему так беспечна в том, что чувствует, и с чем совершенно не борется? Ведь это может плохо кончиться – и именно для неё. Что Адам? Он пойдёт и дальше по своей безупречной, дорогой и беззаботной жизни, забыв напрочь о том, что по самому её краешку когда-то прошла тенью Ева Власова. Ну или будет вспоминать о ней со смехом, пока она не сотрётся из его памяти.

А что останется ей? Чувства, с которыми ей и без того предстоит жить дальше. Родившимися так внезапно и стремительно, что они были подобны снежной лавине. Только у неё есть выбор – попытаться эти чувства в себе убить, что нужно было начинать делать прямо сейчас, или же продолжать лелеять их, подпитывая ревностью и своим воображением. И тогда ей действительно придётся несладко.

– Что касается вашего вопроса про интимные услуги – нет. Я не хотела вам предоставлять их ни сразу, ни через время, ни вообще когда бы то ни было. Потому и желала, чтобы вы меня не взяли. Но раз уж я заняла эту должность, знайте – с каким бы придыханием я ни произносила: «Да, босс!», место возле вашего стола, равно как на нём и под ним я не займу никогда. На этот счёт можете не переживать.

Она намеренно не сказала: «Можете не надеяться», ибо предположить, что Левандовский питает надежды трахать её на завтрак, обед и ужин, было столь же абсурдно, как и считать, что он мог заинтересоваться ей как женщиной в принципе. И горечь, которая возникла внутри Евы от этого понимания, ей лучше было игнорировать тоже.

– А теперь, когда между нами всё решено, если вы не против, я вернусь к своим обязанностям. Не хочу больше быть бесполезной.

И она поднялась из-за столика, давая понять Адаму, что её обеденный перерыв закончен.

Ева ела столь жадно, что Адаму быстро стало ясно, что при таком треске за ушами вряд ли она поняла из сказанного им хоть слово. Оставалось только надеяться, что во все остальное время она будет слушать его более внимательно. Если же нет… он пожал плечами – если нет, то ему попросту придется ее уволить. Ее предшественницы, хоть и были не умнее кирпича, зато, по крайней мере, отменно умели преданно смотреть ему в рот, что само по себе уже было той самой мелочью, которая приятна.

Когда его секретарша наконец переварила свой салат и открыла рот, чтобы ответить на заданный вопрос, Адам понял, что лучше бы этот рот и дальше был занят салатом. Ибо заявление о том, что она не собиралась и не собирается предоставлять ему интимные услуги, вместо облегчения неожиданно вызвало в нем бессмысленную досаду. Он не привык к тому, чтоб женщины проваливали у него собеседования ради того, чтобы он их не трахнул. Обычно все было с точностью до наоборот. Но Адам быстро подавил в себе глас ущемленного самолюбия, рассудив, что факт того, что Ева не питает в его сторону интереса – как, впрочем, и он в ее – только к лучшему для обеих сторон, о чем он ей охотно и сообщил.

– Очень хорошо, что вы не собираетесь полировать мой стол, Ева, – лениво улыбнулся он, как хищник – добыче, которую собирался съесть, – потому что мне очень бы не хотелось, чтобы вас постигла участь ваших предшественниц, которые вслед за взлетом на мой стол кончали потом свою карьеру под этим самым столом, с личным делом в мусорной корзине и приказом об увольнении. – Адам и сам не понял, зачем высказал ей все это – должно быть, хотел предупредить, чтобы действительно держалась подальше от его стола и от него самого, насколько это возможно при ее должности.

Когда она встала из-за столика, чтобы вернуться в офис, он поймал ее запястье и потянул девицу на себя, заставляя наклониться к нему.

– Я ещё не всё сказал, – произнес негромко, но в тоне его явственно звучало предупреждение. – Хочу, чтобы вы, Ева, запомнили самое главное, основной, скажем так, принцип работы со мной: пока вы преданы мне и только мне – у вас будет все. Больше, чем вы можете сейчас вообразить. Но если я узнаю, что вы играете еще на чьей-то стороне… нам будет совершенно не по пути. Надеюсь, вы понимаете, о чем я. Если же нет – тем лучше для вас. – Адам прожег ее взглядом темных глаз и выпустил руку из своего цепкого зажима. – Теперь можете идти, – кивнул он. – Я сейчас уезжаю по делам, так что доработаете до шести – и свободны.

Когда Ева стремительным шагом удалилась, он на один короткий миг пожалел о том, что говорил с ней так. Но лучше было сразу предупредить ее, что шпионов в своём офисе не потерпит. Если же она действительно не получала от Ники никаких инструкций – то и волноваться ей тогда не о чем. А если все же получала и доложит его дорогой невесте об их разговоре – пусть. В конце концов, он легко мог найти Нике замену. Правда, желательно это сделать после того, как они побывают на одном очень важном для него приеме. А вот по его завершении он, пожалуй, и избавится от Колчановой. Она, несомненно, будет очень раздосадована тем, что от нее уплыла столь ценная рыбка, но на это ему было решительно наплевать. Его уже достал этот аквариум.

И пусть его будущая экс-невеста и пока ещё действующая секретарша ему потом хоть все кости перемоют. Правда, он сильно сомневался в том, что Ника снизойдет до дружеской беседы с такой, как Ева. А зря. Он бы дорого дал, чтобы послушать подобный разговор, зная бойкий язык своей секретарши. Усмехнувшись, Адам поднялся из-за стола и покинул ресторан, отправившись развлекаться одним из самых излюбленных своих способов – внезапным посещением бутиков Левандовски.