Глава 2

Чем больше времени проходило после моего собеседования, тем больше казалось, что всё, произошедшее в офисе Левандовского, случилось не со мной. И тот непонятный трепет, что охватывал меня всю, стоило только подумать об Адаме, рождался внутри по необъяснимым причинам.

Галке я звонить не стала. Что толку рассказывать о недосягаемости Левандовского, если изначально было ясно, что заинтересовать Адама как мужчину мне точно не по силам? И вообще почему я об этом думаю? Я же туда секретаршей устраивалась, а не секретуткой.

– Евик, мы с мамой к Заинчковским, с ночёвкой, будем завтра днём.

В мою комнату заглянул отец, переминающийся на пороге с ноги на ногу. Наверняка первопричина совсем не в том, чтобы сообщить мне об их отъезде в гости. И точно – едва я рассеяно кивнула и уткнулась в исторический любовный роман, папа осторожно уточнил:

– Как собеседование?

– Просто отлично! – соврала я, отрываясь от чтения. – Это ты попросил Веронику устроить меня к её жениху?

Произносить слово «жених» относительно Адама было как-то неприятно. Ещё одно необъяснимое обстоятельство в копилку тех, что сегодня уже успели со мной случиться.

– Нет!

Отец, видимо, решил, что я планирую обвинить его во всех смертных грехах, включая неотразимость Левандовского, оказавшую на меня удивительно влияние.

– Вероника сама мне позвонила, расспрашивала о тебе. Ну а дальше вы уже сами там… договаривались. – Он снова замялся, и я тяжело вздохнула. И с чего вдруг я набросилась на того, кто желал мне только добра? – А что?

– Да ничего. Странно просто всё это. Ладно, папуль, вы поезжайте, у меня тут самое интересное начинается.

Вернувшись к роману, я хоть ненадолго смогла отвлечься от неистребимых мыслей об Адаме. Всегда обожала исторические декорации в книгах, морские приключения, неожиданные повороты. Порой мне даже казалось, что я родилась не в том времени и не в том месте. Как же было интересно оказаться в такой ситуации, в которой очутилась героиня книги Эбигейл.

Я жадно вчитывалась в строки, повествующие о том, как любимый мужчина Эбигейл, герцог Ричфилд предстал перед ней в виде шейха, всё это время обманывая несчастную девушку и выдавая себя за другого. И в этот момент в дверь настойчиво позвонили. Я бросила взгляд на часы – десять вечера. Интересно, кому могло понадобиться навестить меня в такое позднее время?

– Сюрпри-и-из! – возвестили с порога сразу два голоса, стоило мне открыть дверь, за которой стояли Галка и Оля. Последняя держала в руках пакет из алко-магазина. Боже, они хотят пить? Посреди рабочей недели, почти что ночью? Впрочем, работы у меня как не было, так и нет, а вот немного выпить, наверное, не помешает.

– Мы решили, раз ты не звонишь, то всё плохо.

– У кого?

Оля вручила мне пакет и принялась разуваться. Галка уже стаскивала куртку и шарила на полке в поисках тапочек.

– У кого-у кого… у тебя. Он тебя не взял?

– Кто?

– Левандовский твой.

– А-а-а… Пока нет.

– Ну и ладно, Левандовским больше, Левандовским меньше. Пошли, расскажешь всё в подробностях.

Ольга забрала у меня пакет и отправилась на кухню, где вынула из него две бутылки вина, сыр и виноград. Я смиренно вздохнула и поплелась следом, впервые испытывая перед подругами стыд от того, что я такая неудачница.

– Ну! Давай, рассказывай всё – всё!

Галка уже выпила залпом первый бокал вина и теперь смаковала второй, заверяя, что так делают во всех странах, где виноделие поставлено на поток. Сначала достигают лёгкой степени опьянения, после – поддерживают эту кондицию. Мне же хватало и пары глотков, чтобы постичь свой «дзен».

– Нечего рассказывать. Всё прошло… странно.

– А какой он? Сексуальный, богический, строгий?

– Гал, ну что ты пристала со своим богическим? Обычный мужчина. Обаятельный, с чувством юмора. Заявил мне, что я должна буду ему вместе с утренним кофе делать… минет.

Я физически почувствовала тишину, которая установилась в кухне, даже стрелки на настенных часах, кажется, замерли. Галка так и не донесла до рта виноградину, брови Оли поползли вверх.

– Он это серьёзно?

– У тебя же нет в этом опыта! Вот не слушала ты меня, Оля! Говорила же, надо вместо винограда бананов было купить!

Я фыркнула, живо представив себе, как подруги учат меня этой хитрой науке для того, чтобы после я делала минет Левандовскому. Жар снова бросился в лицо, и я поспешно запила сухость, внезапно образовавшуюся во рту, щедрым глотком вина.

– Девочки, ну, хватит. Я же сказала – Адам шутник.

– Ах, он уже Адам!

– Ева, вот что значит «в тихом омуте черти водятся»! Мы и не подозревали, что в тебе кроется такая женщина-вамп! За это надо выпить!

Галка, вопреки своим познаниям о винопитии, опрокинула в рот остатки спиртного и вновь до краёв наполнила бокал, плеснув и нам с Олей ещё немного. Я посмотрела на часы – скоро одиннадцать вечера, а это значит, не увижу я ни должность секретарши Левандовского, ни самого Адама впридачу. И это даже к лучшему. Не будет больше искушения обратить на себя его внимание своими неумелыми комментариями и сомнительным флиртом.

– Ладно, девочки, а если серьёзно – он меня на работу не взял.

– Как так?

– Почему?

– Не знаю. Я ему не подхожу, наверное.

Я пожала плечами, чувствуя, как заметно расслабляюсь от выпитого.

– Ну и правильно! Он такой весь красивый, а я… Я даже вон причёску себе приличную не могу сделать.

Вдруг стало так жалко себя, что я, на всякий случай, отпила ещё вина, закусив его кусочком сыра. Интересно, чем в этот момент занимается Левандовский? Может, вообще сейчас потешается, рассказывая друзьям или коллегам, какая кандидатка пришла сегодня устраиваться к нему на работу. Ну и чёрт с ним! Пусть засунет себе свои минеты, тужуры и абажуры куда поглубже.

– Ну так мы тебе сделаем сейчас! – воодушевилась Оля. – Тащи плойку, бигуди и что-нибудь в таком духе.

Такие эксперименты с моей внешностью никогда не заканчивались хорошо, но вино придавало мне храбрости, потому совсем скоро я уже сидела перед зеркалом, в то время как подруги колдовали над моими волосами. Пока Галя и Оля переговаривались, обсуждая, что лучше будет на мне смотреться, я уныло смотрела в экран телефона и ругала себя на чём свет стоит. А что, если бы я не стала из себя изображать чёрт-те что перед Левандовским? Может, хоть тогда у меня был бы шанс поработать с ним пару месяцев? И полюбоваться им издалека на правах его личного секретаря? Или это вообще в принципе было невозможно?

Эти сожаления кружились в моей голове вместе с неотступными фантазиями о слишком далёком мужчине, когда сотовый в моих руках внезапно ожил, и вместе с этим Галя и Оля хором вскрикнули:

– Это он!

Звонили с незнакомого номера, от чего сердце в моей груди забилось с такой силой, что стало колотиться о рёбра. Если это Левандовский, который через полминуты сообщит мне, что я принята на работу, наверное, я просто сойду с ума от радости.

– Алло, – ответила я на звонок, шикнув на подруг для порядка. – Я вас слушаю.

Это был не Адам… Но то, что мне сообщили, мгновенно подняло настроение на несколько градусов. Я была принята на работу к Левандовскому, который ждал меня завтра в своём офисе к семи утра! Ничего себе, как рано парфюмерные магнаты начинают изобретать свои миллионы ароматов… Но ради босса и двухсот пятидесяти тысяч рублей можно было и встать ни свет, ни заря.

– Девочки! Меня приняли к Адаму на работу! – завершив разговор, шепнула я, поворачиваясь к Галке и Оле, чудом не вырвав себе при этом клок волос, которые последняя как раз наматывала на бигуди. – Завтра выхожу!

Подруги замерли, но лишь на несколько мгновений, после чего тишину в квартире нарушил визг, от которого бабушка с нижнего этажа наверняка перекрестилась трижды.

– Ура! И всё – таки он уже просто Адам! – завопила Галка, и в этот раз я совершенно не собиралась с ней спорить.

Я даже не помнила, как выпроводила подруг по домам во втором часу ночи под пьяное хихиканье и заверения Оли, что мне срочно нужно снимать бигуди, иначе через пару часов у меня будут не волосы, а пружины. Не помнила и того, как улеглась спать прямо на диванчике в кухне, даже не прибрав со стола. Все мысли крутились вокруг того, что через три часа мне нужно было вставать и ехать в офис к Левандовскому, где я увижу мужчину, о котором думала беспрестанно с самого начала нашей встречи. В большей степени, конечно, этот интерес был подогрет извне разговорами подруг – заверяла я себя – но он был, и с этим я ничего не могла поделать.

Будильник, заведённый ровно на пять утра, зазвенел в моей голове вместе с жуткой мигренью. Никогда не умела пить, тем более не следовало этого делать накануне своего первого рабочего дня на такой важной должности. Встав с диванчика, я поплелась в ванную, где мгновенно проснулась, стоило мне только увидеть своё отражение в зеркале. С бигуди, которые «нужно было снять срочно ещё в час ночи», с припухшей щекой, которую я отлежала, я выглядела просто королевой эпатажа.

– Чё – ёёрт! – простонала я прежде чем начать судорожно срывать с себя вещи вперемежку с бигуди и лезть в ледяной душ.

Трижды чёрт, учитывая, что мне тащиться на трамвае через полгорода, а привыкла приезжать я сильно загодя…

Часы показывали шесть пятьдесят две. Я выдохнула с облегчением. Успела, судя по тому, что двери в офисное здание было ещё закрыты. Выглядела я не лучшим образом – волосы, мокрые после душа, представляли из себя то ли завитую паклю, то ли паклевидную завивку. Их пришлось спрятать под берет, в котором я намеревалась проходить до конца рабочего дня. По просьбе Адама я надела свой вчерашний пиджак, и хотя бы он, вместе с юбкой в пол, был надёжным тылом, за которым я буду прятаться, пока не закончу все свои дела с Левандовским и не поеду домой. Вдобавок я решила не красить ресницы, зато зачем-то применила ту самую мамину алую помаду, что, по её заверениям, «обязательно оттенит мою красоту». На бледном лице она теперь горела ярким пятном, и совершенно не хотела стираться, как я ни пыталась с ней совладать.

Вишенкой на торте были отсутствующие перчатки, забытые мною дома, протестующе урчащий желудок, лишённый завтрака по причине боязни опоздать, и слишком лёгкие для декабрьского мороза сапоги.

Переминаясь с ноги на ногу, игнорируя своё отражение в стеклянных дверях, я поудобнее устроила сумку в руках и принялась ждать.

Ему всегда нравилось раннее утро.

Ощущение мирно дремлющего города, вид сонных громад домов, когда кажется, что все вокруг принадлежит лишь тебе. Редкие прохожие, мелькающие размытым пятном в окнах машины, мчащейся на предельных скоростях, огни фар немногочисленных авто на дороге впереди – все это погружало Адама в особое состояние умиротворения, при котором у него очищались ото всего мозги, чтобы вскоре он мог со свежей головой ринуться в мир большого бизнеса, требующего от него постоянного напряжения сил и мысли.

Было ещё по-декабрьски темно, когда на своём черном Бентли он выворачивал с Либнехта на улицу Малышева, где находился бизнес-центр, в котором располагался его офис. Адам тщательно следил за тем, чтобы его компания выглядела самым лучшим образом со всех сторон. Офис – только в центре города, внутри помещения – все оформлено дорого и со вкусом. Он не жалел денег на создание престижа, неуклонно следуя поговорке «встречают по одежке». А потому его западные партнёры – а Левандовски Корпорэйшн была ориентирована именно на европейский рынок – должны были видеть, что фирма, с которой они имеют дело, прочно стоит на ногах и может позволить себе все самое лучшее. Лучший офис, лучших сотрудников, лучший продукт.

Кстати, о сотрудниках и одежке… он мог только гадать, дожидается ли его ещё Ева, после того, как велел ей явиться в семь утра, а сам подъезжал к офису только сейчас, на час позже. Вообще-то обычно он действительно являлся раньше всех – любил перед началом рабочего дня сидеть в полупустом бизнес-центре, повернувшись в окну и, глядя на город с высоты двадцать первого этажа, наблюдать, как постепенно гаснут городские огни, уступая место новому дню. Да, именно так он поступал обычно. Но ради Евы сделал сегодня исключение. И, насколько успел вчера понять из общения с ней, упорства девице было не занимать, а значит, она наверняка ещё ждёт.

Подъехав к зданию поближе, он понял, что не ошибся. Невысокая фигурка переминалась с ноги на ногу у закрытых дверей, мужественно снося декабрьскую непогоду с порывистым ветром и летящим в лицо мокрым снегом.

Удовлетворенно улыбнувшись, Адам свернул к паркингу, оставил машину и, обойдя здание, направился к своей новой секретарше. Ветер трепал полы его расстёгнутого пальто, стремительно пробираясь под одежду, но это было сущей ерундой по сравнению с тем, как, похоже, замерзла Ева. Сложив покрасневшие от холода руки в замок, она тщетно пыталась согреть их своим дыханием. На мгновение он ощутил укол совести за то, что подверг ее подобному испытанию, но тут же напомнил себе, что платит ей очень приличную зарплату, ради которой вполне можно померзнуть. Разве помощь кошачьему приюту не стоит того, чтобы потерпеть часок на морозе?

Он подошёл к ней ближе и внимательно оглядел. Судя по тому, какой она предстала перед ним вчера, удивляться не стоило ничему, но Ева каким-то образом ухитрялась превосходить его ожидания раз за разом.

Интересно, где она откопала этот ужасный берет? Такое даже на бабушку не спишешь, потому что этот экземпляр выглядел как сошедший с картины начала прошлого века. Но особенно удался Еве сегодня макияж. Без туши, с бледным лицом и ярко-красными губами она напоминала ему Марфушеньку-душеньку из «Морозко», румян бы ещё только добавить – и полное сходство. Он сдержал при себе порыв спросить ее: «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?» и вместо этого сказал:

– Доброе утро. Весьма похвально, что вы пришли заранее.

Она хмуро посмотрела на него из-под покрывшихся инеем ресниц:

– Я здесь с семи утра.

– Вот как? – Он удивлённо приподнял брови. – Зачем же вы пришли так рано? В это время здесь все закрыто.

– Потому что вы велели.